«Аля, впереди столб». — «Вижу». Бам!
— Фархат, мне кажется, что когда-то вы должны были встать в дверях гимнастического зала и сказать: не пущу! Сколько раз говорила с состоявшимися спортсменами про их детей, самый распространенный вариант ответа: «не хочу, чтобы ребенок прошел через все это». У вас сразу две дочки ушли в сложнейшую спортивную гимнастику...
— Ну, во-первых, те спортсмены, которые говорят «не хочу», — лукавят. Если дети занимаются тем, что им нравится, если они ходят на тренировки с удовольствием, не воспринимают нагрузки как наказание — ради бога. А большой спорт из этого выйдет или маленький спорт? Мы, честно, никаких перспектив не строили, просто хотели, чтобы дети при деле были: ну позанимаются лет до 12, здоровье подтянут, а когда учеба серьезная начнется, я их заберу — и будут учиться. Так и началось — сначала мы с женой на тренировки возили. А в девять лет под руководством Али девчонки уже ездили сами. Причем Нелька, хоть и на два года младше, четче запоминала дорогу, старшая могла в сторону куда-нибудь уйти. Она, как я говорю, витает где-то часто. Идем куда-нибудь: «Аля, впереди столб». — «Вижу». Бам! «А я не думала, что он так близко...»
— Ваша жена Елена преподает физику. Вы чемпион, она ас точных наук, у вас в семье должен быть культ спорта и культ учения, так?
— У нас в доме только один культ — семьи. Никто свое увлечение никому не навязывает.
— И все же о том, что Алия увлекается физикой, да и о ее умении просчитывать баллы и ситуацию в голове, знают все. И поступила она в университет Губкина на экономический факультет.
— Да, жена всегда говорила, что Алька быстро все схватывает. Из-за рваной учебы, конечно, переживали. Но невозможно по-другому никак — или ты отстаешь в учебе, неполную программу проходишь, или максимум выкладываешься в зале. У гимнасток же с восьми утра все начинается. Утром тренировка, вечером тренировка. Вообще-то тюрьма по жизни. Добровольная, но тюрьма... Алька — девочка-максималист. Компромиссов нет. Бывает даже, чуть слово какое-то ей показалось не таким, как надо, — обрубается общение категорично. Очень ранимая. Особенно когда разговор начинается на грани оскорбления — люди часто не следят за тем, что говорят. А она эту грань четко чувствует. Плавного перехода, чтобы смолчать или в сторону тему увести, нет.
— Если сравнить ваши пути к мировому пьедесталу, чей путь был более тернист?
— Сложно сказать. Когда талантливые люди попадают в свой вид спорта — не думаю, что сложности они воспринимают как тернии. Физически — да, устаешь. Но даже любая нагрузка не ощущается психологически. На меня ничего не давило, абсолютно. Хотя хватало всего, тот же вес, например, гонять приходилось — килограммов по семь, тяжело было. Интерес к жизни пропадал после пятого сброшенного килограмма. И надо же еще и тренироваться в полную силу, а ты ходишь, как зомби, — кровать, чуть-чуть покушать, чтобы хватило сил на тренировках, тренировка, кровать... И все равно это ведь не перекрывало основное. Так вот и сказать, что Алию придавило, например, то, что произошло еще до ее прихода к тренеру Александрову, когда она могла вообще остаться вне гимнастики (тренер уехала в Америку, Алия полгода не тренировалась), не могу...
«В Монреале меня судила „похоронная“ бригада...»
— Аля говорит, что вы ей не давали советы в этот сложный момент. Смотрели, куда ситуация выплывет, или не знали, к чему толкать?
— Я действительно решения никакого не принимал, смотрел на ее реакцию. Хотел от нее оттолкнуться — что дальше-то? Если бы она в тот момент сказала: все, стоп... Она сказала: Дина (тренер) уехала, ни у кого не хочу заниматься... Нет, мы с женой поговорили с Алькой: есть пройденный путь, много оставлено уже сил и затрат. И есть впереди что-то. Но пройденный путь в любом случае уже больше.
— Из этого я делаю вывод, что вы хотели, чтобы она осталась в спорте. Но наверняка ее ситуацию и на себя проецировали?
— Понимаете, видно же было: ей нравится то, чем она занимается, — недели две поболтается без зала, и ей уже надо обратно. Мне это хорошо знакомо.
— Вы когда закончили выступать?
— Выходить на ковер перестал в 33 года. В 31 последний раз выиграл чемпионат СССР и — по мягкой горочке в жизнь...
— А на этой «мягкой горочке» не возникало чувства сожаления — столько лет под соперника подстраивался, изучал его, сам себя изучал, а ведь можно было и во что-то другое окунуться?
— Нет, такого не было. Большой спорт не от бессилия выбирают. И насильно там никого не удержать. Если люди в нем живут, значит, это сознательный выбор.
— И гимнастика, и борьба — простор для судейских толкований. В Лондоне, Алия говорит, отсудили ее очень хорошо, на чемпионате мира в Роттердаме были проблемы. Вы с судейством «на заказ» сталкивались?
— Это вполне рядовое явление в наших видах. На Олимпиаде в Монреале меня судила абсолютно «похоронная» бригада. Международную федерацию борьбы тогда возглавлял югослав, а моя категория была единственной, где Югославия могла претендовать на победу, надо было расчищать путь. Боремся с финном — первый период, и мне дают сразу два предупреждения, а третье — это все. Представляете: на Играх — вторая схватка и два предупреждения! Стоишь на волосок от провала. Стоит даже обоим по предупреждению получить: у меня — третье, у него — первое, и меня снимают, а он идет дальше. В общем, загнали они меня в эту ситуацию. И пришлось в открытую идти. Какая уж тут тактика? Я все предлагал — лишь бы добраться до захвата. И пару раз добирался, но тут же звучал свисток, сопернику делали замечание: ты плохо борешься, активнее. А меня, таким образом, срывали с захвата. Короче, схватку судьи спокойненько отработали, как им надо было.
— И как спортсмену психологически восстановиться: сделал все что мог, выиграл, а награды лишили?
— Предположим, борец выходит и готов к тому, что его прихватят. Но если он потом скажет: я все сделал, что мог, — то все равно остается в выигрыше.
— Не верю...
— Проверено. Главное — не прийти к следующим стартам с упадком. А наоборот, с настроем: сегодня я еще лучше проведу схватку. Потому что, когда спортсмен начинает обижаться: вот меня судьи подставили, эти, те, — значит, ищет маму, дядю, кому бы поплакаться.
— Но «чист перед собой, и не важно, что не победил» выглядит как придумка для журналистов.
— Нет, это не так. Борец знает себя, он действительно сделал что мог, а завтра будет лучше. Стержень в человеке должен быть. Знаете, иногда спортсмены выходят — и движения агрессивные, и все, как говорится, на понтах, а стержня нет. И когда идет борьба характеров — лоб в лоб, он ломается. Когда есть стержень, дерзость, уверенность, наработанное большим трудом мастерство, тогда и слова эти честные... И главное — правильные выводы сделать. Алька в этом смысле такой же оптимист, как и я. Понимает, что надо идти вперед, а что случилось — должно пойти на пользу, работать надо больше. Кого-то осуждать — этого у нее нет.
«Спорт — это не ложку ко рту подносить!»
— Вы вот тренируете ребят. Что делать, если талант есть, а стержня нет? Его же не вырастишь!
— Это сложный вопрос — увидеть стержень, он может и не проявиться в детском возрасте. Начинающий спортсмен за счет мастерства обходит ровесников на определенном этапе. А когда идет уже спорт больших достижений, где каждое твое движение на таком отточенном уровне, что вариантов никому не оставляешь, и у соперника то же самое — вот тогда начинается борьба характеров. У кого стержень закаленней? Возьмите Михаила Мамиашвили, например. Он же супертехнарем никогда не был, он хорошо работал в партере, было у него два приема, в стойке — два приема, но как он их делал! Он же и мертвый боролся бы полчаса, три часа, но все равно добрался бы до своего захвата и сделал бы свое!
— Тренер Александр Александров говорит, что главная особенность Алии как раз эта — умение собраться в нужный момент.
— То, что Алька попала в руки Александрова, — счастье. Мы с Александром Сергеевичем в одной каше ЦСКА варились, одного года рождения. Ковер у борцов раньше лежал там, где зал гимнастики. Перед стартами уже у состоявшегося спортсмена — процентов 80 физической и психологической готовности, и основная роль тренера — эти проценты держать в кучке, чтобы не рассыпались. Ведь как иногда бывает? Вроде парень готов, а все равно беззащитен. Надо быть его зашитой, борцу это очень важно — кто тебя секундирует. А гимнасту — кто рядом с помостом стоит. Потому что, как бы тебе плохо ни стало, ты знаешь, что есть рядом тренер, твоя соломинка, за которую ты можешь себя вытянуть.
— Спорт — это чаще всего преодоление...
— Конечно, это не ложку ко рту подносить.
— ...спортсмен должен очень жестко выполнять тренерскую установку. У Альки вашей характер не сахар...
— А я Александру Сергеевичу сразу сказал: «Саш, валидол покупай».
— И как тренеру золотую середину найти: и заставить делать, и не пережать?
— А ее здесь нет, этой середины. Тренер всегда прав. Можно по техническим моментам со спортсменом говорить, что-то выяснять, но если тренер определился — будь любезен, на сто процентов должен выполнять. Сам ты себя никогда не подготовишь. Если знаешь, что над тобой не стоит тренер, ты не получишь необходимой нагрузки, а потом не будет и стопроцентной отдачи.
— Аля когда-нибудь жаловалась? Александров жаловался: упрямая, на зарядку не хочет ходить...
— Жаловалась.
— И что вы ей говорили? «Терпи, дочка»?
— А здесь другого пути нет: или ты с полной отдачей работаешь и терпишь, или собирай манатки и уезжай с «Круглого», там тебе делать нечего. Но она же девочка, ей хочется... Когда она рассказывала с какими-то претензиями, я обрубал. Когда видел, что тяжело, — ну пожалеешь...
— Вот вес вы гоняли — и в гимнастике это тема номер один.
— Разговаривали раньше, конечно: «Аль, вкусно поела — завтра встанешь на весы, глаза на лоб полезут, а тренироваться и вес гонять — двойная нагрузка». Ручонки-то тянулись, конечно... Плохо, что в гимнастике уже с раннего возраста ограничивают детей во всем: не ешь, не пей, держи вес, ты корова... Правда, мне кажется, это еще и наша система поощрения тренеров — нужен ранний результат. Хотя и специфика их срабатывает, конечно, два килограмма прибавил — катастрофа: оттуда слетел, туда недолетел — филигранная работа. В борьбе вес не так работает. Гимнастика, конечно, очень сложный вид, иногда непонятно, как вообще все это получается. Словно на разных языках разговаривать. Это как с Алькой иногда по скайпу переговариваемся — брякнет что-то на молодежном языке, я ей говорю: «Аль, ты мне или по-татарски, или по-русски...»
— Вы почему в Лондон не поехали? Алия, когда ее спрашивали, а где же папа, говорила: не хочет мешать.
— Это правда. Знаю по себе — родитель должен быть за пределами спорта. Нельзя впутывать в спорт ощущение, что это мой ребенок, я лучше знаю... Кто родители такие? Даже родители-чемпионы? Дилетанты в чужом виде спорта. Мы можем лишь в общем контексте поговорить — у всего спорта-то принцип один: антагонизм в цивилизованной форме. Или ты соперника сожрешь, или он тебя!
