Моя собеседница — Наталья Николаевна Зазулина, женщина с большими возможностями. По образованию — финансист, историк, дочь офицера — потомственного военного, супруга известного государственного и общественного деятеля, пишет книги. Уже несколько лет она помогает фронту и тылу, собирает необходимое для детских домов, госпиталей и пунктов временного размещения (ПВР), ездит «за ленточку», чтобы поддержать нуждающихся в помощи.
— Наталья Николаевна, как изменилась ваша жизнь с началом СВО?
— Изменилась неожиданно и кардинально. Благодаря двум ключевым моментам. В 2022 году я поделилась своими тревогами по поводу жителей, которых коснулась СВО, с настоятелем Князь-Владимирского собора, профессором Санкт-Петербургской духовной академии отцом Владимиром Сорокиным — одним из самых известных священников Санкт-Петербурга. А он спокойно и тихо сказал мне: «А если у Бога нет других рук, кроме твоих?» Эти слова засели во мне, проросли.
Я родилась и выросла в Ленинграде. У меня мама, бабушка и прабабушка — блокадники. Прабабушка лежит в братской могиле на Пискаревском кладбище. В таких людях есть особая внутренняя свобода: для них все самое страшное уже случилось. Они пережили все то жуткое и трагичное, что могло выпасть на долю человека. Из рассказов родственников я знаю, как погибли братья моего деда, почему не вернулись с войны другие мои близкие.
Я поняла главное — что должна преодолеть свой внутренний страх. И вот в этот период внутренней готовности вдруг звонок моего друга детства Виктора.
— Он предложил вам поехать на передовую?
— Нет, конечно же. «За ленточку» я поеду чуть позже, — улыбается Наталья. — А тогда я восприняла этот звонок как руководство к действию. Целью его звонка была просьба помочь своему двоюродному племяннику, простому рязанскому парню — военврачу лейтенанту Никите Жукову. Во время военных действий в Попасной при отправке раненых в их замыкающий БТР прилетел снаряд. Никита получил ранения конечностей. Но самое страшное, что у него оказались перебиты барабанные перепонки. В том филиале госпиталя Бурденко, где он лечился, лора не было отродясь. Ему уши резинками заткнули, он ничего не слышал. И в итоге в таком виде Никита был отправлен в часть, где занимался бумажной работой. Я никогда в жизни не видела этого мальчика, но решила за него биться до победного. Подключила всех кого могла. Мы с мужем пошли на прием к высокому военному начальству в Москве. Я готовилась к этому разговору и заранее получила консультацию у главного столичного лора. Проблема была в том, что бывают раненые с баротравмой, а у Никиты остались осколки в ушах. Они могли находиться в миллиметре от нерва.
— Вы так боролись за человека, которого даже в глаза не видели?!
— Конечно! — говорит Наталья. — Я же дочь и внучка военного. Парня пригласили на лечение в лучшее отделение в том самом капитальном здании Военно-медицинской академии, которое едва не продал в рамках программы оптимизации один из наших прошлых министров обороны. В итоге из собственных хрящей Никите сделали новые барабанные перепонки, и с ним сейчас все в порядке. Он продолжает службу в зоне СВО.
— А что было потом?
— Летом 2022 года я увидела сообщение-sos в соцсетях кинорежиссера Саши Франк — дочери одной из моих подруг. Она сняла несколько фильмов о Донбассе. Так вот Саша разместила пост о том, что в городе Россошь Воронежской области сотни семей беженцев очень нуждаются в помощи. Она указала один из адресов ПВР на улице Пролетарской. Я поняла, что должна взять этих людей под опеку. Ходила по детским площадкам, кланялась каждой маме. Люди у нас милосердные — они приносили детские кроватки, коляски, другие необходимые вещи. В Россоши я говорила с людьми, слушала их истории, составляла списки необходимого и будто проживала всё вместе с ними. Россошь начала принимать беженцев из Донбасса с началом СВО. Сейчас там находится больше 5000 пострадавших. Среди них более 500 человек из Курской области, больше тысячи — из Белгорода, есть люди из Харьковской области и других районов, где сегодня неспокойно. Мне запомнилась женщина по имени Рита Ивановна. Она меня уже второй год просит найти тех чеченцев, что спасли ее с псом Максиком, вытащили из разрушенного дома. Она родом из-под Изюма. Когда трехэтажный дом, где жила Рита, начали бомбить, она со своим пекинесом, сумочкой документов забилась в угол и молилась. На них падали куски стен, и в какой-то момент она почувствовала, что по лицу течет что-то соленое на вкус — кровь. И вдруг в проеме появились три огромные черные фигуры. Рита Ивановна перекрестилась: «Прости, Макс, грешницей была твоя хозяйка. Видишь, мы в ад попали». А черный человек подходит, надевает на ее голову каску и спрашивает с акцентом: «Мама, в Россию поедешь?» А Рита в ответ: «А можно?» Спасителями оказались бойцы батальона «Ахмат». Один взял ее на руки вместе с Максиком, а двое других, прикрывая от пуль, помогли сесть в БТР. Так она оказалась в ПВР в Россоши. Из многочисленных рассказов моих подопечных я сделала вывод, что ситуация на освобожденных территориях в ЛНР намного печальнее, чем в других местах.
— Почему так?
— Да потому, что в Луганскую область большое начальство не ездит. И там многое держится на честном слове. Я обращалась в Клуб военачальников, который возглавляет генерал Анатолий Куликов. Эта структура объединяет высшее оперативно-стратегическое звено управления военной организации страны. Обращала внимание на ситуацию в Луганской области. Там в каждый город нужен военный комендант с комендантской ротой. Местные жители жалуются, что им недодают соцпособия, пенсии, есть проблемы с выдачей российских паспортов. Там инкассаторские броневики боятся в банки ездить. Прецеденты были. Куликов познакомил меня с генерал-полковником Иваном Бабичевым — первым и последним главным военным комендантом Чечни. Мощный человек. Такие, как он, срочно нужны в Луганске, Лисичанске, Северодонецке — городах ЛНР, чтобы там порядок наводить. А ситуация с госпиталями — отдельная болезненная тема. В первый мой приезд именно туда меня отвез представитель местной администрации. Когда я все увидела — поняла: госпитали в ЛНР — это те места, где помощь требуется ежедневно. Но мне это сделать было физически невозможно. Мы и так привозим туда партиями в пятилитровых канистрах септики, моющие средства всех видов, протирочные жидкости со спиртом. Этот расходный материал просто необходим медучреждениям, раненым, больным как воздух.
Так сложилось, что в каждую свою поездку я обязательно заезжаю в Северодонецк. Он тоже находится в Луганской области.
— Почему именно туда?
— Однажды весной прошлого года мы остановились на самой окраине этого города в безлюдном дворе возле обугленного полуразрушенного дома. В его арке стоял подбитый украинский танк. Район здорово напомнил наше Строгино. Помню, села тогда на парапет и заплакала — никого же рядом не было. И вдруг откуда-то появились люди. Как выяснилось потом, это были жители одного из подъездов разбитого дома: «Доню, что случилось, почему плачете?» И я растерялась. Это не я у них спрашивала, чем помочь, а они у меня! Кто-то побежал ставить чайник... Я спросила: «Как же вы здесь живете без воды, электричества?!» А они мне так спокойно и деловито: «Воду нам привозят, а электричество Борисыч провел». Оказалось, в том полуразрушенном доме в уцелевших квартирах жили целых 11 семей.
С того момента по сей день мы им и помогаем. Например, чайники и электроплиты здесь нужны ежемесячно, поскольку у них постоянные перебои с электричеством. Крайние районы всегда обеспечиваются по остаточному принципу. Чудом раздобыли универсальные вагончики. Их полезность в том, что там внутри стоят коробки на 24 ампера. Вагончики вмещают 4 стиралки с большой загрузкой и сушилку. Их подключили к электричеству. Мы привезли трубы, и администрация показала место, где ближе всего подвести к ним воду. Туда вагончики и поставили. Теперь люди могут постираться.
— А кто помогает готовиться к поездкам, собирать помощь?
— Все мое окружение: друзья, коллеги, и не только.
Там, где мы живем с 1973 года, рядом стоят еще 6 домов, где обитают семьи военных. В них остались вдовы, дети военных, которым не надо ничего объяснять. Потому что они понимают всё и сразу. И если Зазулина повесила у лифта объявление о помощи, то она обязательно будет. У меня есть лучшая подруга, дочь генерала Тамара Валентиновна Арутюнян. Мы с ней разделились, какой ПВР опекает она, а какой я. У нас с Тамарой — полная взаимовыручка.
Мне как-то сказали, что мы объединили всю интеллигенцию Москвы. Хорошо, если бы это было так. К слову, нас знают в лицо в строительных гупермаркетах на каждом шоссе, где мы покупали в немереном количестве оборудование. Ведь стиральные машины, холодильники, бойлеры, стерилизаторы нужны в каждом госпитале. Вот сейчас зачитаю вам свежий список госпитального необходимого, его недавно прислали: линолеум, саморезы, брусок, перфораторы, светодиодные светильники для стоматологии, электроды и т.д. и т.п. Помню, как искала медицинский линолеум, чтобы не источал вредное и с сертификатом. Нашла. Главный хирург одного госпиталя попросил вместо бандажей привозить стерильные рулоны ткани для махровых полотенец. Раздобыли — качественное и по рекордно низкой цене, 3000 рублей за все 300 метров! Это очень полезная вещь: хирург отрезает сам, сколько необходимо, меняет повязки раненому, определяя, где и как кровит. Шины для рук для ног туда нужно машинами возить. Покупаем самые лучшие. Но констатирую, что за эти несколько лет ситуация так и не улучшилась. Остались те же проблемы, та же неустроенность и нехватка всего. Обычный набор для госпиталей: чистящие, моющие средства, швабры, ведра, стиралки с большой загрузкой пользуются диким спросом. Мы очень хотим, чтобы люди на присоединенных территориях почувствовали, что они — граждане России. Они наши, им помогут. Понимаете, сейчас все разбито, нужно время на восстановление. Людям негде работать, а это значит, нечем кормить семьи. Этими вопросами никто не занимается, а нужно. И с населением нужно работать: помогать, объяснять, делиться планами. Такой работы мало ведется. Их беда — это наша большая общая беда, потому что они граждане России.
— Когда вы едете «за ленточку», осознаете, что рискуете?
— Конечно, поэтому я никогда не беру с собой молодежь. У них ведь вся жизнь впереди. Муж мои поездки не одобряет — очень волнуется за меня. Но он знает, что я упертая и все равно буду делать то, что считаю важным. Вообще военная обстановка предполагает наличие рядом надежных людей. Среди моих знакомых есть семейная пара, Слава и Анастасия. В них я всегда уверена. Слава — суперводитель. Первые наши с ним поездки в Россошь были безопасны. Но когда я собралась в ЛНР, поставила Славе условие — приглашу, если жена даст добро. И Настя разрешила. Помню, весной прошлого года мы заехали в один освобожденный, еще не остывший от боев город в Луганской области. На блокпосту подписали бумагу, что не будем вставать на обочинах — везде же мины. Наша фура была забита едой, палатками, колясками. Тогда обошлось без происшествий. Хотя порой посещала мысль, что когда-то накроет. Все случилось этой осенью в абсолютно привычном и обычно тихом месте, в Северодонецке. Стоял сентябрь, вечерело. Было холодно, и я надела на себя несколько толстовок. Они-то меня и спасли. Самортизировали. Я услышала свист, грохот, взрывная волна подхватила меня, сидящую на корточках, пронесла через 3 машины. И я бухнулась на крышу «буханки». Как потом оказалось, снаряд прилетел во второй склад рядом. Я даже не успела ничего понять. Села и кручу головой. Ко мне уже бегут со всех сторон, а я кричу: «Ребята, со мной все в порядке!» Это уже потом, по приезде в Москву, все заныло в теле. Обратилась к врачам. Оказалось — разрывы мышц, сейчас вот в корсете хожу. Вообще, когда я отправляюсь в поездку, собираю волю в кулак. Стараюсь много улыбаться, шутить, поддерживать местных. А когда возвращаюсь домой — реву. Так бывает, когда держишься, а потом появляется возможность дать волю эмоциям. Отцу своему, генерал-полковнику Николаю Афанасьевичу Зазулину, стараюсь такое не рассказывать. В декабре этого года ему исполнилось 90 лет!
— Вас что-то может выбить из колеи?
— Может. Предательство тех, кому ты доверял, воровство и мародерство. Буквально месяц назад пришли неприятные вести. В самом начале моей деятельности меня познакомили в Россоши с человеком по имени Виктор. Он организовал некий фонд с милым отеческим названием. Виктор тогда предложил мне помощь: часть наших машин разгружать у него, а он брал на себя обязанности по доставке необходимого по нашим адресам в ЛНР. Свое предложение он мотивировал заботой о нас: «Я знаю все ходы-выходы, как безопаснее проехать. Вам рисковать не стоит». Мы делали ему и денежные переводы на закупку необходимого. И вдруг приходят сведения, что часть переданного исчезла, что-то продавалось, а что-то выдавалось за свое. Наши подписанные информационные листы с адресами, именами срывались. Моя ошибка была в том, что отчета я не требовала, а надо было. Слишком доверяю людям. На самом деле кто-то от сердца отрывает, отдает последнее, а кто-то пользуется моментом. Как оказалось, это явление массовое. Буквально на днях в ДНР задержали группу чиновников, которые своровали и продали имущество «Азовэлектростали» в Мариуполе на более чем полмиллиарда рублей. А ведь там так не хватает средств на восстановление жилья!
— Из всех ваших поездок какая запомнилась больше?
— Пожалуй, чаще всего вспоминаю наш первый ознакомительный выезд в ЛНР в августе 2022 года. На легковой машине мы проехались по госпиталям, познакомились с сотрудниками. Я была в шоке от увиденного. Многие госпитали размещались наскоро в клубах, домах культуры, библиотеках. Где-то раненые располагались на 2-ярусных кроватях, где-то туалеты были на улице во дворах. Элементарно не применялись чистящие и дезинфицирующие средства, потому что их не было от слова «совсем». К слову, и сейчас, по прошествии нескольких лет, мало что изменилось в этих краях. И это грустный факт. Ну так вот, когда я все это увидела в первый раз, просто не могла не возмутиться. Меня тогда кто-то раздраженно спросил: «Да кто вы вообще такая?!» А я ответила… эмоционально, громко, что было на сердце: «Я — тыл твой, понимаешь, тыл!!!» И все вокруг как-то сразу притихли. Ведь сила надежного тыла на самом деле велика. Чем он крепче, тем крепче фронт — это истина, которая испытана на себе.
