27 сентября сенсационная новость взорвала Интернет.
«Александр Михайлик, отвечавший в Счетной палате за контроль расходов на науку, образование, культуру, спорт и средства массовой информации, получил взятку в размере 3 миллионов рублей от члена Совета Федерации от Новгородской области Александра Коровникова. В ночь на 26 сентября произошло задержание. Жена главы департамента СП Михайлика Наталья покончила с собой после сообщения об аресте мужа».
— Я могу с вами встретиться в любое время, теперь у меня свободного времени слишком много, мне некуда больше торопиться. Жену я потерял, — с этих слов Александра Михайлика началось наше знакомство.
Не все взятки гладки
Мы договорились о встрече в адвокатской конторе, куда теперь частенько наведывается Михайлик.
— Моя жизнь перевернулась 25 сентября. Из успешного чиновника, офицера в пятом поколении я превратился во взяточника и преступника. Хотя за 39 лет своей службы в разных местах я не имел ни одного взыскания, у меня нет ни одной отрицательной характеристики. И вдруг за одну ночь я становлюсь особо опасным преступником. Меня содержали не просто в тюрьме, а на спецблоке. Мне вменяли преступление особой тяжести... Я часто вспоминаю, как жил до сентября 2013 года. У меня была любимая жена, успешный сын, престижная работа... И самое главное, я чувствовал себя счастливым. Каждый день, каждый час. Потому что рядом со мной была Наташа.
— Александр Георгиевич, давайте для начала о престижной должности…
— Последняя моя должность — директор департамента Счетной палаты РФ, куда я пришел в 1999 году. До этого я служил в Вооруженных силах. Перешел на «гражданку» в звании генерал-майора. До 25 сентября 2013 года был вполне успешным государственным чиновником. К тому времени я уже имел 39 орденов и медалей, являлся доктором экономических и доктором юридических наук, был академиком Академии военных наук.
— Чем занимались ваша жена, сын?
— Наталья работала главным научным сотрудником в НИИ системного анализа Счетной палаты РФ. К тому же она писала книги. 12 книг на ее счету. Сын Костя — действительный государственный советник Российской Федерации 3-го класса. В 21 год он стал кандидатом юридических наук. В 27 он уже занял должность начальника инспекции Счетной палаты РФ. Сейчас он там не работает. Уволился оттуда по собственному желанию после всех этих событий.
— Его попросили уйти?
— Со стороны руководства Счетной палаты не было никакого давления. Коллеги все понимали. Но Константину невыносимо было приходить на службу и выслушивать бесконечные соболезнования в связи с гибелью его матери. Ему морально стало там тяжело.
СПРАВКА "МК"
Сотрудники печально прославившегося в последнее время ГУЭБиПК провернули схему «взяточничества» через некоего мошенника Юрия Реброва, которому якобы светило лет 9–10 по другим эпизодам, и оперативники без труда заключили с ним соглашение о сотрудничестве с целью упаковать чиновника из Счетной палаты».
Ребров обратился к своему знакомому, который ранее состоял в экспертном совете Счетной палаты, Сергею Закусило с просьбой за плату проверить одно учреждение — «Спорт-инжиниринг». Закусило, в свою очередь, вышел на члена СФ от Новгородской области Александра Коровникова, который имел выходы на СП. Целью оперативников было выйти на аудитора Счетной палаты Сергея Агапцова. Узнав об этом, Коровников сначала отказался, однако, когда ему пригрозили посадкой, согласился.
На Агапцова Коровников решил выйти посредством своего лучшего друга, директора департамента СП Александра Михайлика. При этом Коровников вспомнил, что приятель недавно просил у него в долг 3 млн рублей.
Задача Коровникова была в том, чтобы поговорить с Михайликом о «Спорт-инжиниринге» и дать ему денег в качестве благодарности. Они встретились. Коровников отсчитал 3 млн и отдал Михайлику. То, что Михайлик за пару недель до этого попросил у Коровникова в долг 3 млн, уже никого и не волновало. Следующим этапом была работа с Михайликом... Оперативники собирались сломать Михайлика и уговорить его донести деньги до аудитора Счетной палаты.
— Кто такой Коровников?
— Я Коровникова считал своим другом, — признается собеседник. — Мы 23 года общались. Он хорошо знал мою жену, восхищался ею, ее творчеством. С пиететом относился к моему сыну, считал его перспективным и талантливым. Я до сих пор не могу понять, как оперативникам удалось сломать мужественного офицера, прошедшего все «горячие точки», имеющего много орденов и медалей?
— Как все было?
— Под давлением угроз оперативников Коровников связался со мной вечером, попросил выйти, поговорить с ним. Я не сразу согласился. Еще и жена Наташа в тот вечер жестко сказала: «Не ходи!» Будто предчувствовала.
— Он обозначил, зачем ему так неожиданно понадобилось с вами поговорить?
— Нет, он просто сказал: «Надо встретиться». Дело в том, что за неделю до этих событий он приходил ко мне. Тогда я обратился к нему с просьбой. Моя Наташа помогала поисковикам искать самолет одного из венгерских летчиков. Чтобы избежать длительных бюрократических процедур, я попросил своего друга помочь, чтобы ребята могли как можно быстрее начать поисковые работы в Воронежской области. Коровников мог мне посодействовать, потому что его отец возглавлял совет поисковиков. Потом я поведал ему, что собираюсь купить квартиру сыну в Москве, мне выдали субсидию — 9 млн рублей. Не хватает еще 3 миллионов. На что Коровников сказал: «На следующей неделе могу тебе одолжить недостающую сумму».
— И тем вечером, когда вас арестовали, он вам принес обещанные 3 миллиона.
— Да, мы встретились, поговорили ни о чем, и он мне отдал 3 миллиона. Позже я узнал, что оперативники выдали Коровникову 5 миллионов и велели занести деньги аудитору Счетной палаты РФ Агапцову. В противном случае пригрозили посадить его дочь в тюрьму.
— Было за что привлечь к уголовной ответственности его дочь?
— Не за что. Таким образом оперативники решили надавить на Коровникова.
— Почему он не пошел напрямую к Агапцову?
— Агапцов — порядочный человек, он не стал бы даже с ним разговаривать. Оперативники это понимали. Поэтому решили провернуть все через меня. Дальше уже за дело должны были взяться опера — в их задачу входило надавить на меня, чтобы я занес нужную сумму начальнику. Коровникова вынудили под любым предлогом отдать мне деньги, но в момент передачи ни в коем случае не произносить слово «долг».
— Почему Коровников не отказался от сделки?
— Мое мнение — он находился под воздействием психотропных средств, которые ему дали оперативники. По-другому я не могу объяснить действия достойного человека, моего друга.
«Она не доживет до утра. Не берите грех на душу», — умолял я оперативников
— Коровников передал вам деньги и...
— У подъезда дома меня встретили молодые ребята. Представились. Предложили пройти побеседовать в соседний магазин. Но даже в этот момент я не почувствовал опасности. Затем они спросили, что у меня в сумке. «Должно было быть 3 миллиона. Это в долг мне дали». Я попросил их позвонить жене. Они запретили: «Сейчас мы проследуем в одно место, и оттуда позвоните».
Меня доставили в здание ГУЭБиПК. Проводили в комнату, где устроили прессинг, который я вспоминаю по сей день. Меня принуждали разными методами отнести деньги Агапцову, моему непосредственному руководителю, аудитору Счетной палаты РФ.
— Каким образом принуждали?
— Несколько человек убеждали меня, что ко мне претензий никаких нет, мол, вы здесь случайный пассажир, мое дело — отнести деньги в нужный кабинет. Я не понимал, что происходит, и постоянно твердил: «Мне нужно позвонить Наташе». В ответ слышал: «Вы сейчас даете показания, что передали деньги Агапцову, а мы разрешаем вам сделать звонок жене». Со мной проводили беседу хороший и плохой следователи, один — уговаривал, другой — угрожал. В какой-то момент ко мне подошел сотрудник управления «Б»: «Я даю слово, как только вы согласитесь передать пакет с деньгами Агапцову, мы тут же звоним вашему сыну и отпускаем вас». Но я, офицер в пятом поколении, не мог пойти на сделку с совестью. Все это длилось почти до 6 утра.
— По слухам, сотрудники ГУЭБиПК применяли к людям пытки?
— Для меня физические пытки не страшны, я не боюсь боли. Для меня самое страшное на тот момент было то, что моя Наташа находилась в неведении. Я понимал, что с ней творится. И это была для меня самая страшная пытка. Людям в погонах я сразу сказал: «Она не доживет до утра, она умрет, не берите грех на душу. Я прошу вас!» Они смеялись. Некоторые отворачивались. А кто-то равнодушно лежал на диване в полудреме.
— Что происходило в это время с вашей семьей?
— Близкие искали меня всю ночь — по моргам, больницам. Они перепугались за меня не просто так. Шесть лет назад были установлены нарушения по НПО «Энергомаш». Мой сын входил в группу проверяющих НПО и выявил там серьезные нарушения. Тогда было совершено нападение на сына. Пять человек держали его связанным в машине, под дулами пистолетов и избивали. Наташа узнала об этой истории. С тех пор чувство тревоги не покидало ее. Вскоре мы втроем — я, супруга и сын — выработали привычку: каждые 15 минут посылать друг другу эсэмэски с текстом, кто где находится. Возможно, нервы жены сдали, когда я не вернулся той ночью домой. Ведь я никогда по вечерам нигде не гулял, ни разу ей не изменял, мы всегда были вместе, нам физиологически не хватало друг друга, мы должны были всегда если не видеть, то слышать голос друг друга… Что говорить… Утром 26 сентября Наташа повесилась.
— Сдали нервы?
— Я уверен, ее спровоцировали на этот поступок. На ее номер поступил звонок. Мы еще не установили, кто это звонил. Вот это мне и надо узнать. Кто разговаривал с ней незадолго до смерти и что ей могли сказать. Дело в том, что Наташа — верующий человек, и она не могла пойти на самоубийство от отчаяния. Возможно, своим поступком этим хотела обратить внимание на тот беспредел, который творится в органах. Она принесла себя в жертву. Я по-другому не могу объяснить ее поступок. И еще она оставила предсмертную записку: «Сил терпеть больше нет. Простите меня. Я вас всех очень люблю». И расписалась своей красивой росписью.
— Если допустить, что ей кто-то позвонил, зачем это было сделано?
— Чтобы сломать меня. Сотрудники ГУЭБиПК быстро раскусили, как меня можно поломать. Я уверен, что этот телефонный звонок был направлен, чтобы убить Наташу. В ГУЭБиПК собрали действительно талантливых парней, тонких психологов. Они быстро находят уязвимую точку человека и начинают на нее давить. Они, словно кукловоды, умело ведут свою игру. Они раскусили меня за короткий срок. И поняли, что мне причинит боль.
— Вы, наверное, сами себя выдали?
— Да, я все время твердил: «Наташа, Наташа... Надо позвонить Наташе». Я просил их набрать ее номер и сообщить только одно, что я жив. Если бы она знала, что со мной ничего не случилось, я жив-здоров, она бы боролась за меня до конца.
— Когда вы узнали о смерти супруги?
— Во время допроса, на следующий день после моего задержания. Тогда ко мне приехал сын. Он не сказал, что Наташа покончила жизнь самоубийством, обмолвился, что «мамы больше нет, она легла спать и не проснулась». Позже, на суде, я услышал, что произошло с женой на самом деле. «Я не мог тебе сразу сказать правду, — извинялся потом сын. — Тебя бы это известие убило». На похороны жены меня тоже не отпустили. Это было тоже психологическим давлением на меня. Причем согласие похоронить жену я получил, день похорон мы специально отодвинули, чтобы ФСИН успела оформить все документы. Но, видимо, меня захотели добить окончательно. И сделали все, чтобы в день траура не выпустить меня из СИЗО. Мне не дали проститься с человеком, который для меня был дороже жизни.
— Какой была Наталья?
— Наташа была замечательным человеком. Она была очень честная. Никогда не врала. Даже гаишнику, который ее останавливал за превышение скорости, честно признавалась, с какой скоростью она ехала. Она была добрым человеком, никогда никого не обидела, не унизила, ни на кого не повысила голос. Если ее пытались обидеть, она в ответ только улыбалась. Она никогда не плакала, даже если ей делали больно. И всю жизнь она помогала людям. Не случайно у нее было 10 орденов и 2 медали. Практически все, что она зарабатывала, тратила на людей. Наташа занималась восстановлением храма Знамения Божьей Матери на Крестовской Заставе, вкладывала средства на обновление Федоровского монастыря в Переславле-Залесском, помогала монастырю в Суздале. На ее похороны собралось более 1000 человек. Это при том, что родственников у нас нет. Проститься с Наташей пришли люди, которые ее искренне любили и считали родной.
ГУЭБ уполномочен дать
— Александр Георгиевич, вы провели в СИЗО без малого 6 месяцев? То, что вы сегодня на свободе, — это чудо?
— Перед тем как попасть в СИЗО, я еще некоторое время провел в изоляторе временного содержания. Помню, я тогда удивился, что меня, генерала, бросили в камеру с отпетыми уголовниками. У одного из которых была уже шестая ходка. А потом был СИЗО... Но не это главное. Вот сейчас на каждом углу кричат, что ведется война кланов — ФСБ борется с МВД. На самом деле это не так. Сотрудники ГУЭБиПК уже давно провоцировали ситуацию 1937 года. Помните, как поднялся Берия в глазах Сталина, когда расследовал дело о покушении на вождя народа? Причем сам же это покушение и организовал. Методика современных оперативников была та же. Мое уголовное дело было создано искусственно, как и другие дела. Оперативники специально придумывали эти истории, а потом их быстро расследовали.
— Зачем?
— Экономические преступления сложно раскрываются, а от оперативников требовали расследования громких дел. Вот они и придумали определенную схему — сами провоцировали высоких чиновников, потом их ловили и любыми методами заставляли признаться в получении взятки. За счет создания этих псевдоуголовных дел и увеличения «рождаемости» псевдопреступников сотрудники ГУЭБиПК получали звезды, награды, привилегии, премии. Это был какой-то бездумный карьеризм.
— То есть им нужно было посадить именно высоких чиновников?..
— Им нужны были громкие дела, резонансные, которые бы становились достоянием общественности. Именно это влечет за собой награды и спецзвания. Не случайно бывший уже начальник Главного управления экономической безопасности и противодействия коррупции МВД РФ Денис Сугробов в 34 года имел звание генерала. Его заместитель, Борис Колесников, тоже рано стал генералом.
— Как к вам относились в СИЗО?
— Персонал в СИЗО ко мне относился уважительно. Обращались ко мне исключительно на «вы». Люди прекрасно понимали, что я невиновен.
— Если все всё понимали, как судья мог продлить вам арест?
— Я не хочу никого обвинять, но, по всей видимости, у оперативников была хорошо отработанная схема. Прокурор на суде сразу принял их позицию. Он говорил странные вещи, будто я могу скрыться за границей, если меня отпустят, хотя паспорт у меня сразу изъяли. Когда за меня поручились более двадцати достойных людей, таких как директор Эрмитажа Пиотровский, митрополит Астанайский и Казахстанский владыка Александр, вице-губернатор Хакасии, генерал-полковник Локтионов, прокурор заметил: «Я же говорил, что у него обширные связи и он может скрыться». В итоге мне продлили арест. Но доказать что-то следователю оказалось невозможным. Моя фамилия нигде не фигурировала. Я оказался случайным человеком в схеме оперативников. Есть протокол допроса некоего Реброва, того самого заявителя, который передал деньги моему приятелю. Так, в его допросе даже не фигурировало мое имя. Он знал только фамилию моего начальника Агапцова.
— Кстати, сам аудитор Счетной палаты Сергей Агапцов как отреагировал на все произошедшее?
— Он в ужасе от всей этой истории. Он лично был знаком с Натальей и воспринял ее гибель как личную трагедию.
«Я хочу узнать, кто довел жену до суицида»
— Кстати, ваш «боевой» друг Коровников рассказал правоохранительным органам о том, что на него давили оперативники?
— Да, он обо всем рассказал следователям. Сейчас в отношении оперативников возбуждено уголовное дело, им предъявлено обвинение в организации преступного сообщества. Но я до сих пор не понимаю одного, как можно было вменять человеку взятку, заранее понимая, что нет взяткодателя. Это дело могло рассыпаться в суде. Но они были уверены, что дело не рассыпется.
— С вас сняли обвинение?
— С меня еще не сняли обвинение, я нахожусь под подпиской о невыезде.
— Когда все закончится, вы будете требовать компенсацию, ведь полгода в СИЗО провели ни за что?
— Самое дорогое, что у меня было, у меня отняли. Меня убили 26 сентября 2013 года, когда не стало Наташи. Неужели нужно было применить такие низкие способы, чтобы сломать человека? Я ведь даже запить горе не могу. 28 лет назад я дал Наташе обещание, что я не буду пить и материться. Для меня это слово офицера, которое я не могу нарушить. Когда я узнал, что не стало жены, то первую неделю не спал ни минуты. По ночам беззвучно выл, стыдно было показать свои эмоции людям, которые были рядом. Я все-таки генерал. Не ел три дня с момента задержания, только пил воду. Помню, как голова моя работала, уши все слышали, глаза видели, а сердце перехватывало, дыхания не хватало. Пока я находился в СИЗО, то получил 603 письма от людей, которые высказали мне соболезнования. Никто из наших знакомых не остался равнодушен к трагедии. Наташа в судьбе каждого, с кем была знакома, оставила след. Она всем помогала, к ней шли за советом. Она была душой любой компании. Помню, когда мы приехали в Москву, то поселились в коммуналке. За неделю ей удалось подружить все четыре семьи так, что мы стали близкими друзьями. Она не чуралась никакой работы. Одно время подрабатывала уборщицей в типографии, потом устроилась верстальщицей в газету, позже стала корректором издательства газеты «Ленинское знамя». Она была трудолюбивой, не боялась сложностей.
— Александр Георгиевич, я смотрю на вас, и мне кажется, что, несмотря ни на что, чувство мести у вас отсутствует?
— Нельзя было прожить с Наташей и не убить в себе зло и обиду. Она ведь никогда ни на кого не обижалась. Даже если кто-то делал ей плохо или отворачивался от нее. Как я могу в память о Наташе быть злым на кого-то или пытаться мстить. Единственное, чего я хочу добиться, — узнать, кто довел жену до самоубийства. Это не акт возмездия. Мне необходимо понять, почему погибла Наташа, чтобы в дальнейшем этот беспредел не повторился.
P.S. Александр Михайлик просит Генпрокуратуру РФ отменить постановление об отказе в возбуждении уголовного дела по факту доведения до самоубийства его жены Натальи Михайлик. И провести расследование обстоятельств ее трагической гибели.
