Олимпийского чемпиона Мюнхена-1972, боксера, о технике которого ходили легенды, «МК» вспоминает вместе с его близким другом Василием Долгих.
Говорят, что Лемешева в СССР узнавали даже больше, чем хоккеистов. Но оказалось, что настоящего знали единицы...
— Василий Федорович, накануне нашего интервью по телефону вы говорили, что знали Вячеслава по большей части как человека. То есть вы не боксер? А как же вы тогда познакомились?
— Я сам по профессии ихтиолог-рыбовод. В 1967 году меня направили в Московскую область, в Егорьевский район, где родина Славиных родителей. И там я работал начальником рыбоводного участка, где выращивают товарную рыбу. В 1972 году Олимпийские игры в Мюнхене я ездил смотреть к знакомому леснику. Это был здоровый такой мужик, под два метра ростом, войну прошел, с культяпкой... Страшный матерщинник и выпить, конечно, был будь здоров. И вот смотрим мы с ним четвертьфинальные бои по боксу по его черно-белому телевизору, а я сам занимался этим видом спорта в Сибири, откуда родом, и в армии потом немного. И Слава выиграл тот бой, потом полуфинальные, потом в финале финна шлепнул... Я даже хорошо помню, как финн стоит на постаменте, смотрит на Славу, качает головой и улыбается. Он долго не мог понять, как оказался на полу. Вдруг Иван Иванович как закричит матом: «Ах, ты елки-палки, это же Славка! Мой крестник!» Жена аж прибежала с перепуга, мало ли что случилось. Я потихоньку стал расспрашивать, как он крестником-то стал? Оказывается, Иван Иванович хорошо знал родителей Лемешевых. А Славку — так с детства помнил, говорит: «Славка маленький бегает вокруг меня, а я ему: „На козью ножку, затянись“. Тот как затянулся, у него и дыхание остановилось...» Пятилетний пацан, что ж вы хотели. Мать Ивана тогда чуть не убила, но когда Славка пришел в себя, Иван стал называть его крестником. И как я узнал позже, сам Слава считал его крестным.
— То есть он крещен не был?
— Я не знаю. В то время такие вопросы не задавали, это стояло даже на пятом плане. Так случилось мое визуальное знакомство. Потом прошло какое-то время, может быть, дней 20, и я двух Лемешевых, Славу и его старшего брата Юру, задержал при хищении товарной рыбы из водоема. Водоем большой, мы с инспектором на катере... Я еще тогда удивился: когда браконьеры видят инспекторский катер, бегут во все лопатки. А эти, наглые, думаю, какие, сидят — и никаких эмоций. Мы подъезжаем: «Ну что, клюет? Давайте, ребята, сюда...» А сам про себя думаю, что нам на свой катер так просто не затолкать. Один ростом 1,93 м, второй — 1,87 м... Юрка так вообще квадратный — такие два гвардейца сидят. Хоть табельное оружие доставай. А они спокойно встали, пересели на машинное отделение. Я отшвартовался, и мы пошли на центральный участок. До него примерно 8 км... А я, еще когда Славку задерживал, смотрю, что лицо знакомое: «Да это же Слава Лемешев!» В итоге что выяснилось — родители Лемешевых зимой жили в Москве, а летом приезжали в деревню Иншаково. И Слава с Юрой приехали к ним и местных спрашивают: «Где тут порыбачить можно?» А те у нас с юмором и говорят: «Да вон водоем, там и рыбачьте». Я еще Корягину, инспектору нашему, тогда сказал: «Да, не каждый день удается задерживать олимпийского чемпиона по боксу». Ну, мы их, конечно, ухой накормили. И так получилось, что знакомство перешло в дружбу, потом Слава уже с женой Оксаной приезжал. Закончилось все уже, когда я его похоронил.
— А он вам рассказывал что-то про Олимпиаду, медаль показывал? Мне показалось, что она прошла для него достаточно легко.
— Медаль, конечно, показывал. Я был у них дома и видел все награды и регалии. Но вот разговоров как таковых не было. Ведь это уже свершившийся факт, природа дала парню этот правый прямой, судьба предоставила в 20 лет звездный час, выиграл он красиво, достойно. Что обсуждать? Вот он рассказывал, как они в Америку ездили, в Лас-Вегас. Их там перевозили с места на место, каждого посадив в персональную машину с очень красивой длинноногой девушкой. А в сборной был такой Боря Заректуев ростом 1,65 м... И Слава говорил: ну ладно я, но Боря ей как раз был по пояс. Мы все шутили: «Борь, ты ее хоть по коленке-то погладил?»
— То есть вы спорт с ним не обсуждали? О чем же разговаривали?
— Понимаете, человек стал героем, и плюс в некоторой степени мой земляк... Мы с ним дружили, говорили о разных делах, об охоте, рыбалке. Я вот думаю, что, может, и моя доля вины есть в том, что он начал так рано выпивать. Он же, бывало, ко мне приедет, а у меня — рыбалка, уха и так далее, и тому подобное. А у него еще характер такой доступный, не дурачка, а отзывчивого. Мы как-то пришли в Сандуновские бани, с нами был Александр Васюшкин, чемпион Европы в тяжелом весе... Это был
— Это как в фильме «Москва слезам не верит»...
— Да, там даже актер немного на Славика похож... Я не хочу говорить резких слов, но в конечном итоге это и так все понимают. Так получилось, что я по жизни знал многих известных людей — и спортсменов, и политиков, и космонавтов. Многие поддаются этому соблазну. А тут пацан, 20 лет, когда он выиграл Олимпиаду, на него все навалилось — и пошло-поехало. Но я хочу сказать, что он очень самокритично относился к себе, пытался вырваться. Даже зашивался. Я его потом отправлял в Мурманск, чтобы он в рейс ушел на
— А он в выпившем состоянии был спокойный?
— Удивительно, но факт... очень! Сразу спать ложился. Я помню, еще в Егорьевске работал... Приехали они с братом Юрой, пошли в ресторан. А Юра в отношении со спиртным был послабее, ему вообще надо было немного. Но он был агрессивнее. И вот в этом ресторане Юра опять стал ныть (я подозреваю, уже не первый раз): «У тебя такая популярность, а ты ею не пользуешься!» В какой-то момент Славка вспыхнул, они подскочили друг напротив друга, а там у каждого размах рук под два метра. Я сижу и не знаю, что делать, говорю: «Как вам не стыдно! Завтра все узнают, что братья Лемешевы подрались!» И Слава в результате остыл. Он вообще был тихий.
— А он действительно славой не пользовался?
— Вот он, наверное, от нее ко мне и сбегал. Юрка на него из-за этого и злился, потому что если бы он был чемпионом, то повел бы себя по-другому. А Слава мне всегда говорил: «Ты что, хочешь, чтобы я был как Слава Третьяк?» А Третьяк идейный был, верткий...
— А как же он решал житейские вопросы?
— Какие?
— Жилищные, например...
— Машины у него никогда не было. А когда женился на Оксане, жил с ее родителями. Со второй женой то же самое.
— Ради чего он жил? К чему стремился?
— Ну, первое время, конечно, ради спорта, иначе не стал бы олимпийским чемпионом. А потом — не могу ответить на этот вопрос. Он, наверное, и сам не смог бы... Первое время друзья для него значили больше, чем личные дела.
— А семья? Все-таки три раза женат был...
— Оксана, первая супруга, очень порядочный человек. Да и семья у нее — старые советские профессора, интеллигентные люди. У них сын родился в
— А с сыном не поддерживал контакт?
— Нет, он не рвался. Да и сын тоже...
— Оксана потом вышла замуж?
— Да, я видел ее на похоронах, но не стал спрашивать.
— На похоронах все три жены были?
— Оксана была... Зина, она же и хоронила. А второй не было.
— Вы много говорите про Юру. Они так сильно дружили?
— Дело в том, что самый старший брат, Женя Лемешев, рано ушел из жизни. Он получил майора, тоже был боксером, но потом случился какой-то несчастный случай. Когда я с ними познакомился, Жени уже не было на свете. Ко мне в деревню в тот период они приезжали вдвоем, привозили с собой много ребят, хоккеистов в том числе, с которыми Слава сильно дружил. Но с Юрой при этом часто ругался.
— Как я поняла, они разные были?
— По характеру — да. Я вот тут в Интернете прочел, что Слава умел рассказывать анекдоты. Да не умел он их рассказывать! Вот Юра помнил их тысячи, настоящий кладезь... Юра вообще был попрактичнее и посложнее, что ли.
— С двойным дном?
— На природе ни два, ни три двойных дна удержаться не могут. Там человек такой, какой он есть. Я всегда шутил... Там, при въезде на хозяйство, стоит огромный шлагбаум. Приезжали к нам разные люди — и министры, и члены ЦК, вот с чем они приезжали, все оставляли за шлагбаумом, все свои звания, регалии, характер для публики. На природе становились простыми людьми.
— А Вячеслав каким становился?
— Не то чтобы замкнутым, он меньше разговаривал, был более сосредоточенным... Он как бы уходил в себя.
— У него были проблемы со здоровьем? Ведь потом называли какой-то страшный букет болезней, включая эпилепсию.
— По большому счету, когда были Олимпийские игры, Слава по голове сильно не получал. Он был очень техничным боксером и просто не позволял такого. А потом уже, да, планка начала падать. А без тренировок, конечно, стал пропускать больше. Честно говоря, я не хочу сильно развивать эту тему.
— После
— Я не врач, но думаю, что это следствие образа жизни последних лет. Он побывал в глубоком нокауте, врачи делали трепанацию черепа, организм сильно ослабел.
— А вы находились с ним в это время? Когда он болел, потом получил одну инвалидность, вторую...
— Был ли я в его компании? Нет, не был. Но он приходил ко мне. Я старался ему все объяснить, а он улыбался своей простой улыбкой. Я ему мораль читать, а он: «Федорович, когда устанешь, скажешь». Я не мог быть в его компании, да и не смог бы. Потому что его такие люди окружали в то время...
— Но вы знали, что он сторожем на кладбище уже работал?
— Да, в Наро-Фоминске. Он как раз ко мне приехал и рассказал. Хотя он сильно разговорчивым не был, видимо, стеснялся. Я посмотрел на него, спрашиваю: «Слав, что-то ты неважно выглядишь». Он говорит: «Работа такая... Каждый день покойников вижу и сам становлюсь на них похожим». Я вот думаю, это были такие времена: Советский Союз уже развалился... Славу наверняка приглашали в разные группировки, а он пошел копать могилы. Хотя с его возможностями, и здоровье у него тогда еще не подводило, он мог нормально так ударить.
— Хотя он мог бы спасти свою жизнь.
— Но это претило его понятиям взаимоотношений с людьми. Чтобы вот так взять и использовать свое физическое превосходство, надо было быть злым, а он не мог. Помню, как-то шли с матчевой встречи США и СССР. Я специально на нее приехал. Проходила она в «Олимпийском», и мы обратно, к его родителям, ехали сначала на трамвае, а потом решили прогуляться пешком... Идем, разговариваем. Вдруг слышим чей-то женский голос, и нам навстречу бежит мужчина. Он, оказывается, сумочку выхватил у женщины. Я даже не понял, как Слава смог этого мужика достать, еще темновато ведь было, но — раз! — и мужик уже лежит. Та подбежала, забрала сумочку, а Слава спокойно так пошел дальше и продолжил о чем-то рассказывать.
