Аркадий жив и побывал на собственных похоронах

В этих словах Тулеева Путину - весь совок, который они из себя уже никогда не выдавят.

А теперь представим: минфин РФ публикует "СБД" (Список Белого Дома), в котором человек двести американцев от Тиллерсона до Цукерберга...

Самое яркое событие этой пресс-конференции - не вопросы Фельгенгауэр, Собчак, или Цымбалюка. Главная, а, точнее, единственная реальная диверсия - это выступление директора рыбного комбината из Мурманска.

Странно, мягко говоря, наблюдать энтузиазм многих (моих коллег-журналистов в том числе) по поводу ответа Собчак на вопрос о Крыме, а тем более противопоставлять его позиции Навального.

Знаете, что мне сейчас больше всего интересно? Мне по-человечески интересно, что думают и как комментируют смерть, а, точнее, убийство "своего" полицейские и сотрудники ДПС.

Те, кто убивает мусульман и поджигает их дома на западе Мьянмы - солдаты правительственных войск, полицейские, просто ослепленные ненавистью "мирные" жители - никакие не буддисты, а обыкновенные преступники, жертвы собственного невежества и тоталитарного режима.

Сегодня прекрасный повод радоваться за детей, за себя, вдыхать осенний воздух, вспоминать, как сам впервые сел за парту. Но помнить о том, что случилось в не менее славный день в Беслане 13 лет назад, и что произошло потом - тоже важно.

Все, кто понимает, что вся история с преследованием Кирилла Серебренникова не про деньги, уже не столько возмущены, сколько потеряны и подавлены. Нет ничего противнее ощущения бессилия, помноженного на понимание собственной уязвимости.

- Давай быстрее, а то так ничего не успеешь увидеть! 

- Мама, это ты ничего не успеешь увидеть. А я уже посмотрел целых шесть фотографий...

Обыски на квартире и в театре Кирилла Серебренникова уже стали политическим событием, какие бы версии ни предложило следствие.

Поскольку на вопрос "Кто?" со стопроцентной уверенностью сейчас могут ответить только яростные путинофилы и путинофобы, главные споры предсказуемо развернулись на тему "Что дальше?". Точнее, какие споры - в том, что будут еще сильнее ограничены гражданские свободы, не сомневается почти никто. Просто одни этих ограничений боятся, другие жаждут.

Маньяков и подлецов, мечтающих превратить поиск врагов в полномасштабное шоу, конвейер и подлинный нацпроект хватает. Риск перехода грани между фарсом и трагедией повышается.

Можно быть против Путина, против войны вообще и против российской войсковой операции в Сирии. Можно не смотреть телевизор и презирать пропаганду. Но публично радоваться смерти своих сограждан (или выражать свое «нейтральное» мнение в терминах «да мне вообще наплевать», «вот ни разу ни жаль» и так далее в том же духе) – нельзя.

Какой бы "алмаз" Эрдоган ни предложил Путину, я уверен: "злополучным происшествием" это убийство не назовет никто, как никто не согласится предать его "вечному забвению".

Cлова материальны, и я рад, что люди эти слова произнесли публично. Тем более, что большинство выступивших не "челом царю били", а говорили Путину в глаза часто неприятную правду и предлагали конкретные решения. Каков бы ни был результат, это точно лучше, чем молчать.

В комментах к моему посту "Как герой-одиночка Сталину за прадеда отомстил" о расследовании Дениса Карагодина многие переживают: "Не расколет ли это общество? А вдруг у тех, кто, приветствует такие расследования, найдутся родственники, которые расстреливали, писали доносы, служили в лагерях?"

Шутка дня на глазах перестает быть шуткой.

Пожалуй, самое емкое определение России как наследницы СССР в геополитическом смысле я услышал сегодня из уст продавщицы чебуречной на Ленинградке. Заказываю пару чебуреков с собой, на всякий случай любопытствую:

- А они у вас какого размера?

- Правильного! - понимающе кивает тетя лет пятидесяти пяти. - Советского размера.

До меня дошла благая весть: во всероссийском масштабе будет праздноваться 200-летие Ф.М. Достоевского. Президент подписал указ. Будет собран оргкомитет, разработан план мероприятий, бюджет, все дела. Шансов оказаться в заветном оргкомитете у меня, увы, ненамного больше, чем у самого Достоевского, а потому остается бескорыстно поделиться конструктивными предложениями здесь, вдруг кто надо возьмет на вооружение.

Благодаря "сенсационным" откровениям известных церковников, а затем "божествованию"-"долженствованию" нового министра образования моя лента уже который день подряд надрывается от импровизированных дискуссий на темы разницы между верой, религией и церковью. Я ни о чем спорить не буду, просто вспомню два эпизода.

- Я не знаю, как по-русски, но вы скажите по радио хорошие слова, - смущенно улыбаясь, сказал он, когда я выходил. - Это очень плохо, когда погибают люди.

- Может, из-за того, что никто на за что ответственность взять не может, у нас и пролемы вечные? - зачем-то провоцирую я даму-охранника и получаю в ответ “гранату”:

- Зато наша страна самую страшную войну в истории человечества выиграла!

Собираемся с дочкой в парк. Дочке 3 года 8 месяцев. Она упрямо надевает любимое светлое платье, затем любимые черные леггинсы, которые заправляет в не менее любимые теплые желтые носки, из обуви выбирает оранжевые кроссовки.

Коля в дальнем зарубежье не бывал, но международной обстановкой интересовался всегда, и потому по сей день не пропускает ни одного выпуска программы "Время". Надо будет - и трезвым, и пьяным, и с похмелья всю правду о минских соглашениях или последствиях Brexit не хуже любой Марии Захаровой расскажет.

В этот момент я понял, что такое подлинная свобода от лишней информации и вообще от лишнего. От которой, говорят, шаг до нирваны

Сложно представить, что бы я ответил году эдак в 1991-м, да даже в 2001-м условному "гостю из будущего", покажи он мне сегодняшние новости об обмене украинской летчицы на российских военных. 

Пятница, поздний вечер. У здания Галереи искусств Церетели на Пречистинке - три автобуса и два десятка инвалидных колясок. Видимо, только что закончился вечер для людей с ограниченными возможностями - одних гостей поднимают по специальным трапам в автобусы, другие ждут своей очереди у входа. 

- Запомни, сын, в жизни бывает всякое. Но есть только одна женщина в твоей вселенной, которой ты ни при каких обстоятельствах не должен изменять. Ее зовут Га-зе-та.

Эта история - не о человеке, который уехал и вернулся, хотя, возможно, скоро к нему выстроится очередь из телепропагандистов. Эта история - не о патриотизме или религии, не об Америке и не о России. 
Эта простая в общем история - о личностном росте и внутренней свободе человека, который сам снимает кино собственной жизни.