Больше чем поэт
Телевидение повело себя благородно. Не в первый раз. Умер Андрей Вознесенский, и в этот же день — вопреки предыдущим анонсам и устоявшейся сетке передач — абсолютно все главные каналы сказали поэту последнее прости, показав фильмы о нем.
Во время экстремальных политических событий ТВ меняет себя так медленно, натужно, а тут прорвало. Жизнь Вознесенского промелькнула перед нами, как в немом ускоренном кино. И его время, хотя он-то на все времена.
Начало 60-х, памятник Маяковскому. Это кадры из фильма “Москва слезам не верит”. Но так же было на самом деле: огромная толпа, внимающая поэту. Время, когда выйти на площадь людей заставляла поэзия. Встык кадры сегодняшнего дня: тот же самый Маяковский, Триумфальная площадь. В одном месте под памятником Владимиру Владимировичу правильные пацаны и девчата сдают кровь под рефрен Цоя “Группа крови на рукаве”. Рядом толпа скандирует: “Россия без Путина!”. Вот такая теперь поэзия.
У Вознесенского тоже был свой сюжет на тему “Поэт и царь”. Шевчуку и не снилось. Кадры разъяренного Никиты Сергеевича, орущего в спину 28-летнему человеку: “Мы вам сделаем паспорт, и убирайтесь отсюда к чертовой матери!”. Хрущев, конечно, сделал ему биографию, как и Бродскому, но такой диалог с властью надо еще было пережить.
“Сегодня умрешь, завтра скажут — поэт” — так на Руси обычно бывает. У Вознесенского все по-другому. Поэтом он стал еще позапозавчера. Все почести успел получить, всю хулу и похвалу. А в конце жизни стал почти беспомощен. Слышал о себе такое — Хрущев отдыхает. Потому что падающего — пни. И все понимал про себя, свою беспомощность и всемогущество. Писал до последнего. Великолепные стихи, очень современные. Светлая ему память.
Клубничка со льдом
Разгромив всю нашу “неподкупную” систему ЕГЭ, Глеб Пьяных в следующем сюжете “Программы максимум” отправился в провинцию. Там случилось обычное: мужик изнасиловал трех несовершеннолетних девочек. Мужик, правда, не простой, а золотой — зам. местного начальника прокуратуры. Молодой, холостой, незарегистрированный. Девицы тоже не промах, и 14 лет им никак не дашь.
Вот на эдакую клубничку и клюнула московская съемочная группа. Приехали, расположились, конечно же, нашли потерпевших. Или потерпевшие сами быстренько обнаружились. Девушки смотрят в камеру как ни в чем не бывало, не моргнув глазом рассказывая ужасные истории про себя. Камера с удовольствием все это фиксирует. А вот и мама одной из потерпевших. На фоне умопомрачительного, но суперподробного рассказа дочери она почему-то хихикает в ладошку. А вот папа жертвы, он ошарашен. И теперь ходит с доченькой, все время держа ее за руку, не отпускает далеко от себя. Вот “виновник торжества” — молодой парень. Девочки рассказывают, что он с ними делал в собственной машине, а потом приказал найти еще до кучи и третью. Маловато было. Он сидит дома, вроде как под арестом. А вот шеф этого красавчика, прокурор с честными глазами. “Ну нельзя же так сразу, с кондачка, надо во всем разобраться. А может, это было по любви, по взаимному согласию?” А вот тетенька, из этого же ведомства, с праведным гневом защищает своего сексуально не сдержанного коллегу.
Ну а вот и московские журналисты “Программы максимум”. Они очень рады: такая фишка вышла и ведь как классно можно продать. Потерпевшие девушки в их сюжетах работают без прикрытия, и сами репортеры не микшируют в кадре их лица черным прямоугольничком. Потому что они не лицемеры и не ханжи какие-нибудь. Изнасиловали тебя, будь добра, отвечай подробно, как все было, с деталями. Девочки так и отвечают.
Следствие еще идет. Позора нет, как и геройства. Есть жизнь: честные жертвы, хихикающая мать, напряженный отец, гадские прокуроры, которые своего б…дуна обязательно отмоют. Потому что принципиальные и неподкупные. И есть понаехавшая группа столичных репортеров, честно и с удовольствием все показавшая. Ведь честность — норма жизни. Вкусная получилась клубничка, не правда ли?
Эй, начальник!
Это провокация! Так сказал Путин в беседе с Юрой Шевчуком, музыкантом, и был прав. Его подставили, окончательно и бесповоротно. Путин, такой великий и ужасный, вдруг снизошел до банального спора с рокером, пусть и необыкновенным. И уже не важно, выиграл он этот спор или проиграл.
Телевизионщики всю эту милую беседу немножко подправили, чуть подкорнали, но выпустили же в эфир. Говорят, будто в таком, обрезанном виде г-н Шевчук лишь только поддакивал большому человеку. Ерунда все это. Важно нАчать. Первая фраза музыканта Юры была продекламирована практически без купюр. А это уже, как знают все: от школьника, любителя сочинений, до драматурга — завязка. Стало быть, обязательно должна быть кульминация. Ну и развязка, конечно.
Развязка заключается в том, что наша любимая власть, так тщательно охранявшая себя от всякой неформатности, наконец-то прокололась. Раньше-то мы видели картину маслом: сидит себе царь-батюшка, Владимир Красно Солнышко, а ручные журналисты на итоговых пресс-конференциях дают ему прикурить. Да так смело, невзирая на лица: а как вы, Владимир Владимирович, думаете? А что вы скажете? А как ваша собачка Кони поживает? Ну и наше все показывает миру, как он думает, что скажет, ну и про Кони пару слов без протокола. А как шутит, как острит! Так же раз в год он говорит и с народом. И здесь все банально, просто, как правда. “Может, мы с народом и ошибаемся…” — говорил Путин по поводу принятия советского гимна. Ну нет, с таким народом не ошибешься.
Путин, Путин едет в Пикалево,
Путин, Путин сделает нам клево.
Путин, Путин на расправу быстр.
Путин, Путин — наш премьер-министр.
Да, о нем уже слагают песни. “Хочу такого, как Путин” — не только девочки так поют, но и практически все население нашей необъятной России. За исключением кучки несогласных. Правда, и они кричали на Триумфальной: “Россия без Путина!”. По Фрейду, это любовь-ненависть.
Получается, все нашего национального лидера обожают. Но лидер, он не сам по себе. И президент Медведев не сам по себе. Это люди Системы под названием “гэбистская хунта”, как говорит г-жа Новодворская. Это единая команда совсем не глупых людей. Они иронично, мягко говоря, относятся к Горбачеву, считая, что зря он открыл шлюзы гласности, которая вскоре затопила и самого генсека, и его партию, и страну. Они бы так точно не поступили. И еще Система уверена: напрасно Михаил Сергеевич спустился в народ, напрасно разрешил спорить с собой. Не царское было это дело.
Надежды интеллигенции на либерального Медведева абсолютно напрасны. Он не враг самому себе и породившей его Системе, никакие гайки откручивать не станет. А если и пойдет на это, то лишь в случае, когда над его властью, его влиянием нависнет угроза. Так учит нас недавняя история.
Все десять лет своего правления Владимир Путин старался держать дистанцию с народом, быть или казаться отцом-благодетелем. Очень хорошо получалось. Но тут возник спор с Шевчуком… Возможно, пиар-служба Кремля, давая полную расшифровку на правительственном сайте, ничего не скрывая, считает, что премьер показал себя крутым мачо, влегкую убрав даже самого отвязного и непокорного противника. А действительно, может, теперь ему понравится — и мы увидим настоящие дебаты-2012? Ведь если Путин такой умный, за словом в карман не лезет, что ему стоит забить в прямом эфире какого-нибудь Немцова или Каспарова?
Но скорее всего получится совсем по-другому. ТВ, пусть и обкусанное, показало нам всем, что и с ним, мудрейшим, можно держать удар, оппонировать, говорить то, что думаешь. А если этот дурной пример станет заразительным, понравится другим интеллигентам? Вот тогда они перестанут спрашивать “дежурного по стране” о сцеживании грудного молока, о кошечках, а начнут сплеча рубить правду-матку. Оковы тяжкие падут, свобода нас встретит радостно у входа? Ведь разруха не в клозетах, а в головах.
Так говорил профессор Преображенский, которому тем не менее Главный по первому требованию оставил всю его огромную квартиру в семь комнат. Так что, теперь будем наезжать на власть или дружить домами? Пусть Шевчук на эту тему что-нибудь сочинит.
С рынком по жизни
Что наша жизнь — Черкизон. Черкизона. Под таким названием на канале РЕН вышел сериал. “Черкизона” — как это выдержать? Вообще, стоит ли смотреть?
Предварительный укороченный сценарий, попавшийся на глаза месяца за два до премьеры, очень развеселил. Очередная мыльно-кровавая клюква, подумал я тогда. Он любил ее, потерял ее, потерял себя… Какая досада. Да еще эта навязчивая подозрительная реклама. Очередная халтура?
Но вот прошла одна серия, другая… Братцы (или братаны!), а ведь это настоящее кино. Снято жестко, драйвово и по делу. Артистам есть что играть. Всё нервно, напряжно, готово взорваться. В прямом и переносном смысле. Жизнь на вулкане, совсем не на исландском. Человек человеку волк, товарищ и брат.
Обычно бывает наоборот: распишут сюжет, наврут с три короба — о, подумаешь, готовый шедевр. А включаешь — не работает. Плеваться хочется. Здесь оказалось все наоборот. Черкизон как модель жизни. Зона — вот и всё, что нас окружает. Никакой свободы нет и в помине. Сюда нельзя, туда нельзя, никуда нельзя. Ты пропадешь в Черкизоне, как в черной дыре. Выхода нет и не будет. Пойди туда, не знаю куда, принести то, не знаю что. Сладкая страшная сказка из детства.
У главного героя Сергея Виноградова (актер Дмитрий Миллер) на рынке бесследно исчезает 10-летняя дочь. Мимолетные поиски не дают ничего. Дальше на его пути встречаются люди, жители Черкизона, нашей общей страны. Играет Интернационал. Русский с китайцем — братья навек. А также с таджиком, чеченцем… Это и есть наш многонациональный черкизонский народ.
По ходу поиска дочки Виноградову попадаются самые разные персонажи. Набожные, готовые, перекрестившись, порвать глотку. Последние сволочи, отдающие последнюю рубашку. Вымогатели баксов, вырученных за продажу квартиры, и сердобольные сверхделовые прекрасные, если присмотреться, женщины, готовые кинуть при первом же шухере, но и тут же отдать всю свою нерастраченную любовь без остатка. Прямо здесь, на черкизонских матрасах.
Смена фабул, мизансцен. Пожар в душе и наяву. Жизнь на ножах и в поисках родственной души. Хотя бы одной.
Небанально и предсказуемо в то же время. Как местная проститутка, стерва-красавица, на самом деле работающая, конечно, учительницей физики в школе.
Всё как в жизни. Всё как в кино. Посмотрим, что будет дальше.
