«Неужели это законно?» - такой вопрос я, как член СПЧ, задала руководству Генеральной прокуратуры в своем запросе.
Генеральная прокуратура переслала мой запрос во ФСИН России, и оттуда пришел ответ. Одновременно пришло письмо от Баязитовой. Их стоит читать вместе для понимания картины.
Итак, ФСИН сообщает, что к транспортировке не допускаются лица в острой стадии заболевания, а также лица, «страдающие заболеванием, оказание которым необходимой медицинский помощи в период транспортировки невозможно». Не знаю, что имеется в виду под острой стадией, но за последнее время из Москвы увозили на этапы даже онкологических больных, прервав лучевую и химиотерапию. Неужели ФСИН считает, что в вагоне поезда ее можно сделать?!
Цитирую ФСИН: «Конвоирование осужденных плановыми караулом по железнодорожным маршрутам осуществляется в специальных вагонах. Спецвагон представляет из себя модификацию стандартного пассажирского вагона, норма размещения составляет по 10 человек в большие камеры. Большая камера спецвагона оборудована 6 деревянными полками, рассчитанными на 4 места лежания и 6 местами для сидения (по 3 человека на каждую из двух нижних полок), нижние полки могут быть использованы как спальные места».
Цитирую Баязитову: «Самое сложное - это когда тебя и еще девять женщин засовывают в клетку поезда размером в стандартное купе. У каждой еще 3-4 огромных сумки. И так ты едешь двое-трое суток. Без сна. Когда я пожаловалась во ФСИН, мне ответили, что сон в поезде не предусмотрен их правовыми актами».
Идем дальше. Из ответа следует, что условия перевозки приемлемы. Так, вентиляция якобы такая же, как в обычных пассажирских вагонах. Горячую воду для сухих пайков дают не менее трех раз в сутки.
Баязитовой с диабетом есть сухие пайки нельзя ни в коем случае. А еще с ее болезнями требуется двигаться и ходить в туалет по требованию (собственно, это и здоровым людям необходимо). Но в набитом вагоне нельзя даже пошевелиться лишний раз. По словам Саши, все тело «затекает». «Выводит в туалет мужчина. Он наблюдает за процессом через окошечко туалета».
«Нарушений в отношении осужденной Баязитовой не установлено», - этими словами завершается ответ ФСИН России.
«Я жаловалась на бесчеловечное обращение во время этапа, но мне ответили, что все в порядке. Подала административное заявление в Верховный суд на правовой акт ФСИН, допускающий пытки во время этапирования. Жду!» - так заканчивается письмо журналистки».
На одно и то же, как известно, можно посмотреть разными глазами и рассказать об этом разными словами. Ровно так произошло с историей этапирования больных заключенных по России-матушке. Вряд ли те чиновники, которые готовят ответы, в реальности представляют себе этапы. Может быть, письма осужденных им помогут?
