«Гуманитарии в шахматах не чужие»
— Анатолий Евгеньевич, напомните, как вы пришли в шахматы?
— Я не приходил в шахматы, они уже были в нашей семье. Когда я был маленький, часто наблюдал, как отец в свободное время играл с приятелями. По словам родителей, уже где-то в три года я начал просить, чтобы они тоже научили меня играть. Отец показал, как ходят фигуры, в четыре с небольшим года. К этому времени я уже знал все правила, кроме взятия на проходе и рокировки. Смысл игры я понимал. Пошел в школу в семь лет и сразу вступил в шахматный клуб металлургического завода. В девять лет уже стал чемпионом города и играл на первой доске за команду завода.
— Какие черты характера формируются у человека, который регулярно играет в шахматы? Что они могут дать школьнику?
— Шахматы дисциплинируют, учат анализировать, аккуратно обращаться со временем, планировать и прогнозировать. Также они тренируют память, это очень важно! Шахматы учат принимать решение самостоятельно, без подсказок. Много всего положительного сейчас говорят о нашем виде спорта! Шахматы вошли в школьную программу во многих странах мира — где-то как обязательный предмет, а где-то как дополнительный. В этом году я договорился об открытии шести школ в шести странах. Это Тунис, Турция, Черногория, Босния, Болгария, Люксембург. Если это произойдет, то мои школы будут действовать уже в сорок одной стране!
— Как вы думаете, у детей должны быть какие-то задатки к шахматам? Может ли шахматам обучиться ребенок гуманитарного склада ума?
— Такой зависимости, думаю, нет. Если взять по профессиям чемпионов мира, то, например, Ласкер был профессором математики и философии. Капабланка был одним из лучших дипломатов Кубы. Алехин — доктор юридических наук, знал огромное количество языков. Эйве также был профессором математики. Ботвинник — профессор электротехники. Дальше пошел гуманитарий. Смыслов, например, прекрасно пел. Таль — журналист. Петросян — кандидат философских наук. Спасский также окончил факультет журналистики. Фишер занимался самообразованием. А я имею высшее экономическое образование.
— Что из себя представляет подготовка к партии и шахматная тренировка?
— Есть теоретическая подготовка, а есть практическая. Для себя я считал обязательной спортивную подготовку, психологическая мне была не нужна: у меня стойкая нервная система. А многим, кстати, именно психологическая необходима. Теоретическая подготовка — это изучение своих партий и анализ партий соперника. Надо следить за современным состоянием теории, изучать партии лучших шахматистов мира.
Что касается практической — трудно имитировать сложные условия дома или во время тренировочных партий, поэтому надо обязательно играть в турнирах. Рука должна быть натренирована, особенно когда дело доходит до блица или цейтнота.
Для шахмат важно соотношение фигур, их вес, соотношение полей. У меня рука привыкла к коню определенной формы, если дать другого, то не будет такой точности. Для чего нужна точность? Когда делается ход, времени остается мало, я не ставлю фигуру на место, я ее бросаю, а пока она долетает до нужного поля, я переключаю часы — экономлю секунды.
Игра в джунглях
— Какую самую необычную партию вам доводилось играть?
— Был смешной случай, мы играли в Маниле, в отличных условиях. А потом организаторы решили показать нам страну, и мы поехали в джунгли. Все было бы ничего, если бы закончили днем. А мы попали туда в темное время суток, выяснилось, что мы не могли закрыть окна, и налетело множество бабочек. Они начали атаковать моего соперника, гроссмейстера Брауна, а он был очень впечатлительный, требовал полной концентрации и тишины. Но мы не могли нормально играть, потому что все смеялись над поведением Брауна. Он непрерывно отмахивался от этих бабочек.
— Несложно догадаться, кто в этом туре победил…
— Да, Браун проиграл. Также можно вспомнить приятный момент: в 1976 году я был во Франции, у меня были выступления в различных городах. Я получил большую золотую медаль Парижа из рук Жака Ширака, занимавшего на тот момент пост мэра французской столицы, а затем ставшего президентом. Первым награжденным соотечественником был Гагарин, вторым Брежнев, а третьим — я. В заключение сняли верхнюю часть Эйфелевой башни, там, где ресторан, и устроили настоящий шахматный праздник. Тогда впервые шахматы пришли на Эйфелеву башню!
— Как считаете, надо ли сражаться за популяризацию шахмат? И как это можно сделать?
— Конечно, надо! Это большой недостаток в работе международной шахматной организации. Я считаю, что именно они должны заниматься продвижением шахмат. Мы исчезли с экранов телевизоров, хотя наш вид спорта можно подавать интересно! Надо шахматистов либо дополнительно учить быть телекорреспондентами, либо телекорреспондентов перевести в шахматы, но это сложнее. Возможны и те и другие процессы.
У нас раньше был очень талантливый режиссер, он делал прекрасные программы из реальных шахмат. Цикл программ включали в рождественские дни, турнир на тот момент был уже сыгран. Но все это подавалось настолько красиво, что программа признавалась одной из лучших в те дни. Но потом этого режиссера, к сожалению, перевели на другое место, и все на этом закончилось. Поэтому именно в интересах шахматного сообщества находить людей, которые могли бы красиво подавать шахматы.
Рекорд в Линаресе — особенный
— Кто, на ваш взгляд, может составить реальную конкуренцию Магнусу Карлсену? Кому под силу сорвать с него мировую корону?
— Конкурентов в Европе я, честно говоря, пока не вижу. И у нас тоже. У Сергея Карякина была возможность, но он ее упустил. После этого, к сожалению, у россиянина произошел какой-то спад. Спад также произошел в его настроении, он никак не может преодолеть этот психологический кризис. Все время, наверное, вспоминает ту партию с Магнусом, которую мог и не проигрывать. Надо заметить, что очень хорошие результаты сейчас показывают китайские шахматисты. Может, кто-то из них и составит конкуренцию Карлсену.
— А вы сами играли с Карлсеном?
— Были у нас, конечно, партии, но в быстрые шахматы. Чтобы сражаться с чемпионом мира, надо много готовиться. Сейчас время не позволяет.
— Как вы все успеваете — вы же еще и руководитель ассоциации фондов мира?
— Фондом мира я начал руководить в восемьдесят втором году. И это по своей истории и по делам, наверное, самая крупная благотворительная организация. На днях мы провели очередную конференцию, где меня переизбрали главой организации еще на пять лет. И к нам, кстати, добавилось еще пять организаций. Как-то получается все совмещать.
Работы действительно хватает. Довольно много времени и сил занимает борьба за спасение знаменитого Ивановского интердома. Это учебное заведение окончили выдающиеся выпускники, здесь учились представители разных народов и национальностей, которые до сих пор приезжают на общие встречи раз в год. Интердом дал очень много для развития международных отношений. Многие выпускники живут и работают в самых разных странах: Америке, Китае, Австралии, но все они сохранили любовь и уважение к России и все говорят на русском языке. А сегодня элементарно нарушен принцип отбора в школу, что сводит на нет саму идею создания интердома.
— Какой турнир был одним из самых ярких и запоминающихся в вашей шахматной карьере?
— Турнир в Линаресе. В нем принимали участие четырнадцать сильнейших шахматистов мира. Я показал абсолютно фантастический результат, отрыв от ближайших конкурентов был огромный! Такого в истории шахмат не было. Я выиграл соревнование, опередив Каспарова и Широва, занявших второе и третье места, на два с половиной очка! В таком турнире это просто огромнейший отрыв.
