«Мог стать футболистом»
— Владимир Семенович, недавно дворцу спорта в подмосковном Селятине присвоили ваше имя.
— Да, в Московской области существует программа, строятся новые дворцы, и им присваиваются имена известных хоккеистов. В Королеве дворец имени Алексея Касатонова, в Наро-Фоминске — Виктора Шалимова, в Красногорске — Владимира Петрова. А до этого были построены: в Клину — имени Валерия Харламова, в Ступине — Всеволода Боброва, в Щелкове — Владислава Третьяка, в Балашихе — Юрия Ляпкина. Хорошая программа, и спортсменов не забывают, и хоккей популяризируют. Чтоб воспитывать у молодых стремление играть в хоккей и знать его историю.
— Так и видится состав клуба «Легенды хоккея». Вы еще на лед выходите ветеранами?
— Только если во время мастер-класса что-то показать. В воротах уже не играю — возраст. Но скучать не приходится. Мы с клубом ездим по регионам, встречаемся с детьми, рассказываем им, как было раньше. Как-то вот в Новый Уренгой прилетели, а там минус 50!
— Мастер-класс, надеюсь, не на улице проводили?
— Нет, там есть дворец с естественным льдом, там же вечная мерзлота. Подогнали тепловые пушки из аэропорта, и минус 50 превратились в минус 20. А это уже нормально. Как в детстве! При любой погоде гоняли. Зимой в хоккей, летом в футбол. И турниры детские «Золотая шайба» и «Кожаный мяч» — на них и выросли. Но в футболе я был полевым игроком.
— А почему вы выбрали хоккей и «Золотую шайбу», в которой ваша команда победила?
— Да просто у нас в Кирово-Чепецке была только хоккейная команда мастеров. Если бы была футбольная, может, и в футбол бы пошел. Правда, все-таки в хоккее больше нравилось.
«Третьяк? Ворота одни, двоих не поставишь»
— Вы уже сказали, да и всегда говорили, что никакого противостояния и никаких трений с Владиславом Третьяком у вас не было и что в сборной сидеть вторым вратарем вам было не обидно. Но как вы думаете, почему именно на третий, решающий матч с канадцами на Кубке вызова в 1979 году Виктор Тихонов поставил именно вас?
— Виктор Васильевич всегда говорил, что у меня запасных нет. Но ворота одни, двоих не поставишь. Но никаких обид у меня и правда не было. Для меня сборная — это честь страны, я находился в самом лучшем коллективе и ни под кем не сидел. А почему именно на третий матч? Об этом не спрашивают. Это сборная. Сказали выходить — выходишь и играешь. Был ли это какой-то психологический ход? Ну, спрашивать было неуместно.
— Поражение спустя год в олимпийском Лейк-Плэсиде — самое болезненное для вас?
— Да, самое тяжелое в моей жизни. Но заметьте, это был не финальный матч, хотя почему-то все так думают. Мы не проиграли Олимпийские игры этим матчем. У нас через день была еще игра со шведами, а у американцев — с финнами. И если бы финны обыграли американцев, а мы — шведов, то мы становились бы чемпионами. Система такая тогда была, не было финалов, полуфиналов. Была просто финальная группа. Когда американцы обыграли нас, они опередили нашу сборную на одно очко. В общем, если бы они не обыграли финнов... Но они выиграли — 2:1, хотя после второго периода проигрывали — 0:1. А мы обыграли шведов в одну калитку — 9:2. Вот такое стечение обстоятельств...
— Вы вздыхаете... Будто до сих пор не отпустило.
— Сейчас полегче, конечно. Время лечит. А тогда... Сразу после этого врачи обнаружили у меня язву двенадцатиперстной кишки. В 25 лет. Это было прямое следствие, прямо после этого и загремел. Вылечили уже потом только в Швейцарии, когда там жил и работал. Вот так серьезно я тогда переживал...
«Шайба не ласкает, она бьет»
— Заговорили о здоровье, и вспомнилось, что у вас ведь вся голова в шрамах от шайб.
— Да, прилетало здорово. Шлемы тогда были никакие. Хорошо хоть в масках-сетках играли. Потому лицо без шрамов, а вот на голове их 12. Сегодняшняя защита и наша — небо и земля. Наши шлемы как-то прогибались, голова вдребезги, а ему ничего.
— Как вообще вратари живыми со льда выходили?
— Нас уносили, а потом мы обратно возвращались. Когда первый раз получил в лоб, очнулся в раздевалке. Ничего не помню. Причем на тренировке все случилось. Сейчас, когда показываю фотографии тех времен, все удивляются: а чего это у вас такие слабенькие щиточки? Как вы ими отбивали? А ловушечка почему такая маленькая? Но время было такое. Я, например, тоже смеялся, когда Григорий Мкртычевич Мкртчян, который сразу после войны играл, рассказывал, что двумя блинами отбивал шайбы. Ловушки не было тогда еще.
— Зато у вас на ногах операций никогда не было, правда?
— Это да, всю жизнь растяжке очень много времени уделял. И до сих пор делаю. И смотрю, современные вратари тоже стали очень растянутые и координированные. Много сейчас времени уделяется подготовке на земле. Но все равно хоккей остается очень травмоопасным видом спорта. Сейчас вратари получают травмы из-за того, что перед воротами скапливается очень много игроков. Близко подъезжают соперники, очень контактная игра пошла. К нам так близко не подъезжали, да и защита не давала нас в обиду. А за современных вратарей очень боязно иногда становится, когда в них врезаются, втыкаются. Очень за них переживаю, родственные души.
— Что же вы тогда скажете о девушках-хоккеистках? Вы ведь курируете Лигу женского хоккея и всех их знаете.
— Да, я один из кураторов. А что сказать? Не хочу обидеть девчонок. Но я хотел бы лучшей доли для них.
— Вас могут обвинить в сексизме.
— Да, да, именно поэтому я стараюсь осторожно подбирать слова. Просто жалко мне их! Шайба все-таки не ласкает, она бьет.
— Ну, может, у полевых девочек не такой сильный удар, как у мужчин?
— А не обязательно, чтобы по ней сильно били! Все равно это очень больно, даже если не сильный бросок. Помню, в самом начале, когда лига только зарождалась, в хоккей приходили такие пацанки, бойкие девчата. А сейчас уже приходят с малых лет, которые хотят поиграть в интеллектуальный хоккей. Другое поколение. Но за всех у меня душа болит, и за парней, и за девчонок...
