Документ разрешает в ряде случаев производить отечественные аналоги зарубежных препаратов с неистекшим сроком патентной защиты. Опыт показал, что рынки, где есть такая практика, крупные производители лекарств предпочитают обходить стороной.
Уже больше года в нашей стране длится серьезная лекарственная катастрофа — огромное количество лекарств безвозвратно ушло с нашего рынка. В том числе тех, которым нет замены. Причин тому несколько — чрезмерно усложненная процедура регистрации западных препаратов; требование поставлять к нам препараты по ценам ниже себестоимости, потому что они находятся в списке жизненно важных и необходимых, на что производители не соглашаются. Пандемия лишь усугубила этот системный кризис — многие лекарства пропали и из-за ажиотажного спроса, однако куда больший вклад в последние события внесло внедрение новой системы маркировки, которая просто парализовала рынок.
Проблемы не решены, и вместо того чтобы пересмотреть условия поставок и регистрации, у нас забивают очередной гвоздь в гроб лекарственного рынка. Законопроект, принятию которого так сопротивлялись участники рынка, который ухудшит ситуацию и для производителей, и для пациентов, принят без малейшего возражения депутатов. Согласно поправкам в ст. 1360 ГК РФ, в случае «крайней необходимости, связанной с обеспечением обороны и безопасности, включая охрану жизни и здоровья граждан», правительство РФ имеет право принять решение об использовании изобретения, полезной модели или промышленного образца без согласия патентообладателя. Таким странным и не вполне цивилизованным образом предполагается оперативно восполнять отсутствие или недостаток в стране иностранных запатентованных лекарств. Как рассказал зам. руководителя ФАС Сергей Пузыревский, этот документ позволит «оперативно восполнять недостаток лекарств» и «повысить уровень экономической безопасности». По его словам, есть немало стран, практикующих механизм принудительного лицензирования, например Индонезия. Депутат Зариф Байгускаров из «Единой России» пояснил, что новым механизмом будет разрешено пользоваться в «крайних необходимых случаях», когда есть угроза для здоровья, а собственнику патента на лекарство будет выплачиваться компенсация. И хотя один из депутатов предположил, что новый закон позволит, пользуясь формулировкой о «крайней необходимости», активно внедрять инструмент незаконного изъятия интеллектуальной собственности, документ был одобрен единогласно. Потому что г-н Пузыревский уточнил, что у «правообладателя всегда сохраняется право судебной защиты».
Тем временем цивилизованный мир от этой довольно варварской практики отказался. В третьих странах она встречается, но стоит ли брать с них пример — большой вопрос. Ведь речь идет о формировании репутации страны на рынке: если государство в любой момент может наплевать на авторское право, фактически украсть формулу препарата, находящегося под патентной защитой, и начать производить его копии, это не характеризует его с положительной стороны. Опыт показывает, что в страны, где разрешен механизм принудительного лицензирования, фармгиганты предпочитают не поставлять инновационные препараты — от греха подальше. Кроме того, принудительное лицензирование влечет за собой резкое ухудшение инвестиционного климата. Например, в Индии после его введения уровень инвестиций в фарму снизился сразу втрое.
Инновации приходят в те страны и развиваются там, где обеспечивается сильная защита прав интеллектуальной собственности. Россия же по уровню защиты интеллектуальной собственности занимает 29-е место из 50 стран мира, уступая таким странам, как Марокко, Коста-Рика, Малайзия, Турция, и другим. «Это говорит о жесткой зависимости нашей страны от иностранных разработок. И чтобы они могли у нас внедряться, важно обеспечить защиту интеллектуальных прав. Там, где это закреплено на государственном уровне, продолжительность жизни в среднем минимум на 10 лет выше, чем в России: любая инновация в области здравоохранения ведет к увеличению выживаемости, увеличению средней ожидаемой продолжительности жизни», — говорит эксперт фармрынка Ирина Свято. Однако так далеко наперед у нас думать не принято.
