Как сообщил «МК» советник палаты Нвер Гаспарян, всего оправдательные приговоры были вынесены по 900 на 346 940 рассмотренных дел, что составляет 0.26%.
По идее, это означает, что следственно-прокурорская машина работает почти безошибочно. Однако почти каждый представитель защиты с этим тезисом не согласится.
Как отмечает эксперт, важен показатель рассмотрения жалоб граждан в судах на действия должностных лиц предварительного расследования и дознания: из оконченных 51 108 производств удовлетворено только 2090, то есть всего 4%. Это тревожные цифры, свидетельствующие о том, что судебный контроль на досудебной стадии ослаблен.
Для осужденных важен показатель условно-досрочного освобождения от наказания. В первом полугодии рассмотрено 18 637 ходатайств осужденных, удовлетворено 7432, то есть 39,8%. Это означает, что механизм условно-досрочного освобождения вполне работоспособен, и суды при наличии оснований нередко идут навстречу ходатаям.
Наконец, красноречивой является статистика удовлетворяемости ходатайств следователей о заключении под стражу: из 46 540 ходатайств судами удовлетворены 40 963, т.е. 88%. Это средний и почти не меняющийся показатель за последнее десятилетие, т.е. 9 из 10 ходатайств суд удовлетворяет. Если заключение под стражу в качестве меры пресечения применено 40 963 раза, то домашний арест – только 3740, запрет определенных действий – 2843 раза, а залог – всего 37.
Как видно, суды не меняют своих привычек и склонны помещать под стражу обвиняемых до суда, а вот альтернативные меры пресечения используют нечасто.
Что касается ходатайства следователей о продлении срока содержания под стражей, то суды удовлетворяют их в 97,1% случаев (82 108 из 84 495).
Иными словами, если следователь просит посадить своего подследственного, то суд это сделает в 9 случаях из 10, а если следователь просит продлить срок пребывания под стражей, то суд поддержит его почти в 100% случаев, вплоть до направления уголовного дела в суд для рассмотрения по существу. Данные показатели наблюдаются в течение длительного времени, и они представляют собой перекошенный баланс публичных и частных интересов в этой процессуальной сфере.
