Пожалуй, нет ни одного другого такого кладбища в нашей стране, в котором бы настолько концентрированно считывалась эпоха.
Скоро, быть может, ничего не останется от этого уникального советского кладбища.
На многих ячейках колумбария приклеены записки: «Срочно обратитесь в администрацию», это означает, что тут давно никто не был. Такая надпись, например, на нише, где покоится падчерица Александра Галича — Галина Шекрот.
Вместе с исследователем нового Донского кладбища литератором Еленой Черданцевой мы идем от нашего настоящего к нашему прошлому через ряды безмолвных колумбариев.
Вечный круговорот
«Официально это кладбище называется просто Донским. Но я называю его новым Донским, чтобы не возникло путаницы, — рассказывает Елена Черданцева. — Есть еще знаменитый с XVI века Донской некрополь, расположенный на территории Донского монастыря.
— Да, знаю. Поэт Александр Городницкий красиво написал про него: «А в Донском монастыре/Время птичьих странствий/Спит в Донском монастыре/Русское дворянство/Дремлют, шуму вопреки/ И близки, и далеки/От грачиных криков/Камергеры-старики/ Кавалеры-моряки/И поэт Языков.
— Поверьте, на новом Донском не меньше интересных захоронений, но от того, что кладбище очень плотно и несколько хаотично по своей структуре, известные имена здесь перемежаются с совершенно безвестными и забытыми.
Донское кладбище, его новая территория, которую прирезали в ХХ веке, очень разнопланово. Здесь есть и закрытые залы колумбариев, много необычных колумбариев находится на улице, есть могилы невостребованных прахов, где похоронены в том числе расстрелянные в 30-х. Но не будем о грустном!
Многие урны, особенно те, в которых хоронили в 20–30-е годы, представляют собой произведения искусства. Детали самолетов, если погибал летчик-испытатель, боевые снаряды, вазы… Есть работы знаменитых скульпторов, которые украсили бы собой любой художественный музей. Вот памятник 30-летней Тамаре Кац с эпитафией «Светя другим, сгорела» руки Эрнста Неизвестного. Год — 1959-й. Он же автор другого знаменитого барельефа на новом Донском кладбище «Вечный круговорот», созданного в 1958-м.
Здесь похоронены Фаина Раневская, Клара Румянова, чьим голосом разговаривал Заяц из «Ну, погоди!», Юрий Васильев, Рудик из «Москва слезам не верит», родители Юрия Никулина, матери Николая Караченцова, Александра Ширвиндта… Поэты Игорь Шаферан, автор песни «Зачем вы, девушки, красивых любите», и Александр Кочетков, написавший «С любимыми не расставайтесь», Александр Солженицын, Валерия Новодворская, режиссеры Татьяна Лиознова и Юрий Любимов; драматурги Николай Эрдман, Юлий Дунский и Валерий Фрид; создатель парка Горького Бетти Глан; две любимые женщины Сергея Есенина, Анна Берзинь и Надежда Вольпин; муза и подруга Марины Цветаевой актриса Софья Голлидэй… Не перечесть! Начинаешь вспоминать, и сложно остановиться.
Могила старшей дочери Пушкина Марии Гартунг, умершей от голода в 1919 году, находится на Первом участке. А вот захоронение переводчика Золя и Мопассана Бориса Ароновича Песиса, лучшего знатока французской литературы в СССР, ставшего прототипом Льва Евгеньевича Хоботова из кинофильма «Покровские ворота». Как рассказывают, Борис Аронович так и не смог простить драматургу Леониду Зорину, тому самому «Костику», написавшему о своей беззаботной юности в московской коммуналке, что тот рассекретил некоторые детали его личной жизни. Первым браком Борис Аронович был женат на Надежде Жарковой. Она перевела все семь томов «Проклятых королей» Мориса Дрюона. Сам Песис был гениальный переводчик, но был неприспособленным к быту, как и Хоботов. Однажды, когда супруга, вместе с подругой отдыхавшая в Крыму, попросила его срочно выслать им денег, он отправил перевод в… Геленджик, оставив дам на отдыхе без средств к существованию. На что Надежда Михайловна выслала мужу в Москву зашифрованную акростихом телеграмму: «Жукова Ольга Просит Алименты...» И подпись — сестры Акростиховы. Получив послание, Борис Аронович начал клясться, что не знает никакой Ольги Жуковой, у него нет ни любовниц, ни детей… Тогда ему посоветовали прочитать первые буквы каждого слова, чтобы понял, кем жена его считает. Повторно Надежда Михайловна вышла замуж за инженера Рубцова, у которого все спорилось в руках. В отличие от киношного рабочего Саввы Игнатьевича Рубцов был человек образованный, просто чуждый среде гуманитариев.
Эту историю описала в своих воспоминаниях известная писательница, дочь переводчиков, выведенных в «Покровских воротах» под фамилией Орловичи, Екатерина Вильмонт. И она также покоится на новом Донском кладбище. Екатерина Николаевна Вильмонт тихо и незаметно ушла во время ковида в 2021 году. Мало кто знал про это, посещать кладбище в пандемию было нельзя. И это лишь одна история из тысяч и тысяч, которым полно новое Донское.
«Слава богу, это просто чума!»
Между прочим, про ковид. Когда в мире началась пандемия, я вспомнила о похороненном в колумбарии известном враче-эпидемиологе Абраме Берлине, который в первые десятилетия прошлого века работал над созданием вакцины от легочной чумы. Меня потрясло то, что вакцину от чумы он испытал на себе и… заразился. Его очень торопили, требовали результатов, вызвали на коллегию Наркомздрава СССР. Уже больной, он остановился в гостинице «Националь», сделал доклад, пообщался с коллегами, с персоналом гостиницы… Ему поставили диагноз крупозное воспаление легких. И все бы закончилось для жителей столицы весьма печально, если бы не дежурный врач Новоекатерининской больницы Симон Горелик, который сразу понял, что это чума. Благодаря грамотным действиям официально было всего три жертвы — сам Абрам Берлин, Горелик и парикмахер «Националя», которому просто не повезло. Все трое были сожжены в печи крематория. Прах Абрама Берлина похоронили в главном колумбарии среди героев. Где покоится Симон Горелик, неизвестно. Но нельзя было сеять панику в Москве, говорить, что может быть эпидемия чумы. Поэтому всех контактировавших забирали на черном воронке НКВД, это меньше привлекало внимание, и увозили в изоляцию. Забрали и доктора Михаила Львовича Россельса, первым осматривавшего Берлина. Врач каким-то чудом не заразился. Когда к нему постучали, он перепугался страшно. Жена, собирая его, ожидала самого худшего. Россельса привезли в больницу, вежливо объяснили причину задержания. Он прорвался к телефону, чтобы успокоить жену, и произнес фразу, которая стала крылатой: «Манечка, не волнуйся, это не то, что мы думали. Это просто чума!»
— Интересно, а как первых москвичей уговаривали быть не похороненными традиционно в могиле, а сгореть в печке крематория?
— Самым первым здесь сожгли рабочего мытищинской водокачки Федора Соловьева, который сам завещал похоронить себя таким передовым способом. Его пробная кремация состоялась 12 января 1927 года. 24 августа в печи был сожжен второй труп — американского журналиста Вальтера Ваффена, жившего в России с 1914 года. Торжественное же открытие крематория состоялось еще через полтора месяца, 6 октября. Несмотря на многочисленную пропаганду того, что после смерти своих близких нужно обязательно кремировать, москвичи не спешили воспользоваться подобным способом захоронения.
— Случайно ли первый московский и единственный массовый крематорий Страны Советов находился в подвале недостроенного на тот момент православного храма? Словно вопреки всем прежним традициям — человека сжигали, да еще и под землей, будто бы в адском пекле?
— На самом деле тема кремации поднималась в России еще до революции, однако тогда так и не рискнули воспользоваться европейским опытом захоронений, хотя инженер Иван Лавров по этому поводу съездил в Европу и даже выпустил потом книгу о трупосжигании. К этой теме вернулись только в 1919 году, когда Ленин подписал декрет о предпочтительности кремации. А Троцкий опубликовал статью о том, что лидеры революции должны показать пример и тоже сжечь себя после смерти. Объявили конкурс на создание первого в молодой республике крематория. В нем победил архитектор Дмитрий Осипов, также впоследствии захороненный в колумбарии. Он предложил не возводить новое здание, а использовать незадолго до этого построенную, но ранее не действовавшую церковь Серафима Саровского и Анны Кашинской рядом с Донским монастырем. После канонизации в 1903 году преподобного Серафима Саровского это был первый посвященный ему храм в Москве. Он был освящен накануне Первой мировой в мае 1914 года. Но по какой-то причине Синод запретил его использовать, а потом война, революция, Гражданская… стало не до торжественных ритуалов.
Защищать захоронения больше некому
— Многих вообще тогда хоронили в братских могилах, а то и в наскоро выкопанных рвах.
— Соратники восприняли как руководство к действию призыв Троцкого сжигать себя, своих товарищей и родных. Здесь есть урна пламенного комсомольца Казимира Уншлихта. Юноша родился в Варшаве в 1909 году. Его отец — революционер Юзеф Уншлихт, один из руководителей ВЧК-ОГПУ, помощник Дзержинского. Сын утонул в Москве-реке в 1929 году. По просьбе отца прах Казимира был заключен в урну «Скорбь» из белого мрамора работы известного скульптора Ивана Шадра, который булыжник — орудие пролетариата.
— Странно, на памятнике Казимира Уншлихта тоже записка с просьбой родным обратиться к администрации Донского кладбища… Неужели прах никто не навещает?
— Отец Юзеф Уншлихт был арестован в день суда над Тухачевским в 1937 году и расстрелян на полигоне в Коммунарке в 1938 году.
— Можно сказать, комсомольцу Казимиру «повезло». Никто не знает, какая участь ждала бы его дальше.
— Что ж, идем дальше, — продолжает Елена Черданцева. — После того как в апреле 1930-го на Донском кремировали и установили урну с прахом Маяковского, отправлять покойников сюда стали гораздо охотнее. Кремация стала престижной. Практически все, кто захоронен в Кремлевской стене, прошли через этот крематорий. Валерий Чкалов, Максим Горький, Георгий Жуков, создатель советской атомной бомбы Игорь Курчатов; Сергей Павлович Королёв, отправивший в космос человека. Гагарина, кстати, тоже кремировали здесь.
Вообще, колумбарии нового Донского кладбища — говорящие. Самые первые располагаются прямо над крематорием, в храме. По тому, как и кто здесь покоится, можно было определить вехи в истории нашей страны.
Вот урна с прахом инженера Ф.Г.Грозного. Это о нем с юмором написали Ильф и Петров в своих путевых очерках «Одноэтажная Америка»: «Товарищ Грозный стоял посреди цеха, и на его лице, озаряемом вспышками огня, отражался такой восторг, что полностью оценить и понять его мог, конечно, только инженер, просто инженер, а не инженер человеческих душ».
Грозного отправили в США перенимать передовой опыт в их автомобилестроении. Умер он в 1937 году. Тут же лежат его жена и сын.
Есть целый зал защитников Москвы в годы Великой Отечественной войны. Вот дивизионный комиссар Дмитрий Лестев, погиб в 1941 году, когда враг был на подступах к столице. А это генерал-майор Лев Самойлович Березинский, оборонял Ленинград, умер от ран в санатории «Архангельское» в 1943-м.
— Боже, а почему этот зал в таком жутком состоянии? Стены облупленные, как будто бы с тех времен ничего не ремонтировали, холодно, пахнет сыростью, склепом, люстра тусклая…
— Когда в 90-е годы помещения передали церкви, они сказали, что не могут именно эту часть ремонтировать, так как храм — живое существо. А здесь лежат коммунисты, евреи, в общем, не совсем те… Крематорий разрушили. Это уже не исправить. Все, что осталось — урны с прахом. С 1990-х идут разговоры, что им в храме не место. За похороненных в свое время вступились артисты Николай Караченцов и Александр Ширвиндт, потому что здесь покоятся их матери. Тогда удалось отстоять колумбарии. Но теперь актеры ушли из жизни, и такие разговоры снова поднимаются, защищать захоронения больше некому. Часть из тех, что на улице, находятся в удручающем состоянии, кладка осыпалась и покосилась, стекла в нишах разбиты, в некоторых рядом с урнами валяется мусор… В некоторых и урн уже нет. Затянуты зеленой сеткой стены-ячейки.
— Многие ниши «с подселением»: сюда же, можно сказать, потом «докладывали» супругов, детей, других родственников. В результате не осталось никого, кто мог бы навещать и ухаживать. Кстати, записки с просьбой обратиться в администрацию — это для тех, кто просрочил оплату за содержание захоронений. Интересно, а если никто не найдется, то урны выбросят или что?
— Если честно, я не знаю. Кого-то, наверное, могут забрать родные. Как в свое время забрал с собой прах матери в Америку Савелий Крамаров.
Конечно, здесь есть захоронения, исторической и художественной ценности не имеющие. Наверное, таких даже большинство. Но ведь это тоже были люди, они жили, верили, любили… Если их переносить, то куда и как? А если никто не заберет? Хоронить, как раньше, в могилах для невостребованных? Такие на территории тоже есть. Всего здесь порядка 200 тысяч захоронений.
— Когда я вошла в колумбарий в храме, то вообще подумала, что это библиотека — огромные шкафы с полками за стеклом, все в одном стиле. Только вместо книг — сожженные человеческие тела. Может, и души, конечно, тоже где-то здесь. Странно, что это до сих пор не музей.
— В самом храме раньше экскурсии не водили, туда могли приходить только родственники, которым выдавали специальный пропуск на вход. Из-за этого место, где похоронено так много знаковых личностей нашей страны, оказалось вне поля зрения историков да и вообще широкой общественности. О нем действительно мало кто слышал. Поэтому и путают некрополь Донского монастыря с Донским кладбищем. И, конечно, будет невероятно обидно и неправильно, по-человечески несправедливо, если от колумбариев Донского кладбища мало что останется. Как ничего не осталось от крематория.
Рукописи не горят, в отличие от трупов
— Между прочим, ровно 85 лет назад, в марте 1940 года, скончался Михаил Булгаков, писатель, драматург, мистик. Он был сожжен в Донском крематории, как и его муза и жена Елена Сергеевна Булгакова. Я знаю, что на Донском кладбище вы нашли захоронения прообразов некоторых героев «Мастера и Маргариты».
— Есть невероятное количество совпадений между обстоятельствами смерти героев в романе и их смерти в реальности. Если у Булгакова гости на балу сатаны выходили из камина, то их прообразы из реальной жизни уходили в печь Донского крематория…
Несколько лет назад меня попросили написать статью к 130-летию Михаила Булгакова, и я… решила отказаться. Потому что ничего нового о нем сказать не могу. Мне он казался давно изученным автором.
«Ты же изучаешь Донское (новое) кладбище, — возразили мне. — Должно быть что-то общее между Булгаковым и кладбищем». «Знаю только то, что он сам здесь бывал. На похороны Маяковского точно приходил. Ну, и своего Берлиоза сюда отправил на кремацию».
Начало было положено! Я обещала искать. Начала я с Берлиоза. Первый Берлиоз у Булгакова носил имя Владимир Миронович. Я говорю «первый», потому что роман «Мастер и Маргарита» Булгаков писал с 1928 по 1940 год. В начальных вариантах романа не было ни Мастера, ни его возлюбленной. Линия сюжета строилась на том, что Москву решил посетить один, скажем так, гость с копытами из очень далеких мест...
Всё также начинается с разговора о Пилате, который происходит между тремя людьми… Точнее, между двумя людьми и третьим неустановленным лицом, который представился иностранным инженером. Владимир Миронович Берлиоз, выслушав версию Евангелия от «иностранного инженера», прямо называет тому свою профессию — он редактор журнала «Богоборец». Но журнала «Богоборец» никогда не существовало! Зато гигантскими тиражами и совершенно бесплатно в то время выходили журналы «Безбожник», «Безбожник у станка», «Безбожный крокодил», «Атеист». Редактором всех этих журналов являлся Емельян Михайлович Ярославский — председатель «Союза воинствующих безбожников». Именно он был идеологом кремации как лучшего способа похорон. Когда в Москве открыли первый крематорий, безбожники создали «Общество развития и распространения идей кремации в РСФСР» (ОРРИК). У «инженера» видение, что Берлиоз скоро погибнет. И он сразу сообщает тому о его смерти.
— Уй! Какая ерунда выходит, Владимир Миронович!
— А что? — спросил Берлиоз.
— Да... — стыдливо хихикнув, ответил инженер. — Оказывается, что вы будете четвертованы.
— Это действительно ерунда, — сказал Берлиоз.
— А что, по-вашему, с вами будет? — запальчиво спросил инженер.
— Я попаду в ад, в огонь, — сказал Берлиоз, улыбаясь в тон инженеру, — меня сожгут в крематории…
Позже Булгаков убрал из книги прямое указание на Ярославского. Однако судьба последнего интересна. В 1943 году у Ярославского обнаружили рак желудка, он очень тяжело умирал. Свидетели утверждали, что в последний день жизни Ярославский выкрикивал: «он уже здесь», «он ждет меня», а также просил «сжечь все его книги». Он действительно после смерти попал в огонь: его кремировали в Донском крематории. Что неудивительно, он же так его пропагандировал.
Прототипами Ивана Бездомного называют разных людей. Даже пролетарского поэта Демьяна Бедного. По заказу литературного журнала он написал поэму о Христе «Новый завет без изъяна от евангелиста Демьяна». Им мог быть и поэт Александр Ильич Безыменский, который являлся яростным критиком Булгакова и немало подпортил тому крови. Но похоронены Александр Безыменский и Демьян Бедный на Новодевичьем кладбище. Знаю, что Демьян Бедный был прежде кремирован, то есть он тоже побывал в огне Донского крематория. Из всех предложенных литературоведами имен, на мой взгляд, больше всего похож на Ивана Бездомного поэт Иван Приблудный, чье настоящее имя Яков Петрович Овчаренко. Крестьянский поэт, входивший в ближайшее окружение Сергея Есенина, имел славу скандалиста и пьяницы. Существуют совпадения между реальными фактами из биографии Приблудного и описанными в романе деталями похождений Бездомного, например потасовка в ресторане. Зато стихи писал талантливые. Приблудного осудили за якобы участие в контрреволюционном заговоре и расстреляли в 31 год вместе с еще 26 приговоренными, среди которых старший сын Сергея Есенина. И оба они нашли свой последний приют в «могиле невостребованных прахов №1» на новом Донском…
Когда я начала разрабатывать историю с романом, мне казалось, что у Воланда прототипа быть не может. Однако жил в Москве человек, чьи черты, привычки и интересы Булгаков использовал для создания портрета предводителя нечистой силы, — это Глеб Иванович Бокий, начальник секретно-шифровального отдела ГУГБ НКВД СССР, комиссар госбезопасности 3-го ранга, в 1922–1923 гг. заместитель Дзержинского. Один из создателей ГУЛАГа. Его имя носил пароход, отправлявшийся на Соловки с узниками. Обратно многие уже не возвращались.
В поселке Кучино под Москвой на своей даче Бокий устраивал страшные вечеринки. Его подчиненные обязаны были по выходным приезжать туда с женами и женщинами легкого поведения, ходить голыми и участвовать в оргиях. Результатом этого были многочисленные кровавые драки мужей, несколько попыток самоубийства женщин… Здесь имитировали казни, «отпевали» и хоронили «заживо». Михаилу Булгакову рассказывали о нравах «дачной коммуны», которые отчасти он использовал в эпизоде Великого бала у сатаны. Был или не был Глеб Бокий приспешником дьявола, продал ли душу… В любом случае это не спасло его от расстрела в 1937-м. Чекистов такого высокого ранга, как правило, отвозили на Коммунарку, там же и хоронили. Однако его конец был иным. Его тело привезли всё в тот же Донской крематорий и сожгли. Прах пламенного чекиста находится здесь же, на Донском, в «могиле невостребованных прахов №1».
На новом Донском каркают вороны и кричат грачи — это не стереотип, их действительно много на этом погосте, — под колокольный звон древнего Донского монастыря.
В отличие от него колумбарии нового Донского кладбища кажутся неприкаянными и заброшенными, как будто бы они никому не нужны.
Это понятно. Такова жизнь. Люди живых-то близких помнят не всегда, не то что мертвых. Любовь к отеческим гробам в России в большинстве своем сохраняется не далее бабушек/дедушек.
