Сегодня, увы, не рискну в отечественном футболе назвать игрока, на которого пошел бы смотреть специально, по-моему, это потеряно безвозвратно. И тем ярче ностальгические воспоминания о феноменальном дриблинге форварда Газзаева. Но колоритом его острых атак не ограничусь — замечу, что Валерий Георгиевич и на язык бывает не менее острым, как во время кинжальных прорывов на поле.
Запомнилось, как после матча «Динамо», руководимого Валерием Георгиевичем, с «Арсеналом», завершившегося победой москвичей 1:0, раздосадованный поражением знаменитый тренер англичан Арсен Венгер сказал репортерам, что для него игра закончилась 1:1, сетуя на не назначенный пенальти в ворота «Динамо». Реплика коллеги Валерия Георгиевича задела, и на послематчевой пресс-конференции он рассказал анекдот примерно такого содержания: «Дочь приходит к папе и спрашивает: «Какая разница между реальностью и виртуальностью?» Отец говорит: «Сходи к маме и брату и спроси: отдадутся ли они за миллион долларов?» Дочь возвращается и сообщает, что те ответили утвердительно. «Вот видишь, — говорит отец, — виртуально в нашей семье два миллиона долларов, а в реальности — мать проститутка, а твой брат голубой». Смеялся не только весь журналистский корпус, хохотал и Арсен Венгер. Анекдот, конечно, на грани фола, но Валерий Георгиевич за словом в карман никогда не лез.
Да и без слов принимал единственно правильные решения, если хотите, еще с младенчества. По осетинскому обычаю, когда ребенку исполняется год, в комнате раскладываются игрушки: ручки, тетрадки, солдатики. Считается, к какой игрушке потянется малыш, такую профессию и выберет. Желтый мячик закатился в дальний угол, к нему и пополз Валера, огорчив родителей. Мама говорила: «Думала, ты ручку возьмешь — инженером станешь…». «Вот как можно не верить после этого в судьбу», — говорит Валерий Георгиевич.
Для меня, не скрою, одной из самых впечатляющих историй, связанных с Валерием Газзаевым, была ситуация: когда ему исполнилось одиннадцать лет, у него умер дедушка. И он после похорон стал собираться на тренировку. Подошла родственница: «Валера, ты куда?» — «На футбол». Родные были в шоке, а он не мог представить себе, что пропустит тренировку. Неизбывное газзаевское упорство во всем, что касается футбола, — с детства. Рассказывал мне, как во времена учебы в высшей школе тренеров к ним на занятия приехал легендарный Анатолий Владимирович Тарасов, тренировавший не только хоккеистов, но в короткий период и футбольный ЦСКА. И обратившись к Газзаеву, попросил назвать главное в работе тренера. Будущий тренер Газзаев подробно стал рассказывать о самых важных, как ему представлялось, компонентах этой профессии. Тарасов его прервал: «Самое главное — это фанатизм!». Но уж этого у футболиста и тренера Газзаева было не занимать.
А еще осетинские футбольные аксакалы вспоминают историю: когда решался вопрос о переходе Газзаева из «Спартака» Орджоникидзе в московский «Локомотив», министр путей сообщения Бещев прислал в республику эшелон крайне дефицитной в то время железной руды в качестве компенсации за форварда. Так что это был первый советский коммерческий трансфер.
— Валерий Георгиевич, вспомним первый главный трофей в истории российского футбола, который вы завоевали с ЦСКА, — Кубок УЕФА. Какой момент был самым трудным в финальном матче со «Спортингом»?
— Во втором тайме, когда при счете 2:1 в нашу пользу португальцы, которых в Лиссабоне неистово гнали вперед 50 тысяч болельщиков, провели мощную атаку и игрок бил практически в пустые ворота, но попал в штангу, от нее в другую, и мяч отскочил прямо в руки Акинфееву. Любой другой вратарь лег бы на землю и тянул время, а Игорь ни секунды не медля выбросил мяч Карвальо, тот отдал Вагнеру — гол. После этого «Спортинг» опустил руки и уже доигрывал. А перед вторым таймом в раздевалке, когда надо было найти нужные слова в этом тяжелейшем матче, я сказал ребятам: «Вот за эти 45 минут вы можете стать героями и остаться в истории нашего футбола», — достал икону Святого Георгия, самого почитаемого святого у осетинского народа, покровителя воинов и путников. И футболисты — конечно, православные, у нас ведь и мусульмане играли, — подходили к иконе перед выходом на поле и целовали ее. Наверное, в той ситуации с пустыми воротами Святой Георгий помог.
— Мы вспомнили про знаменитого Акинфеева. Ведь Игорь появился в большом футболе благодаря вам...
— Я пошел на матч сборной Москвы в «Лужники» и увидел вратаря, который здорово играл ногами, практически как полевой игрок. А мне в ЦСКА для тренировочного процесса был нужен голкипер. Кого-то помощники рекомендовали, но я сказал: «Вы мне привезите парня, которого я вчера на игре видел». Отвечают: «Так он же у нас в ЦСКА в школе занимается». Я прямо воскликнул: «Да вы что?! Чтобы завтра был на нашей тренировке!».
— Сколько ему было лет?
— Неполных 16. На первой тренировке смотрю — все тащит, забить невозможно. Говорю ему: «Ты больше не в дубле! Мальчишка перепугался, решил, что отчисляют. Я успокоил: «Будешь тренироваться с основным составом». Так он после занятий в первые дни стеснялся в душ со всеми зайти, умывался в раковине; потом пообвыкся. На первом сборе поставил его на матч с командой Израиля, обыграли их 1:0, и тренер Грант, мой давний знакомый, спрашивает: «Что это за парень у тебя?» Я говорю: «Ему 16 лет». Грант обалдел: «Не может быть!». Вот такой не по годам зрелый футбол Игорь тогда показывал.
— Кто вам первым подсказал выбрать тренерскую профессию — Яшин?
— Лев Иванович приходил ко мне на «Динамо», когда, завершив карьеру игрока, я занимался с мальчишками. Всегда восхищался: «Как они у тебя одеты — с иголочки!». Я ему, конечно, не говорил, что форму ребятам покупал за свои деньги. Яшин в свое время ездил с динамовцами в зарубежные турне руководителем делегации. Так хозяева ставили условия: привезете Яшина — получите на команду 100 тысяч долларов. А без Яшина — половину.
Но первым стать тренером посоветовал наставник «Динамо» Сан Саныч Севидов, который для меня и сегодня остается эталоном. Мы играли в полуфинале европейского Кубка с «Рапидом» в Вене. Выигрываем в первом тайме 1:0. В перерыве Севидов спрашивает меня как капитана: нужны ли какие-то корректировки в игре? Я отвечаю: «Поменяйте Васильева и Хапсалиса на Бородюка и Пудышева, и мы их разорвем». Он обалдел: «Ты что говоришь?! Мы же ведем в счете». Я отвечаю: «Сан Саныч, сами меня спросили». Во втором тайме из-за Хапсалиса получаем в наши ворота два пенальти, Бородюка и Пудышева на поле выпустили, но было уже поздно, проиграли 1:3, а в итоге пролетели мимо финала.
Самолеты тогда летали раз в три дня, и мы в ожидании рейса сидели в Вене. Севидов вызывает к себе: «Валера, ты должен пойти по тренерской деятельности». Я так удивленно на него посмотрел — чего это? Мне было уже за тридцать, я окончил заочный юридический институт, практику проходил в Генеральной прокуратуре и, честно говоря, нацелился на эту профессию. Но именно тогда Сан Саныч и развернул мои мысли в другую сторону, за что я ему бесконечно благодарен. Ни с одним тренером мне не работалось с таким удовольствием, как с Севидовым.
А у него непростая судьба была: несколько раз из «Динамо» увольняли, потом возвращали, причем первый раз совершенно дурацкая история случилась. Когда он работал в Киеве, познакомился, по-моему, с гражданином Израиля, который переехал в Америку, открыл там в Лос-Анджелесе магазин. «Динамо» прилетало туда на турнир по мини-футболу. Этот человек пришел на стадион, встретился с Севидовым, пригласил всю команду к себе в магазин, сделал для футболистов какие-то немыслимые скидки. С нами в ту пору обязательно летал «смотрящий» — высокий чин из КГБ, не ниже генерала. Вот он и настрочил в свою контору: тренер Севидов в Америке встречался с сионистом. И Сан Саныча — притом, что до начала чемпионата многие безоговорочно заранее отдавали нам «золото» — уволили.
Устраивают собрание: председатель центрального совета «Динамо» Петр Степанович Богданов объявляет: тренер снят с работы. Я встал, говорю: «Я приходил к Севидову, больше здесь играть не буду», — и поехал домой. Подъезжает черный «воронок»: «Валера, садись в машину, тебя Богданов ждет». В общем, уговорили остаться. И мы в одной из первых игр в Чимкенте по весне играем со «Спартаком», который в итоге в 1979 году и стал чемпионом. Выигрываем 3:0, разгромили их. Подходят после матча Константин Иванович Бесков и Николай Петрович Старостин — они однажды меня приглашали в «Спартак», — уговаривают: «Севидова в «Динамо» больше нет, теперь тебе никто не мешает к нам перейти». Я подумал: зачем я пойду в команду, которую мы только что разделали под орех, и отказался.
Вообще, в «Спартак» меня звали еще в семнадцатилетнем возрасте, после того как в юношеской сборной в каком-то матче забил три мяча. Я вдохновленный, как на крыльях, вернулся домой в Орджоникидзе, сообщил тренеру Цаликову об этом приглашении. Он как на меня напустился: «Ты что, Валера, бросишь команду, республику? Ты должен играть дома». Я слегка испугался, думаю: если в Москве не получится, сюда обратно не возьмут; и остался. Потом долго, став зрелым футболистом, сокрушался — потерял четыре-пять лет, которые могли стать лучшими в карьере. Еще мячей восемьдесят я бы в высшей лиге, уверен, забил.
— У замечательного поэта Андрея Дементьева есть строчки: «Никогда ни о чем не жалейте вдогонку...»
— Согласен, грех жаловаться на судьбу. Скажем, на первой моей тренировке в Орджоникидзе в команде мастеров, куда привезли на просмотр группу молодых ребят, тренер Сергей Коршунов, брат спартаковца Анатолия Коршунова, после занятия сказал, показывая на меня: «Этого оставьте, остальных уберите».
— Говорят, в молодые годы характер у футболиста Газзаева был не сахар…
— Мог вспылить, хлопнуть дверью. Из «Локомотива» несколько раз уезжал домой. Спасибо тренеру Игорю Семеновичу Волчку за его терпение: уговаривал, убеждал, возвращал в команду.
— С вашей феноменальной техникой, уникальной обводкой наверняка были предложения и из зарубежных клубов?
— Одно случилось в Колумбии в поездке по Южной Америке, где играли с клубом «Санта-Фе» в высокогорье. Мы выиграли, я забил два мяча в сложных условиях — помню, на скамейке запасных лежали кислородные подушки: подбегаешь, подышишь и снова на поле. После матча подходит наш посол, по-моему, Полянский: «Тебя хочет видеть владелец клуба». Поднялся в ложу прямо в игровой форме, знакомят: «Господин Эскобар». А он, как потом выяснилось, был наркобароном, возглавлял один из самых крупных колумбийских картелей. И через переводчика объявляет: «Переходи к нам, будешь получать сто тысяч долларов». Сейчас, наверное, это как десять миллионов. Посол перепугался: «У нас так не принято. Он гражданин Советского Союза, надо позвонить в Москву, согласовать».
Конечно, никто никуда не звонил. Хорошо, эта история нигде не всплыла. Другая случилась раньше — с «Локомотивом» в Турции, когда играли коммерческий турнир. Подходят у отеля двое, один из них говорит по-русски: «Валерий, можно с вами побеседовать?» Присели у моря, на берегу, они достают бумаги: «Вот контракт на три миллиона лир, это соответствует полтора миллиона долларов. Видите у ограды калитку, за ней машина. Подписываете контракт и садитесь в автомобиль, остальное мы обеспечим: гражданство Турции, игру за сборную». Я даже обсуждать ничего не стал — как можно убежать из страны, стать предателем родины, семьи. А сумму, которую предлагали, я даже в голову себе встроить не мог — какие-то заоблачные цифры. Но меня невозможно купить ни за какие деньги.
Другой вопрос — наступило время: спортсмены, тренеры официально получали предложения от зарубежных клубов и совершенно на законных основаниях заключали контракты. Скажем, в мою тренерскую бытность в «Динамо» в 1993 году поступило предложение из итальянской «Фоджи». Прилетел на личном самолете на переговоры президент клуба сеньор Казилло, мукомольный король Италии. Обсудили все вопросы; у них было условие — через три-четыре месяца я должен с футболистами общаться на итальянском языке. Стал заниматься с преподавателем по четыре часа в день, поехал на неделю в Италию, с персоналом отеля уже разговаривал на итальянском. И тут приезжают ко мне представители клуба, огорошивают новостью: «Валерий, нашего президента арестовали». Футбольный вопрос сам собой закрылся, но имел неожиданное продолжение. Миллионер отдал весь свой бизнес, и его оставили на свободе. Спустя пару лет, когда Омари Тетрадзе пригласили в «Рому», мы встретили сеньора Казилло в самолете в салоне бизнес-класса, и он сказал: «Я все равно восстановлю свою империю и приглашу тебя тренером». Но, видимо, не судьба.
— Кстати, судьба поначалу не слишком благоволила тренеру Газзаеву: вы приняли «Спартак» (Орджоникидзе) у Олега Романцева, когда они закончили чемпионат на тринадцатом месте, а вы потом оказались на четырнадцатом.
— Многие тогда разъехались по другим клубам. На первой тренировке построилось три вратаря и пять или шесть полевых игроков, одетых кто во что горазд. Заводские команды лучше экипированы. Я посмотрел, решил уезжать — думаю, здесь загублю себя. На дворе 1989 год, позвонил первому секретарю обкома партии Александру Сергеевичу Дзасохову, ставшему впоследствии президентом республики. Он сразу откликнулся: «Завтра приезжайте, поговорим». Но в этот же день — так совпало — мне раздалось несколько звонков от футболистов: «Хотим у вас играть». Я подумал: Валера, кто тебе сейчас даст московское «Динамо»? Если тут сделаешь команду — будешь тренером. И приехал к Дзасохову уже с другими мыслями; он дал поручение председателю правительства Сергею Валентиновичу Хетагурову, и мне стали помогать.
— И в 1995 году под вашим руководством «Алания» совершила невероятное — стала чемпионом, прервав «золотую» спартаковскую гегемонию.
— Могли и в следующем году опять стать чемпионами, но уступили «Спартаку» в Санкт-Петербурге в «золотом» матче, который, кстати, придумали по ходу чемпионата, а так мы по показателям закончили турнир на первом месте.
— Вам пришлось пережить отставку из ЦСКА после чемпионства 2003 года. Для тренера, наверное, вдвойне обидно?
— Вызвал президент клуба Гинер, с которым продуктивно работали в тандеме, сообщил, что хотят попробовать иностранного специалиста, пригласили португальского Жорже. Все контрактные обязательства клуб передо мной выполнил, но, понятно, как говорят в таком случае, осадок у меня остался. Прошло время, «Динамо» пригласило на переговоры. Еду, раздается звонок — Гинер на проводе, сообщает, что решили предложить мне вернуться. И я проехал мимо «Динамо».
— Образно говоря, к «золотому» для вас Кубку УЕФА.
— Можно и так сказать...
— Хотя поступок, как мне кажется, не в вашем характере. Вспомнить хотя бы, Валерий Георгиевич, что вы закончили карьеру игрока, когда старший тренер «Динамо» Эдуард Малафеев вас заменил на поле.
— Может, я с годами стал мудрее. Хочется в это верить.
— Давайте вспомним одно из главных событий вашей футбольной жизни — сотый гол.
— Для любого форварда попасть в знаменитый клуб бомбардиров имени Григория Федотова — огромное достижение. Я забил этот мяч в Харькове «Металлисту» с пенальти. Не любил бить одиннадцатиметровые, предпочитал забивать в борьбе, но тут, как говорится, сам бог велел.
— Пеле забил свой тысячный гол с пенальти и рассказывал: когда шел выполнять удар, страшно волновался.
— Да и у меня в тот момент адреналин зашкаливал — шутка ли, попасть в число лучших советских бомбардиров… Забил, радовался невероятно — вошел в футбольную историю.
В нашем с Валерием Газзаевым разговоре мы несколько раз упоминали слово «судьба», в которую сегодняшний юбиляр верит безоговорочно. И судьбе своей, футбольной и семейной, благодарен, по его словам, бесконечно.
А я, в свою очередь, благодарен ему за то, что в моей болельщицкой юности, покупая билет за один рубль двадцать копеек на восточную трибуну динамовского стадиона, мог наслаждаться неповторимым и изысканным зрелищем, которым форвард Валерий Газзаев щедро одаривал самую взыскательную футбольную публику.
