Признанный зодчий над Благородным собранием (ныне Дом союзов) в Охотном ряду надстроил этаж, сохранив Колонный зал Матвея Казакова. Но фасады Дома союзов — Александра Мейснера, чья творческая жизнь оборвалась революцией. Умер он в 1935 году и не увидел, как на месте его шедевра молодой советский архитектор проявил себя жилым домом для Главного управления Северного морского пути — Главсевморпути.
Эту аббревиатуру знали, как сейчас “Газпром”. Арктику изучали с таким же размахом, как в наши дни космос. На бронзовой доске “Дома полярников” — имена шести жителей “исследователей Арктики”: Алексеева, Головина, Зубова, Чухновского, Черевичного, Шевелева. Их знали, как космонавтов после полета Юрия Гагарина. Портреты начальника Главсевморпути Шмидта, с бородой, как у Карла Маркса, печатали газеты, заполняли стены учреждений, школ, с тех пор как под его началом экспедиция на ледоколе “Сибиряков” прошла Северным морским путем.
— Когда Отто Юльевич обзавелся такой пышной бородой? — спросил я у сына Шмидта, Сигурда Оттовича, академика, известного историка, главного редактора “Московской энциклопедии”.
— Отец носил в молодости, как многие мужчины его времени, усы. Но после долгого лечения в больнице вышел из нее с бородой.
Не будь Февральской революции, приват-доцент Киевского университета, автор чтимой математиками теоремы Шмидта, занимался бы всю жизнь наукой. В революционный Петроград попал летом 1917 года на съезд по делам высшей школы. Увлекся политикой, стал социалистом-интернационалистом. В Киев не вернулся, ему нашлось место в Министерстве продовольствия, преобразованном после взятия Зимнего в народный комиссариат.
С единомышленниками вошел в партию Ленина. Саботировать подобно бывшим царским чиновникам не стал. Так началась его служба в наркоматах продовольствия, просвещения, финансов, Госплане…
На приеме у Ленина, где обсуждался вопрос о высшей школе, знавший латынь Шмидт предложил “профессорских стипендиатов”, оставленных на кафедрах для продолжения научной карьеры, называть аспирантами. По латыни aspirans, aspirantis — стремящийся к чему-либо. С тех пор в русский язык вошло слово “аспирант”. Умелого управленца поставили во главе государственного издательства, где он начал выпускать Большую советскую энциклопедию, став на много лет ее главным редактором.
Не переставая до смерти заведовать кафедрой высшей алгебры Московского университета, Шмидт часто отправлялся из Москвы в неизведанные края. Начал с “крыши мира” — ледников и перевалов Памира. Его назначили “правительственным комиссаром” архипелага Франца-Иосифа, где Шмидт закрепил приоритет СССР, основал там обсерваторию. В память о нем, кроме теоремы, названы вершина и перевал Памира, остров в Карском море, полуостров Новой Земли, мыс в Чукотском море, Институт физики Земли и золотая медаль, присуждаемая математикам Российской академией наук.
После того как “Сибиряков” прошел за одну навигацию Северным морским путем, Сталин прислал экспедиции телеграмму со словами: “Нет таких крепостей, которых не могли бы взять большевистская смелость и организованность”. Ее олицетворял профессор Шмидт. Ему после этого триумфа поручили представить в правительство соображения, как сделать подобные плавания постоянными. Перед картой Арктики в Красной комнате Кремля, где заседало Политбюро, Шмидт доложил, какие поручения надо дать наркоматам, чтобы заказать корабли, наладить снабжение, радиосвязь, прогноз погоды.
Товарищ Сталин, хозяин Красной комнаты, где при Ленине запрещалось дымить, покуривая трубку, усомнился, что наркоматы, не способные вовремя доставить газеты, нефть с Каспия на Волгу, обеспечат необходимым Тикси и Диксон. И предложил создать Главсевморпуть, поручив ему “проложить путь от Белого моря до Берингова пролива, оборудовать его, содержать его в исправности и обеспечить безопасность плавания. Пока хватит”.
Как вспоминал бывший житель “Дома полярников”, генерал-лейтенант, Герой Советского Союза Марк Шевелев, Сталин сравнил предложенную им организацию с существовавшей в XVII—XIX веках английской Ост-Индской компанией, колонизовавшей Индию, но в отличие от нее построенную “не на костях местного населения, а на основе поднятия культуры”. Заметил, что у Ост-Индской компании были войска для подавления восстаний, а у нас все должно решаться мирным путем, сказав под занавес: “Пушек Шмидту не давать!”.
Дали построенный в Дании новый пароход, названный именем русского мореплавателя XVIII века Челюскина. (Модель парохода я увидел неожиданно для себя на экскурсии в музее судостроительного завода фирмы “Бурмейстер ог Вайн” в Копенгагене. С давних пор здесь выполняли заказы царской России. Рядом с “Челюскиным” выставлялась модель яхты императора Николая II. Датский пролетариат удивил меня, работавшего на машиностроительном заводе имени Октябрьской революции, чистотой и порядком в залитых светом цехах.)
На “Челюскине” удача изменила Шмидту. Корабль пошел на дно, затертый льдами Чукотского моря. Высадившиеся на лед 104 члена экспедиции, включая женщин, двух детей и собак, два месяца жили в “лагере Шмидта” не без дела. Полярники занимались исследованиями, слушали лекции начальника экспедиции о литературе, философии, учении Фрейда…
“Что вы за страна! Полярную трагедию превратили в национальное торжество! На роль главного героя ледовой драмы нашли настоящего Деда Мороза. Уверяю вас, борода Шмидта завоевала тысячи новых друзей”, — сказал послу СССР в Англии Бернард Шоу. “Челюскинцами” восхитилась в Париже Марина Цветаева:
Челюскинцы: звук —
Как сжатые челюсти!
Мороз на них реет,
Медведь на них щерится…
Стихи эмигрантки никто не знал. Распевали на мотив “Мурки” песенку:
Шмидт сидит на льдине,
словно на картине,
И трясет своею бородой,
Если бы не Миша, Мишка Водопьянов,
Все бы утонули под водой.
За спасение экспедиции летчикам первым присвоили звание Героя.
Звезду номер один получил Анатолий Ляпидевский, раньше всех приземлившийся на найденной им льдине. Он жил в “Доме полярников”. Эпопея “Челюскина” принесла Шмидту славу. Вынужденная жизнь на льдине породила у Шмидта мысль основать впервые в мире дрейфующую научную станцию “СП-1”. Он предложил возглавить ее ученому с мировым именем Визе, который теоретически предсказал существование острова, открытого в Карском море. Но жить на льдине тот не захотел. С готовностью согласился Иван Папанин, “выдвиженец Шмидта”.
В шедшей во всех театрах СССР пьесе “Любовь Яровая” он послужил прототипом балагура матроса Шванди. В Гражданскую войну Папанин — партизан, подпольщик, комендант крымской ЧК, осуществившей “красный террор”. Журнал “Советская Арктика” писал о нем: “Рабочий, большевик, он жестоко ненавидел паразитов, шкурников, эксплуататоров, всех врагов революции и рабочего класса”. Без суда расстрелял с матросами стрелочника — за то, что тот “перевел стрелки не туда, куда надо было”. В мемуарах Папанина “Лед и пламень” нет ни слова об этих делах. В наркомате почты и телеграфа он управлял делами, ведал военизированной охраной. Шмидт назначил его начальником полярной станции на Земле Франца-Иосифа.
Четверку полярников во главе с Иваном Папаниным высадили на макушку земного шара. Там они под красным флагом работали 274 дня, пока льдина не раскололась. Вернувшуюся в Москву экспедицию правительство во главе со Сталиным встречало на Тушинском аэродроме. “Мы ехали с аэродрома в открытых машинах, — вспоминает Сигурд Оттович, — тротуары улиц, балконы домов на Тверской заполнены людьми. Сверху бросали листовки, с улицы — цветы”.
Портреты Шмидта, “папанинцев”, летчиков висели на фасадах зданий. Машины въехали в Кремль, где состоялся прием. Эта демонстрация единства партии и народа произошла, когда всю страну по воле Сталина сжимали “ежовые рукавицы” наркома НКВД Ежова. Нельзя не видеть связи между героическими экспедициями и лютыми расправами. Чем дальше, выше и быстрее всех летали “сталинские соколы”, тем полнее становились списки приговоренных к расстрелу.
В августе 1936 года страна ликовала, встречая экипаж Валерия Чкалова, долетевшего из Москвы до острова Удд. И тогда же начался процесс над былыми вождями Каменевым, Зиновьевым, расстрелянными немедленно после приговора.
Спустя год Чкалов перелетел через Северный полюс в Америку. А за десять дней до этой сенсации расстреляли маршала Тухачевского и полководцев Красной Армии как “изменников родины”.
В марте 1938 года, когда ледоколы пришли на помощь “папанинцам”, началось судилище над бывшим главой правительства СССР Рыковым, “любимцем партии” Бухариным и другими “врагами народа”. А когда смертный приговор привели в исполнение, Сталин устроил героям встречу в Москве.
Свидетель ее, Сигурд Оттович, с братом за праздничным столом в Кремле слышал, как Сталин в застольной речи упрекнул отца за медлительность при спасении “папанинцев”: “Шмидт говорил, что ничего опасного нет. Мы стали его ругать — неверно это”. После той речи к Шмидту с сыновьями никто не решился подойти, не побоялась одна женщина, выделявшаяся на фоне толпы “особой холеностью и свободой общения”. Сигурд Оттович запомнил ее такой: “Дама, склонная к полноте, была в черном длинном платье до щиколотки, без украшений, с каштаново-рыжими волосами и великолепным цветом лица… Напомнила Елену Фурман, как ее изображал Рубенс. Это была жена наркома Ежова, Евгения Соломоновна, в салоне которой бывал и мой отец”.
Красивые женщины любили академика и героя с бородой патриарха на вдохновенном лице. И он влюблялся. За “непартийное поведение”, роман с Анной Сырцовой, попавшей в лагерь после казни мужа, его костерили на комиссии партийного контроля. По словам Сигурда Оттовича, “Шмидт интересен не только как научно-биографический персонаж, но и как герой романов в стиле Андре Моруа”. Эти романы заполнены любовными историями знаменитых поэтов и писателей.
Салон жены Ежова находился в квартире нового дома с магазином “Диета” на углу Арбата и Плотникова переулка. В нем жил и Папанин.
В год второй встречи полярников в Кремле нарком Ежов представил товарищу Сталину список “подлежавших суду по первой категории”, на котором появилась резолюция: “За расстрел всех 3167 человек. Сталин. Молотов”.
Самого наркома вскоре арестовали и расстреляли. Его жена, не дожидаясь кары, отравилась. Погибли завсегдатаи салона Исаак Бабель и Михаил Кольцов.
Шмидта расправа миновала. Но над ним, Героем Советского Союза, сгустились тучи. По словам Сталина, “муж науки” вспомнил чекистское прошлое. Сохранилась стенограмма погромной речи Папанина: “Благодаря замечательной работе нашего славного Наркомвнудела во главе со всенародным любимцем т. Ежовым мы в значительной степени освободились от врагов. Но в этой области сделано еще не все…”.
Из “дома полярников” увезли на Лубянку 11 руководителей и сотрудников Главсевморпути. Могло быть больше. Мешал карателям Шмидт.
“Одним словом, получается так, когда дело в отношении того, кого нужно немедленно изгнать, попадает к начальнику ГУСМ, пиши пропало. Начнется волокита, оттяжка, и, если органы не вмешаются, ничего не выйдет, — писал доносчик. — Все, кого начинаем изгонять из системы, особенно матерых чужаков и врагов, обязательно пытаются отбивать от себя наступление именем Шмидта, обязательно обращаются к нему за защитой и, как это ни странно, ее находят”.
Шмидт спас от расправы капитана Михаила Белоусова. Тот же доносчик с возмущением жаловался: “Вместо немедленного изгнания этого прохвоста он делает совершенно неожиданный трюк: Белоусова представляет к ордену. В ход пускается вся сила давления. Не помогли протесты обкома и политуправления. Белоусов орден получает, а через 4 суток его исключают из партии, а через три недели сам же Шмидт подписывает приказ о его снятии с работы начальника территориального управления. На что это похоже?”. Похоже на гражданский подвиг.
“Прохвост” спустя год после доноса, командуя ледоколом “И.Сталин”, вывел изо льдов легендарный пароход “Г.Седов”, стал Героем Советского Союза. Доска с его профилем — на фасаде “дома полярников”.
Чекисты карали полярников не без содействия Папанина, сменившего Шмидта в кабинете начальника Главсевморпути. Что породило эпиграмму:
Примеров много есть на свете,
Но лучше, право, не найти.
Снял Шмидт Папанина со льдины,
А тот его с Севморпути.
Иван Дмитриевич Папанин в почете и славе прожил свыше 90 лет. В Академии наук СССР ведал отделом морских экспедиционных работ. В увешанную картами комнату в особняке на Ленинском проспекте я ходил с просьбой разрешить побывать на флагмане флота “Юрии Гагарине”, плавучем центре управления космическими полетами. Более веселого начальника я не видел. Встретил с радостью, назвал “родненьким”, мгновенно все решил. Сталин любил таких самородков, не кончавших университетов, умных и находчивых. Однажды на заседании, прочитав донос, где речь шла о женолюбии Папанина, Сталин заметил:
— Ты, северный король, говорят, там, на Севере, гарем завел...
— Что вы, что вы, товарищ Сталин! Да когда я еще на Северном полюсе был, тогда уже все мое “хозяйство” было отморожено.
И вождь под всеобщий смех рвет бумагу.
Академик Шмидт основал институт, ныне носящий его имя. Занимался теорией происхождения Вселенной. Память о нем чтит Академия наук СССР.
Ивана Папанина, дважды Героя Советского Союза, контр-адмирала, доктора географических наук и “северного короля”, в “доме полярников” не все поминают добрым тихим словом.
