В начале октября этого года Страсбургский суд по правам человека принял иск жительницы Башкирии Ольги Карамовой и Гульнары Александровой против России.
Женщины обвиняют родину в том, что Россия не сделала ничего, чтобы раскрыть зверские убийства их детей.
Весна 2002-го, Республика Башкортостан.
17-летнюю Светлану Карамову, победительницу конкурса красоты “Мисс Стерлитамак”, нашли растерзанной в пяти минутах ходьбы от дома.
Выпускницу девятого класса из села Акбердино, что километрах в тридцати от Уфы, Лену Александрову — повешенной на дереве.
Убийц так и не нашли. Возможно, из-за того, что подозреваемыми оказались дети крупных башкирских чиновников и сотрудники милиции.
О том, почему эти уголовные дела были замяты и чем грозит России громкий процесс, читайте расследование “МК”.
Семь с половиной лет матери Светы и Лены ищут правду. “Над нами издеваются. Прокуроры, следователи. А один известный адвокат, к которому приехали за помощью, заявил: что так расстраиваться, ваши девки хоть удовольствие перед смертью получили! — говорит мама погибшей Светланы. — В нашей стране, как мы убедились, невозможно покарать высокопоставленных убийц и насильников в погонах”.
Рядовая смерть
В квартире Карамовых, в комнате, что когда-то была Светиной спальней, на диване сидит плюшевый мишка.
Раньше он был белый, теперь, за почти восемь прошедших со дня смерти хозяйки лет, посерел от горя и пыли.
#gallery#
Этого мишку Света Карамова купила в предпоследний день жизни. “У дочкиной подружки был день рождения, и мы вместе пошли выбирать подарок, а в магазине увидели игрушку, Света попросила: “Мам, давай купим!” — так он ей понравился. Светы нет, а мишка — как память о ней”, — про дочь Ольга Александровна рассказывает спокойно, улыбается, даже шутит иногда.
За восемь лет от боли почти ничего не осталось — ампутирована.
Женщина благодарит меня за то, что я приехала. “Из русских газет только вы одна. Французы были, финны, англичане, швейцарцы... Одиннадцать делегаций. Когда иностранные журналисты беседовали со мной, у них слезы наворачивались. Они не верят, что такое может быть не на войне, не на вражеской территории... Как пытали и убивали Свету, знает весь мир. А в России это, получается, обычное, рядовое преступление”.
…Сломаны ребра, разорвана печень, смерть наступила от удара тупым предметом по гортани — убийцы били по горлу и раздавили его. На горле — отпечатки форменных ботинок...
Ни одного целого пальчика. Молоденьких девушек принято хоронить в свадебных платьях. “Так мы белые перчатки еле-еле на Светины поломанные руки натянули”.
“Бедная, бедная, что она пережила в свои последние минуты, — говорит подруга Маша. — В тот вечер мы втроем вместе гуляли. Я тогда встречалась со Светиным братом Сережей, теперь он мой муж. Сережка пошел меня провожать, поздно было. А Светланке только через дорогу и надо было добежать до подъезда. Мы за нее не волновались. В нашем районе никогда ничего не случалось…”
Нельзя быть красивой такой
Это произошло не во время оккупации, не в концлагере, не при фашистах — 5 марта 2002 года.
В тихом башкирском городке Стерлитамаке. На рабочей окраине. Где одинаковые дворы, одинаковые дома. А в глубине между типовыми многоэтажками — здание вневедомственной охраны, тогда относившееся к городскому УВД. Кругом милиция, которая “меня бережет”.
“Мой муж оделся и сам пошел дочку искать, — вспоминает мама погибшей. — Он человек строгий и поздно Светлане гулять не позволял. На часах одиннадцать — домой. Да она и не встречалась ни с кем. Светина победа на городском конкурсе красоты в 14 лет, скорее, была случайностью — мы разрешили ей поучаствовать, чтобы поднять самооценку. Не ожидали, что она получит первый приз, что за ней начнут бегать… Ей прочили карьеру модели, но мы с отцом запретили”.
В 14 лет мужчины оборачивались ей вслед. Высокая, тоненькая — но, видно, совсем еще ребенок, заплетет косичку на затылке — и в школу, а косичка в такт шагам, по плечам, вправо-влево... Мать любуется из окна.
“Наряжали как куколку, где еще побалуют девочку, как не дома? Выйдет замуж — повзрослеет, — рассуждает Ольга Карамова. — Я и не заметила, как Светлана стала большой. Если бы знать... За несколько дней до ее смерти прихожу домой — по телефону разговаривает. Видно, разговор неприятный: “Не смей меня преследовать. Отстань! У тебя жена, ребенок”, — меня увидела и... замолчала. “Что случилось, Светочка?” — “Все потом, мама, я потом тебе расскажу, не волнуйся”.
Поговорить они так и не успели. Убили Свету.
“Такие дела раскрываются максимум за неделю, слишком много подонки оставили следов”, — гарантировали опера.
Тело тащили волоком по грязному мартовскому снегу. Насиловали и мучили не на улице. Прохожие вызвали милицию, потому что слышали шум и крики, доносившиеся из вневедомственной охраны.
Дежурные приехали. Внутрь здания их не пустили. Там гуляло начальство в погонах, вроде бы даже и из Уфы кто-то был.
“Врач, прибывший на место преступления, сказал: “Под ногтями погибшей есть кусочки кожи убийц, она пыталась защититься, царапалась... Изъяты тампоны, пропитанные спермой. Биологического материала для доказательств в суде хватит. Над ней издевались как минимум пять человек”.
Позже все эти “доказательства” потеряются, пропадут. Или станут непригодными для исследований.
И тампоны, пропитанные спермой. И обломанные Светины ногти.
Все, что могло бы привести к ее убийцам.
Целый год Карамовых никто не тревожил. Ольга Александровна думала, может, так и должно быть — идет следствие. Летом 2003-го, немного придя в себя, мать вдруг узнала, что расследование убийства Светы давно прекращено. Потерпевших нет. Подозреваемых тоже. Одни пустые листы дела, возбужденного почему-то 2 марта 2002 года.
Светланы не стало 5 марта. Преступников, оказывается, начали искать за два дня до того, как они ее убили.
Вас убили? Забудьте!
“Я ходила в прокуратуру, в милицию — мне смеялись в лицо. “Забудьте о справедливости, если не хотите еще неприятностей, — у вас же семья!” — говорит Ольга Карамова. — А первый следователь, который начинал вести расследование и благополучно, как я считаю, его “завалил”, резво ушел на повышение”.
После того как родители Светланы дошли с жалобами аж до Генпрокуратуры РФ, а в материалах дела были обнаружены многочисленные процессуальные нарушения, в середине 2003 года обстоятельства смерти девушки начали выяснять по второму кругу. По третьему, по четвертому…
Дело футболили от следователя к следователю, и каждый начинал его заново — за почти восемь лет сменилось восемь следаков.
Время для поисков убийц было безнадежно упущено.
Но к тому моменту Ольга Александровна уже сама догадалась практически обо всем. Маленький городок Стерлитамак.
Светлану вроде бы домогался один из городских милицейских начальников. Но девушка его послала.
“Возможно, в тот вечер он увидел ее из окна — приказал подчиненным затащить внутрь, поразвлечься, в баню пригласить, — размышляет мать. — Света уязвила мужское самолюбие — вот отморозки и озверели. Но она же была совсем девочкой! Заплатите проститутке, зачем издеваться и убивать?! А на нее накинулась стая пьяных ублюдков, ошалевших от собственной безнаказанности. Добивали — профессионально и жестоко, как люди, которые делают это не в первый раз”, — то, что к убийству королевы красоты были причастны органы, все же выплыло на поверхность.
В 2004 году по этому делу задержали двух сотрудников стерлитамакской милиции. У них взяли анализ на ДНК — данные совпали. Через какое-то время зачем-то перепроверили анализ — и отпустили из СИЗО: мол, не они это.
Третья, независимая экспертиза в Москве — год Ольга Александровна добивалась ее проведения — показала, что милиционеры имеют отношение к смерти девушки.
Но их больше не потревожили.
— Нет, не они это были, — противоречит сама себе Ольга Карамова.
— Как же не они?
— Эти двое, вероятно, могли участвовать в истязании Светы. Им, возможно, отдали крохи с барского стола… Мне по секрету поведали, что после задержания оба подозреваемых начали “колоться”. И те, на кого они могли дать показания, тут же спустили все на тормозах.
Карамова писала Путину. На последние деньги ездила в Москву, в правозащитные центры. Ее выслушивали, а взамен приглашали участвовать в пикетах, где были нужны люди. Она неделями мерзла на Красной площади с плакатом в руках. В толпе таких же потерявших близких и последнюю надежду женщин.
Плакаты были разные — про произвол властей, про плохую работу милиции, про то, как у нас борются с инакомыслящими…
“Вот если бы ваша Света оказалась диссиденткой, мы бы раскрутили ее дело. Но ее же убили по личным мотивам, такими мелочами правозащитники не занимаются”, — популярно объяснили матери.
Тогда же Ольга Карамова познакомилась с Гульнарой Александровой, тоже потерявшей несовершеннолетнюю дочь при невыясненных обстоятельствах.
Петля из-за несчастной любви
“Привет, дневничок! Извини, что давно с тобой не общалась. Просто было такое состояние, просто ничего не хотелось делать, даже уроки не делала. Хочу рассказать тебе одну историю с печальным концом… Когда мы пошли на кухню, он меня поцеловал, потом заставил выпить самогон, я выпила два глотка, и у меня закружилась голова. Потом мы пошли наверх и долго любили друг друга, но мне нужно было домой. Ильшат пошел в душ, а я сидела на подоконнике. Ильшат вышел в одних плавках, попрощался и пошел спать. А я пошла домой”.
Это запись из дневника погибшей башкирской школьницы Лены Александровой, которую соблазнил… учитель. По совместительству — сын главы района, в котором девочка проживала.
Тело Лены нашли в лесопосадках 29 мая 2002 года. Пропала же она после последнего школьного звонка. Три дня прочесывали поисковые группы окрестности села Акбердино. Рыскали и рядом с деревом, на котором потом обнаружили висящую в петле девятиклассницу. Но почему-то сразу ее не разглядели.
Установили точно, что те три дня, пока школьницу искали, она была еще жива. Но где находилась, по своей ли воле?..
Мертвая Лена была одета в сухую одежду, ту, какая была на ней в ночь перед исчезновением. Хотя все эти дни не прекращался ливень.
Медицинская экспертиза показала, что самоубийство маловероятно. Не так завязан узел, неправильное положение тела, синяки — как после драки…
Но уголовное дело даже не возбудили. Самоубийство. Хотя никакой предсмертной записки девочка, любившая вести собственный дневничок, не оставила.
Какие же причины были у Лены для того, чтобы свести счеты с жизнью?
Отец 24-летнего учителя Ильшата, с которым якобы встречалась девочка, был большим человеком, крепким хозяйственником. А вот сын подкачал. Прежде парень работал в… милиции столицы республики. В том же 2002-м в Уфе против Ильшата возбудили уголовное дело — за кражу золотых изделий, видеомагнитофона, микроволновки и телевизора у некой гражданки Палочкиной. Об этом, кстати, написал тогда и “МК в Уфе”.
Некрасивую историю замяли. Директору школы в селе Акбердино — между прочим, родной тете Ильшата и сестре главы администрации — пришлось взять племянника на перевоспитание.
Понятно куда — учителем в старшие классы.
В старших классах так много привлекательных и наивных девочек…
“После второго урока на лестнице я поднималась с Ильшатом. Сегодня он сказал мне “привет” вместо “здравствуй”. О нашей дружбе знают многие, и я жалею, что все им рассказала, я еще не научилась держать все в себе”.
“Я не могу ничего поделать, Ильшат не выходит у меня из головы. Я не понимаю себя, я привязалась к его ласкам, губам, рукам, глазам…”
“Я сама потом только узнала, что таких, как моя Лена, у учителя было много, что она ему не была нужна, — рассказала “МК в Уфе” мама девушки. — Но я думала, до того, чтобы они стали близки, дело не дошло. Дружат и дружат. В тот вечер, когда Лена не пришла ночевать, я решила, что ей стыдно возвращаться домой, что у них все случилось. Начала обзванивать ее подруг, просила ей передать, что ругать не буду — лишь бы вернулась”.
Гульнара показывает журналистам листочки, разрисованные виньетками, цветочками и подписями: “Ильшат, я тебя люблю!” На дате 10 апреля приписка — “первый поцелуй”.
Ключи от совести
26 мая 2002 года женщина написала заявление в милицию об исчезновении дочери. Прибывшей из райцентра оперативной группе друзья Лены рассказали, что девятиклассница пошла в гости к учителю. Перед этим они поругались, девочка призналась педагогу, что, возможно, беременна.
Оперативники поехали в коттедж к сыну главы. Но тот не позволил осмотреть свой дом, сослался на то, что у него нет ключей от подвала и бани.
Если Ильшат действительно ни при чем, а девочка все-таки совершила самоубийство — от отчаяния или по другой причине, — что стоило его высокопоставленному отцу приказать грамотно расследовать обстоятельства ее смерти, чтобы снять подозрения с сына?
Но пошли по другому пути. “Девушка нафантазировала себе этот роман. С кем она на самом деле спала — неизвестно”, — категорично заявили в сельской школе. Но и выяснять, с кем спала несовершеннолетняя школьница, не стали.
На запястьях погибшей, как утверждают свидетели, отчетливо виднелись следы от веревок. После похорон, когда расследование, так и не начавшись, сошло на нет, Александровы потребовали провести эксгумацию трупа.
Семью затравили. Мать Гульнару вызвали на беседу в администрацию, где, не выбирая выражений, дали понять: дочь из могилы не поднимешь, а репутации главы района повредишь.
Угрозы Гульнара записала на диктофон.
…Подрастал младший сын, ходить по улицам родного села, ловя на себе косые взгляды, оказалось невозможным. Родители Лены продали дом, скотину, бросили все — и уехали на окраину Уфы, почти за город, в район аэропорта, где их никто не знал.
Все эти годы Гульнара Александрова мечтала об одном — покарать обидчиков дочери. Между тем глава района пошел на повышение, стал руководить муниципальными образованиями. Его сын после скандала уволился из школы, теперь у него туристический бизнес.
До 2007 года Гульнара, как и Ольга Карамова, даже не могла найти адвоката, который бы согласился заниматься этим делом.
Сколько по России замученных, изнасилованных, униженных молодых женщин? Истории, которые давно никого не шокируют, которые в порядке вещей…
Фашисты — the best
Маргарет Саттеруэйт. Англичанка. Демограф, юрист. Работала в зоне вооруженных конфликтов, готовила экспертные заключения для трибунала в Боснии. Тема ее научной работы — как влияет насилие и военные конфликты на демографию. Работая в России, Маргарет случайно встретила башкирских матерей, которые обивали пороги кабинетов.
Ужаснулась. Выехала на место преступлений сама. “Самым трудным испытанием было найти помощь внутри страны, преодолевая уродливую реакцию: “Ну и что, собственно? С кем не бывает? Изнасиловали, встала и пошла” до “Зачем еще идти в менты? Расслабились мужики”…
— Это говорят не мифические “враги России”, — продолжает Маргарет. — Те, кто претендует называться защитниками своего народа. Частью моих исследований была жизнь населения под немецкой оккупацией, опросы пожилых жителей деревень. По словам стариков, со стороны гитлеровцев что-то подобное было бы немыслимо. Статистически подтверждается, что сексуального насилия тогда было меньше.
Маргарет не размышляет о русской духовности, о загадке наших душ; в своих суждениях, основанных на статистике, англичанка предельно категорична.
— Тысячи российских женщин сегодня теряют репродуктивную способность в результате пережитого насилия. Без толку поднимать рождаемость, когда нация радостно истребляет себя в масштабах военных действий! — Маргарет эмоционально говорит по-русски. — Это исходит не от узкого круга маргинальной шпаны, а разделяется авторитетными, уважаемыми обществом людьми. Так судья в Санкт-Петербурге отклоняет иск молодой сотрудницы против пожилого босса, требовавшего от нее “исполнения обязанностей на столе” со словами: “Если бы не было домогательств, прекратилось бы размножение!” В условиях любой войны такие действия оккупантов вызвали бы мировой скандал. Эти истории сформировали отношение к России. Такое отношение к этому вопросу, как в России, — это поведение незрелых агрессивных подростков в неблагополучных районах, где разрушены остатки культуры и морали, либо так ведут себя враги, стремящиеся истребить нацию. В России же таких “подростков” с мутированным мышлением — большинство. Такое общество склонно принимать сторону не жертв, а обидчиков, оно, повинуясь инстинкту стаи, готово заклевать потерпевших.
— Почему правозащитные организации в России отказались от дел Карамовой и Александровой?
— Здесь негламурно защищать потерпевших от бытовых преступлений, на этом не сотворишь политического капитала. Вот использовать измученных матерей, выводя тех на свои митинги, — приемлемо. Люди не понимают одного: такие “обыденные” истории имеют гораздо большее отношение к правам человека, чем доморощенное диссидентство. Когда я написала в лондонский офис EHRAC (Европейский центр защиты прав человека), башкирские дела тут же пошли в производство, на ежегодной конференции в Москве я докладывала их обстоятельства. Коллеги были возмущены поведением российских правозащитников и было решено: если никто в России не хочет этим заниматься, мы готовы сделать это напрямую. Вероятность победы в суде, где Россию принудят расследовать башкирские убийства, поверьте, очень велика.
— Вы говорите, таких дел много — но почему до Европейского суда в итоге добираются единицы?
— Угрозы. Меня, как помогающую потерпевшим, тоже запугивают. Было в Нижнем Новгороде такое дело, в Липецкой области, в Волгограде… И редко где доходит до суда, особенно если жертва остается жива. Жертвы испытывают стыд, запугивания, насмешки, да и близкие редко по-настоящему их поддерживают, им есть что терять, и они решают, что справедливости не добьешься, лучше молчать и жить с этим. Башкирским матерям терять просто нечего.
…Я иду по Стерлитамаку. Уютный городок в желтых листьях, умиротворенный и тихий. А ведь где-то здесь, может, и совсем рядом, ходят те, кто убил Свету Карамову.
Делают карьеру, любят женщин, целуют на ночь своих дочерей...
Наверное, даже как-то оправдывают себя — иначе как жить, не оправдывая? Или просто забыли. Не правда ли, это очень удобно — выключить кровавых девочек у себя в глазах.
Родители погибших Светланы Карамовой и Елены Александровой просят признать Российскую Федерацию виновной в нарушении права их детей на жизнь, применении пыток, отсутствии права на эффективную защиту.
Они не требуют денежной компенсации.
Покарать убийц — все, что хотят матери.
КомментарийАльмира ЖУКОВА, заместитель председателя Общественной наблюдательной комиссии при Общественной палате РФ:
— Я изучила материалы двух этих дел и с уверенностью могу сказать: для их расследования на месте не сделали ничего. Я сама посылала ходатайство и жалобы в Следственный Комитет РФ, там они были удовлетворены.
Но если бы не вмешательство Маргарет Саттеруэйт и Европы, дела, как я думаю, так и не сдвинулись бы с мертвой точки.
Я сама живу в Уфе, знаю, что Башкирия в плане раскрытия преступлений, совершенных бывшими и настоящими сотрудниками милиции, — регион сложный. Возможно, свою роль играет клановость нашего общества — когда в прокуратуре, в Верховном суде и в МВД нередко работают родственники. Идешь по коридору — одни и те же фамилии на кабинетах силовиков.
Были попытки как-то переломить эту ситуацию. Девять месяцев назад к нам назначили нового министра внутренних дел из России. Появилась надежда. Но старые-то кадры остались прежними. И я не уверена, что про то, что происходит в республике, окружение ему докладывает, — во всяком случае, меня до нового министра стараются не допускать.
