Великий урок Аронова
На фоне молодых, юных и очень юных коллег Александр Яковлевич казался патриархом. Это было немного странно, потому что карьера журналиста в «МК», в молодежной газете, при СССР строилась таким образом, что человек, встав более или менее на ноги, уходил дальше, в более солидное, как тогда считалось, издание. «Московский комсомолец» был трамплином — и Аронов казался застрявшим во времени, как жук в янтаре. Это была первая странность.
Потом-то я понял, что в этом была уникальность его творческой судьбы — он никуда не торопился и считал, что, чтобы состояться в профессии, не нужно суетиться.
Для меня это был один из великих уроков, хотя я сам в вашей редакции 15 лет проработал и в конце концов ушел на телевидение. Но всегда потом говорил молодежи, которая меня окружала: «Сидите на месте и никуда не рыпайтесь».
«Книга в газете»
«МК» сам по себе представлял уникальное явление, потому что там все или почти все очень хорошо писали. Кто не соответствовал высоким стандартам, того жизнь сама вымывала. А Александр Яковлевич был эталоном творческого человека.
Но главное — газета не занималась чистой журналистикой, но находилась на грани между писательством, публицистикой и поэзией.
В газете печатали стихи, что было достаточно нестандартно. Затевалой этого процесса был Аронов.
На страницах «МК» его собственные стихи активно печатались, но важнее то, что его фигура привлекала большое количество высококлассных поэтов. Вспомните харизматическую рубрику «Книга в газете» (впервые она появилась в номере от 11 февраля 1968 года, ее основал перед смертью поэт Илья Сельвинский. — И.В.). Благодаря рубрике авторы, которым не посчастливилось дождаться издания своих книг в советских издательствах, могли получить в «МК» полноценную замену, причем печатали не какое-то единичное стихотворение, не просто подборку, а почти полноценную книгу.
Телевизионная критика: начало
Еще вот что хочу рассказать. Естественно, Аронов приближался к почтенному возрасту и уже не мог или ему было лень оставаться просто репортером, постоянно ездить куда-то. И он придумал рубрику, выходившую раз в неделю и фактически представлявшую собой новый жанр.
Аронов стал пионером того, что называется сегодня телевизионной критикой. Поначалу все удивлялись: что это за работа такая — смотреть телевизор и писать про то, что ты посмотрел. Но Аронов делал это так увлекательно, что выхода его обзоров ждали десятки тысяч читателей.
Я чуть не сказал миллионы, но тираж «МК» тогда был 50 тысяч — его искусственно лимитировали партийные органы, чтобы придержать и ограничить распространение «разнузданного» молодежного издания.
Лицейская атмосфера в редакции «МК»
Я вижу Аронова, стоящего в середине целой толпы молодых журналистов, и вспоминаю об этом времени, как Пушкин о лицее. Себя я с Александром Сергеевичем, конечно, не сравниваю, но в редакции действительно царила атмосфера свободомыслия, вдохновения и радости.
И Аронов был поэтом не только в стихах, но и в жизни. Он не заботился о своем быте, был чужд комфорту, и я не помню, чтобы он постоянно одевался с иголочки, хотя в то время люди старались добыть какие-то модные вещи. Александр Яковлевич был в стороне от таких забот, был чужд материальности как таковой.
Важная деталь: чаще всего он был один, даже в нашей общей столовой… ложка супа в руке и книга на столе — таким он был.
Коммунисты, вперед!
Сложность стихов, печатавшихся в газете, в том, что они не должны были превращаться в вирши к Первомаю или 7 Ноября. Наоборот, они должны были задевать что-то важное в душах людей. Таким было стихотворение о Варшавском восстании 1944 года. Оно и сегодня звучит остро и полемически.
Еще я постоянно держу в памяти строки:
Газете что? Газета выйдет.
Вот мы не выйдем, кто когда.
Но вот вам самый удивительный факт: Александр Аронов был убежденным коммунистом. Кто-то поморщится, может быть, от стихотворения, которое я сейчас процитирую, но оно одно из лучших во всем наследии этого удивительного поэта:
Вот рвешься ты, единственная нить.
Мне без тебя не вынести, конечно.
Как эти две звезды соединить —
Пятиконечную с шестиконечной?
Две боли. Два призванья. Жизнь идет,
И это всё становится не важно.
— Жиды и коммунисты, шаг вперед!
Я выхожу. В меня стреляйте дважды.
