Синдром Павлика Морозова

И каждый испытал шок, когда узнал, что в апреле минувшего года Дмитрия Матвеева арестовали. По обвинению в истязании старшего сына.
Обвинение это выдвинул сам сын.

Вообще само по себе заключение в следственный изолятор отца, подозреваемого в жестоком обращении с ребенком, — прецедент. Насколько мне удалось узнать, такое у нас в стране произошло впервые. “Пьет, детей избивает, помогите!” — подобных заявлений поступает в милицию немерено. Но несчастным матерям добиться даже возбуждения уголовного дела непросто, не говоря уж об аресте мужа-злодея. Правоохранительные органы очень не любят связываться с так называемой бытовухой.  

Что же до случая с Матвеевыми, то доказательств противоправных действий Дмитрия не было — кроме показаний подростка... Чтобы стало понятно, почему Дорогомиловский районный суд Москвы избрал для него такую меру пресечения, да и вообще, почему все это дело стало возможным, надо рассказать об этой семье подробнее.


Путь к семейному счастью у Эльмиры и Дмитрия был непростым. Оба до встречи друг с другом прошли через первый брак и развод. Первый муж Эльмиры — Ринат — сын высокопоставленного чиновника, в бытность министра Госимущества Фарида Газизуллина. Дом Газизуллиных, разумеется, был полной чашей, но это не спасло молодую семью, как не спасло ее и рождение двух сыновей — Тимура и Амира.  

— Было все — и измены со стороны мужа, и алкоголь, — говорит Эльмира. — Не хочу вспоминать, поэтому обойдемся без деталей. Поверьте, чтобы уйти от такой обеспеченной жизни, нужны очень веские причины... После развода Ринат о детях практически не вспоминал. В отличие от деда. Тот продолжал много общаться с внуками, особенно привязан он к старшему, Тимуру. Любит его безумно. Я не возражала — всегда считала, чем больше у моих детей близких, тем лучше для них. Правда, когда Фарид Рафикович предложил мне: “Живи с детьми у меня, не выходи больше замуж — и тогда ни в чем не будешь нуждаться”, я наотрез отказалась. Сказала: и мне, и детям нужна нормальная, полная семья.  

Эльмира не сомневалась, что у нее будет такая семья. Так и случилось. С Дмитрием Матвеевым они познакомились волею случая, в приемной нотариуса. Официально расписались не скоро — надо было не только проверить собственные чувства, но и дать возможность Тимуру и Амиру привыкнуть к новому папе. Впрочем, слово “привыкнуть” Дмитрию не нравится. Он считал, что должен стать мальчишкам настоящим отцом. Заслужить их любовь и уважение. Только тогда их семья будет полноценной.  

— Амиру тогда было полтора года, он быстро привязался к Диме, а 7-летний Тимур сперва принял его в штыки, — продолжает Эльмира. — Сын очень переживал наш развод с Ринатом... Но Дима проявил большое терпение — и полгода спустя мальчик сам подошел ко мне: мам, давай я его папой называть буду!  

 Через некоторое время, в 2005 году, у них родился общий сын Аркадий. А в ноябре 2007-го Матвеевы удочерили маленькую девочку из дома ребенка — Машу.  

...Семейный фотоальбом Матвеевых распирает от фотографий: дни рождения, загородные поездки, отдых в теплых краях — семья ежегодно по нескольку раз выезжала на морские зарубежные курорты, благо бизнес Дмитрия позволял им не ограничивать себя в средствах. Везде счастливые лица, везде улыбки. И везде — все вместе...
Няня маленького Аркадия, Ирина Романова, рассказывает, что впервые увидела такую интересную дружную семью, где все посвящено детям:  

— В доме была комната, где не было никакой мебели, стоял только один диван. Когда дети приходили из школы, они могли там играть, гонять в мяч, колотить в стены... Когда Дмитрий приезжал с работы, вся семья собиралась там, все садились на ковролин и играли, возились, какие-то машинки катали. А еще каждый вечер играли в шахматы. Много книг, много игрушек, много всего... Тимур ходил в футбольную секцию, Амир на борьбу ездил. Все интересовались их успехами, расспрашивали Тимура о матчах, если шли какие-то матчи по телевизору, они смотрели, обсуждали. И каждый новый фильм обсуждался, и, если он был интересен, все ехали смотреть его.
Но больше всего няню удивляло, что в семье, где имелись помощники по хозяйству, детей активно приучали к труду и самообслуживанию.  

— Мне Эльмира сказала, что они должны сами убирать посуду за собой. Мама могла позвонить и поручить мальчикам вымыть посуду или почистить картошку. По утрам — обязательно зарядка. Даже “наказания” с пользой для здоровья: за провинности — отжимания или приседания. Детей готовили к жизни во всех отношениях — учили заботе друг о друге, ответственности, долгу.  

Тут следует коснуться весьма тонкой материи: эта семья — православная. Крещены были и Эльмира, и Тимур с Амиром. Причем православия здесь придерживаются в строгом смысле слова — соблюдаются все правила, обязательны посты, молитвы, церковные службы и пр. Матвеевы ведут образ жизни, подобающий христианам. И приучают к тому же своих детей.  

Как позже, на следствии и в суде, заявил старший сын Тимур, ему такой порядок вещей не слишком нравился. Тем более что он был хорошо знаком и с совсем иным жизненным укладом.


— Дед, Фарид Рафикович, своего старшего внука Тимура очень любит, считает наследником, продолжением, — признает Эльмира. — Когда Тимур с Амиром приезжали к нему, а такое случалось ежемесячно, старался всячески обласкать его, выполнять любые прихоти. То, чего мы не допускали — безделье, телевизор часами, сладости в любых количествах, — сын получал там в избытке.  

— Когда мы гостили у деда, Тимур всегда был главным, что он хотел, то мы все и делали, — рассказывает 10-летний Амир. — Тимуру нравилось править всеми, и дед ему говорил: ты должен быть самым главным. Когда они с дедом, его водителем, охранником играли в футбол, взрослые всегда поддавались Тимуру.  

— В доме Газизуллиных я увидела совсем другую обстановку, — это уже слова няни, Ирины Романовой. — Тимур там единственный, самый лучший, сразу становился таким вальяжным. Там, конечно, не заставят чистить картошку, убирать за собой. И он сразу менялся — даже по отношению ко мне: Ирина Александровна, подайте то, принесите это. У него там барские замашки появлялись. Обязанностей никаких, не то что дома...  

Впрочем, отношения между Фаридом Газизуллиным и Матвеевыми до последнего времени оставались вполне нормальными, если не сказать хорошими. Несколько раз дед даже ездил отдыхать вместе с бывшей невесткой и ее семьей — в Испанию, в Эмираты.  

Первый тревожный звонок прозвучал летом 2008 года — Фарид Рафикович предложил отправить Тимура учиться в Швейцарию. Но тревоги это ни у кого не вызвало.  

— Жена, естественно, отказалась — мальчик еще в том возрасте, когда ему нужна семья, — говорит Дмитрий. — Вырастет, закончит школу — пусть едет, если захочет. А пока — рано.  

Но инцидент не был исчерпан. Как позже расскажет Амир, дед неоднократно уговаривал старшего брата уехать в страну шоколада и часов: “Дедя говорил ему: поедем, будешь богатым, охрану тебе дам, ты станешь ею руководить. Мама согласна, я уже договорился с ней. А потом и Амир к нам приедет”.  

Позже станет известно и то, что в ноябре 2008-го Тимуру, которому на тот момент уже исполнилось 14, в паспортном столе сделали новые паспорта — российский и заграничный. Якобы старые он потерял — хотя они тихо-мирно лежали дома у мамы.  

…Гром грянул 22 ноября. Эльмира на всю жизнь запомнила этот день.  

— Фарид Рафикович попросил взять Тимура с собой на рыбалку. Сын ушел, а вечером позвонил мне — мам, я пока поживу у деда. Все. Без объяснений, сказал и положил трубку. Я перезвонила деду, он подтвердил: да, внук останется со мной. Хочешь, иди в опеку, в милицию — ничего не изменится.  

Больше дома Тимур не появился. Поговорить с ним мать тоже не могла: трубку он не снимал, пришла в школу — директор не пустил дальше порога: “Сын не хочет с вами общаться”. Тогда Эльмира написала заявление в милицию.  

— Но Фарид Рафикович пришел с Тимуром в отделение, — говорит она, — и мальчик написал заявление: мол, не сложились отношения с мужем матери и вообще хочу учиться за границей, а мама и отчим против. В результате в возбуждении уголовного дела мне отказали.


Дело возбудили три месяца спустя, но совсем по другому поводу. В феврале 2009-го к Матвеевым пришли представители местного ОВД “Можайский”.  

— Инспектор по делам несовершеннолетних Елена Ивлева объяснила свой визит поступившим к ним заявлением от Рината Газизуллина, родного отца Тимура, о том, что в нашей семье имело место жестокое обращение с ребенком, — говорит Эльмира Матвеева. — Она побеседовала со мной и мужем, с нашей няней, с сыном Аркадием. Убедившись, что ничего подобного быть не могло, успокоила — не волнуйтесь, все у вас в порядке.  

Тем не менее уже 3 марта та же самая Ивлева приносит постановление о возбуждении уголовного дела в отношении Дмитрия Матвеева. По ст. 117 ч. 2 — истязание лица, заведомо несовершеннолетнего. Наказание по данной статье — от 3 до 7 лет.  

Основание для возбуждения дела — показания подростка. Якобы отчим постоянно, почти ежедневно избивал его. Палками, скрученным телефонным шнуром, до крови.

 Почему никто из домашних, соседей, знакомых, учителей этого не видел и даже не догадывался? Почему медэкспертиза не обнаружила на теле Тимура никаких следов избиений, хотя бы застарелых? Почему сам Тимур ни разу никому не пожаловался, включая деда, у которого, напомним, проводил немало времени, а за месяц до ухода из дома ездил отдыхать в Эмираты?  

Все эти вопросы повисают в воздухе. Несмотря ни на что, 22 апреля 2009 года Дмитрия Матвеева вызвали к следователю, предъявили обвинение, оттуда повезли на заседание в суд, где заключили под стражу. И к вечеру Матвеев оказался в камере Краснопресненского СИЗО.  

Зачем понадобилась такая радикальная мера пресечения по отношению к подследственному, не представляющему никакой угрозы для окружающих?  

— Считаю, это было давление, — объясняет сам Дмитрий. — Давление на меня и мою жену со стороны Фарида Газизуллина. Будучи человеком властным, не терпящим противоречия, он привык добиваться своего любой ценой. Тимура “купили” сладкими обещаниями, но как получить и младшего, Амира? Тот никак не поддавался на его уговоры.  

После ареста мужа Эльмира прошла все возможные инстанции.  

— Когда я спросила инспектора ПДН: как же так, ведь вы сказали, что наша семья не нуждается в постановке на учет, — та, пряча глаза, выдавила: “Мы под погонами, нам велели, договаривайтесь с дедом”, — рассказывает Эльмира. — Когда пошла к следователю, занимавшемуся делом Димы, услышала нечто похожее: “Дело возбуждено по указанию сверху. Хотите спасти мужа — идите договаривайтесь с дедушкой”. Куда ни кинь — все упирается во всемогущего дедушку...  

Разговоров с Газизуллиным-старшим у Эльмиры, разумеется, состоялось немало. Но никаких результатов они не дали. “Он прямо говорит мне: ты, мол, знаешь, какие у меня связи... — вздыхает она. — Ради мужа я готова на все, только не на разлуку с сыном, который, к слову, больше всего боится расставания с нами. 9-летний Амир очень привязан к старшему брату, но то, что он оговорил отца, вызвало у мальчика жуткий стресс”.  

— Папа не бил Тимура! — утверждает Амир. — Мы всегда были вместе, я бы знал, Тимур мне бы обязательно рассказал. Когда мы с мамой ездили к деду (уже после ареста Дмитрия. — Авт.), мама спросила Тимура: зачем ты это сделал? Он ответил: чтобы Амира из вашей семьи забрать. Нам уже в Швейцарию пора ехать...  

А совсем недавно совершенно неожиданно для Матвеевых в суде дала показания... нынешняя жена родного отца Тимура, Рината Газизуллина, Анна. Ее так потрясло это дело, что она посчитала своим долгом выступить в защиту Дмитрия.  

— Муж говорил мне еще в декабре 2008-го: мы хотим посадить Диму, чтобы забрать Амира. Хотя дети ему всегда были безразличны. Я тогда приняла это за шутку, а Ринат ничего объяснять мне не стал. Знаю только, что он во всех своих поступках и мнениях полностью зависит от Фарида Рафиковича, все решения всегда принимает дед. И относительно отправки Тимура в Швейцарию — тоже. Кстати, когда Тимур стал жить у деда, в доме постоянно устраивались застолья, собирались большие компании, приглашались его друзья из школы. Они очень весело проводили время, а однажды Тимур с друзьями ночью одни пошли в баню, с девушками. Я сказала мужу: не рановато ли, в 14-то лет? Он ответил, что Тимура надо развлекать... А работники у нас на ферме рассказывали, что Тимур водил на “экскурсии” своих друзей и говорил: это все мое...


С прошлого августа и по сей день дело Матвеева находится в суде. В результате давления общественности (заместитель председателя Комитета по безопасности Госдумы Михаил Гришанков отправил несколько запросов в прокуратуру и ГУВД Москвы, за Дмитрия поручились и известный правозащитник Андрей Бабушкин, и иерархи РПЦ) он освобожден из СИЗО, где провел больше 2 месяцев. Но ему по-прежнему грозит срок.  

Единственным доказательством его вины по-прежнему остаются лишь слова Тимура. При этом мальчик постоянно путался в показаниях, нервничал, отказывался отвечать на вопросы. Сейчас он уже уехал учиться в Швейцарию...  

Что ж, милицейским беспределом и коррупцией у нас уже давно никого не удивишь. Но в данном случае результатом этого стала не только повисшая на волоске судьба Дмитрия Матвеева и всей его семьи (где, на минуточку, трое малолетних детей), но и изуродованная душа самого Тимура. Посадить в тюрьму человека, которого ты называл отцом, который фактически являлся им в течение долгого времени, — такое бесследно не проходит. И об этом следует задуматься ярым сторонникам ювенальной юстиции. Спору нет, детей необходимо всемерно защищать от родительской жестокости, которая, увы, имеет место быть. Но так же важно не допустить и обратного процесса — дать детям возможность сводить счеты с родителями. Назовите мне подростка, у которого нет претензий к старшим? Этот возраст — невероятно трудный и для той, и для другой стороны.  

Были свои претензии к отчиму и у Тимура. У меня сложилось впечатление, что ему, парню весьма своенравному и упрямому, пришлись не по душе православные законы жизни, привнесенные Дмитрием. Религия со всеми своими ограничениями и обрядами не нашла места в его сердце.  

— Став религиозным, Матвеев часто читал нам книги “Евангелие” и “Закон Божий”, по выходным возил в церковь, утром и вечером мы должны были молиться, — постоянно твердит Тимур.  

Дмитрию же хотелось, чтобы сын стал истинным христианином. Возможно, ему не хватило деликатности в этом интимном вопросе. И среди православных священников немало категоричных, не допускающих на сложнейшем пути к вере постепенности и сомнений. И это печально — тем самым они отталкивают от церкви людей, готовых сделать к ней первый шаг. Бескомпромиссность хороша по отношению к самому себе. Бесполезна в отношении других. И особо опасна, когда дело касается подростка — как мы уже заметили, это крайне сложный возраст...