Уголовная ответственность за оскорбление представителей власти уже давно существует в российском законодательстве. Более того, это не спящая, а вполне рабочая норма и суды наработали практику ее применения. Так, например, недавно жительница Адыгеи получила уголовную судимость за то, что, «выражая несогласие с действиями сотрудников полиции по осуществлению ими полномочий, публично в присутствии других лиц оскорбила их, используя грубую нецензурную брань». А 60-летнего пенсионера из Коми приговорили к 200 часам обязательных работ.
Но вдруг Интернет запестрел заголовками типа: «Чиновники России могут стать неприкосновенными», «Поставить обнаглевших князьков на место больше не получится». Погодите, но ведь принципиально ничего не меняется, это не правовая новелла, это всего лишь изменение меры ответственности, не более. Откуда же столько пафоса?
Публичные личности поспешили ухватить свою долю хайпа. Политолог Евгений Минченко заговорил о тенденции к закручиванию гаек: «У власти сегодня есть масса инструментов по осаживанию критиков. И все же очередной закон про «оскорбления» чиновников, вероятно, ужесточат. Причина проста: кто им помешает?»
Депутат Госдумы Светлана Бессараб выступила против инициативы, заявив, что уважение к власти не формируется путем запретов и штрафов, а через результативность работы каждого представителя власти.
Депутат Госдумы Алексей Нечаев обратился к председателю Верховного суда Ирине Подносовой с письмом, в котором пожаловался на своих коллег: «Депутаты Государственной думы и сенаторы Российской Федерации позволяют себе неоднозначные высказывания... В этой связи представляется нецелесообразным сохранять возможность привлечения граждан к уголовной ответственности за оскорбления депутатов Государственной думы и сенаторов Российской Федерации».
В результате, остужая страсти, спикер Госдумы Вячеслав Володин объяснил, что «такой законопроект не внесен в Госдуму».
Что же не так в этих вроде бы правильных мнениях? И статья 319 Уголовного кодекса, и судебная практика имеют дело исключительно с оскорблением. Не с критикой, не с неуважением к власти, не с одергиванием «князьков», не с неприкосновенностью. С оскорблением.
Еще в 2005 году Пленум Верховного суда обращал внимание судей на то, что право граждан на защиту чести, достоинства и деловой репутации является их конституционным правом. Каждый гражданин имеет право не подвергаться оскорблениям. А вот квалифицировать оскорбление по статье 319 можно исключительно в том случае, если оно связано с законным исполнением представителем власти своих должностных обязанностей.
Прочтите еще раз: не с личной жизнью, не с любой деятельностью, но только с исполнением должностных обязанностей и только по закону. Если чиновник нарушил закон и был за это оскорблен, то суд рассмотрит это дело как оскорбление одного гражданина другим.
А что есть само оскорбление? Как, скажем, его отличить от замечания, критики, порицания, неодобрения? Преступление, предусмотренное статьей 319 УК РФ, состоит в публичном унижении чести и достоинства представителя власти, затрагивающем его личностные или профессиональные качества, совершенном при исполнении или в связи с исполнением потерпевшим своих должностных обязанностей и выраженном в неприличной или в иной форме, унижающей честь и достоинство потерпевшего.
Сложно? Разберем по пунктам. Унижение связано со служебной деятельностью — это раз. Оно было прилюдным, публичным — это два. Сказанное было неприличным — три. Если один из трех элементов выпадает, состав преступления распадается, перестает существовать.
Теперь вернемся к озабоченной общественности и спросим: если вы так печетесь о своем праве критиковать, то почему ваша критика не может излагаться в приличной форме? Почему вас пугает неприкосновенность чиновника со стороны исключительно мата и похабщины? Зачем вам нужно обязательно унизить оппонента непристойной бранью? Без сквернословия никак?
Помните, как говорил в далеком 1987-м Михаил Жванецкий: «Мы овладеваем более высоким стилем спора. Спор без фактов. Спор на темпераменте. Спор, переходящий от голословного утверждения на личность партнера. Что может говорить хромой об искусстве Герберта фон Караяна? Если ему сразу заявить, что он хромой, он признает себя побежденным. Поведение в споре должно быть простым: не слушать собеседника, а разглядывать его или напевать, глядя в глаза. В самый острый момент попросить документ, сверить прописку, попросить характеристику с места работы, легко перейти на «ты», сказать: «А вот это не твоего собачьего ума дело», и ваш партнер смягчится, как ошпаренный».
Увы, это были провидческие слова — такой стиль спора стал мейнстримом. И во многом это вина лидеров медиарынка. Потому что многие блогеры и некоторые СМИ жаждут не разумного обсуждения проблем ради их разрешения, а трафика — не логика и здравый смысл приносят им деньги, а сенсации и то самое хихиканье обывателя. И масс-медиа в погоне за хайпом и трафиком навязали нам культуру дискуссии, где аргументом является громкость крика, хамство, унижение оппонента, переход на личности. И этот стиль стал восприниматься публикой как естественный, он настолько прижился в общественном сознании, что люди готовы грудью встать за возможность хамить и оскорблять.
Беда в том, что оскорбление — это не сомнительный аргумент в споре, это вообще не аргумент. Мой приятель, завзятый спорщик, любит повторять: «Переход на личности говорит лишь о полном и безоговорочном согласии оппонента с моей точкой зрения. Раз он начинает меня оскорблять, то есть переходит на обсуждение недостатков моей скромной персоны, значит, предыдущую тему считает полностью исчерпанной и признаёт, что у него нет ни одного контраргумента».
Кроме того, брызжущий слюной и плюющийся бранью человек только думает, что выставляет в дурном свете собеседника. На самом деле в глазах окружающих именно он и выглядит беспросветным глупцом или клоуном.
Но публика, приученная к такого рода трескучим спорам, делается неспособной не то что к анализу или осознанности, но даже к более-менее критическому восприятию, и здесь кроется великая опасность как для общества, так и для государства.
Если мы признаём оскорбление допустимым аргументом и не наказываем за него, мы не только отказываемся от конституционной нормы, но открываем окно возможностей для всех внешних и внутренних врагов России. Помните, как внесистемная оппозиция без всяких фактов и аргументов вбивала в головы рефрен про «жуликов и воров»? И ведь до сих пор можно найти человека, в сознании которого миллион важных и полезных дел власти перебивается застрявшим в памяти оскорблением.
Сейчас, когда рядовой пользователь Сети может заполучить колоссальную аудиторию, вместе с нею он получает и мощные возможности для подобных манипуляций. Не предъявляя конкретному представителю власти конкретных же обвинений, он может просто огульно оскорблять его. И, по старой формуле «ложечки нашлись, но осадочек остался», какое-то количество людей изменит в худшую сторону свое отношение к власти во всех ее структурах и проявлениях — не на основе фактов и собственных размышлений, а под влиянием внешнего актора. Причем подвергнутый такому влиянию потом и не вспомнит, откуда этот негатив взялся.
Как устранить подобную угрозу? Возвращать в социум осознанность, культуру дискуссий, критическое мышление, логику. Ужесточение наказания за оскорбление — разумное решение на этом пути. И не нужно государству идти на поводу у узурпировавших общественное мнение представителей медиа, требующих сохранить возможность безнаказанно оскорблять.
