Псовая охота — своры собак, гонящихся за диким зверем, скачущие вслед за ними на лошадях господа, которые азартно предвкушают скорую добычу… Среди русской знати подобное увлечение было весьма распространено на протяжении нескольких столетий. Им «болели» императоры и императрицы, великие князья, графы, генералы и даже малоимущие помещики из каких-нибудь отдаленных губерний. «…Кто же охоты собачьей не любит, / Тот в себе душу заспит и погубит…» — писал в своем стихотворении известный русский поэт Николай Некрасов.
Специалисты такую «промысловую забаву», столь популярную когда-то, называют комплектной псовой охотой. Сперва в рощу или перелесок выпускали стаю гончих, которая выставляла скрывающихся в зарослях животных на открытое место. Уже здесь наступала очередь «вступать в игру» сворам борзых, спущенных верховыми участниками действа. Затравленного этими быстроногими собаками зайца, лису, волка часто добивал кто-то из охотников. Однако в случае с серым существовал и иной, более эффектный финальный вариант. Один из егерей прыгал с коня на еще живого хищника, чтобы его сострунить — прижав к земле, вставить в пасть рукоять арапника, обмотав затем морду самой этой плеткой и не давая тем самым зверю возможности воспользоваться острыми зубами, а затем ремнем связать лапы. Ловко стреноженного подобным образом волчару взваливали на коня и везли трофей в усадьбу, чтобы все могли полюбоваться на беспомощного четвероногого разбойника, глядящего вокруг налитыми кровью от злобы глазами.
Без всяких натяжек можно утверждать, что увлечение псовой охотой было тогда своеобразным маркером, показывающим принадлежность человека к лучшим представителям благородного сословия: «…они хотели переспорить друг друга в том, кто из них в полном смысле охотник и, следовательно, дворянин». Ради такой цели приходилось идти на немалые расходы.
Судя по воспоминаниям современников, приличным для господина голубых кровей считалось иметь хоть десяток-полтора гончих, борзых. Поэтому обедневшие представители дворянства вынуждены были порой наводить экономию в быту, ради того чтобы выкроить деньги для обзаведения хвостатыми охотниками.
Впрочем, Шереметевых-то подобные проблемы не беспокоили. Эти графы занимали почетное место среди богатейших людей России. Потому и псовая охота шереметевская являлась одной из лучших. А ее «столицей» на протяжении долгих десятилетий XVIII и даже XIX веков оставалось Вощажниково.
Отдирай, Декрет и Каюк
Село это, которое расположено не так далеко от Ростова Великого, в перечень «бриллиантов» знаменитого Золотого кольца, очаровывающих массы отечественных и зарубежных туристов, не входит. Хотя намек на туристическую привлекательность здешних мест попался на глаза уже при въезде в населенный пункт. Правда, намек-то оказался основательно замаскированным.
Справа от дороги, метрах в 20–30 от нее, у крайних домов установлен информационный щит, обращенный почему-то фактически в чистое поле. Лишь сойдя с асфальта и предприняв небольшой марш-бросок по некошеной траве, корреспондент «МК» смог как следует рассмотреть надпись: «с. Вощажниково. Бывшая вотчина графов Шереметевых. Пожаловано в 1706 году Б.П.Шереметеву Петром I за особые заслуги перед Отечеством».
Именно с него, Бориса Петровича Шереметева — фельдмаршала, первым в России возведенного в графское достоинство, — началась история уникальной вощажниковской усадьбы. Надворные постройки здесь по распоряжению сиятельного владельца появились в 1717-м. Граф изначально хотел обустроить под Ростовом достаточно «камерное» поместье для отдыха на досуге. Важной составляющей такого отдыха являлась именно охота. Вот почему в Вощажниково стали возводить конный и псарный дворы.
Первые сохранившиеся благодаря документам признаки формирования шереметевской псовой охоты датируют 1718 годом. Увлечение ею перенял от своего отца сын, Петр Борисович. На одном из самых известных портретов П.Б.Шереметева кисти Ивана Аргунова граф запечатлен именно в охотничьем костюме, положившим руку на голову борзой. Скорее всего, это одна из любимых его собак, их звали Сервант и Хан.
Когда-то усадьба в Ростовском уезде была тесно связана с «первостатейной» московской резиденцией Шереметевых — Кусковым. Можно найти упоминания о том, что по распоряжению хозяина между его ярославской и московской вотчинами происходил «обмен кадрами специалистов». Партии отобранных в Вощажниково крестьян посылали на некоторое время работать в саду и в парке Кусково — набираться опыта. А сноровистые вощажниковские столяры да плотники пригодились для постройки и отделки зданий в парадной усадьбе графов. Возвратившись восвояси из командировки, эти умельцы занимались благоустройством имения под Ростовом Великим. Потому не кажутся явным преувеличением высказывания о том, что усадебные ансамбли Кусково и Вощажниково созданы фактически одними и теми же руками.
Поскольку поместье на ярославской земле было определено его владельцем как охотничья резиденция, здесь создали все необходимые условия для содержания и разведения собак специальных «добычливых» пород: построены псарни, щенятники, а при них дома, где жил персонал, заботящийся о графских сворах борзых и стаях гончих. Кроме того, имелись большие конюшни (как же обойтись на псовой охоте без резвых лошадей).
Масштабы «кинологического заведения» удается оценить по некоторым упоминаниям в старых документах. Вот, например, «Положение по псовой охоте, сколько при оной иметь людей, лошадей и собак и о потребном им корме», которое апробировал в 1795 году граф Николай Петрович — сын и наследник П.Б.Шереметева.
«…Правление псовой охоты составляется из шести человек… главный смотритель всегда при мне (Матвей Черкасов)…»
Упомянуты в графском указе «два доезжаючих или начальники русской и английской стаи…». Кроме того — стремянной, корытничий (ответственный за кормление собак, их содержание), подъячий. А еще — «псарский помощник», «валторнист» (труба-валторна была популярным атрибутом псовых охот), «фурщик» (требовалось ведь затравленных зверей, погрузив на повозку, доставить с полей в усадьбу), «наварщик» (повар для собачьей кухни). Все вощажниковские псари носили единого образца одежду: серые суконные кафтаны и камзолы.
Благодаря приведенным в графских распоряжениях цифрам мы можем узнать численность «охотничьего войска» Н.П.Шереметева.
Оказывается, в 1795-м штат его псовой охоты состоял из 10 человек. (А вот составленный двадцатью годами раньше, при графе Петре Борисовиче, список оказался гораздо объемнее — 34 человека.) Опекаемых же этими специалистами четвероногих охотников было во много раз больше.
«Собак своры Его Сиятельства (имеются в виду борзые. — А.Д.) — 12. Охотничьих — 3. Гончих — 50. Итого 65».
В другие периоды население вощажниковской псарни значительно отличалось. При Борисе Петровиче здесь содержали до 43 гончих и борзых. Потом бывали годы, когда поголовье четвероногих охотников становилось куда многочисленнее — 106, даже 144 собаки. Однако к рубежу XVIII–XIX столетий их количество сильно сократилось. К тому времени владелец графских поместий Николай Петрович Шереметев столь сильно увлекся театром, что комплектная охота отодвинулась для него на второй план.
В документах можно найти и некоторые упомянутые владельцами-вельможами «хвостатые персоналии»: гончие — выжлец (кобель) сероногий Ельмен, выжлец кнуропегий Юрило, сука серая, белоподпалая с крапинками Сиворна, выжлец Отдирай; борзые — кобель чубарый Декрет, кобель черный Каюк, кобель краснозагривый Молодец, сука муругая Мазура…
«За собаками смотреть прилежно»
Главными ценностями своего вощажниковского имения Шереметевы считали находящихся там псов для комплектной охоты. «За собаками смотреть прилежно. Чтоб содержаны были во всяком порядке и чистоте и всегда-ж были сыты… Задавание… собакам корма должно производимо быть при доезжаючих, стремянных, корытничем и подъячем. А из оных доезжаючий и стремянной, переменяясь посуточно, а корытничий всегда, одолжаются при… собаках находиться, поколе они корм съедят».
Первые владельцы этой охотничьей усадьбы не скупились на благоустройство собачьих жилищ. Чтобы хвостатые «добытчики» не мерзли зимой, велено было в каждом помещении настелить хороший дощатый пол, предусмотрели устройство лавок, на которых могли лежать животные…
Граф-хозяин очень беспокоился о сохранении кондиций своих стай и свор. «Собак со стороны отнюдь никаких не брать и в мою охоту не сообщать, ибо от того заводятся болезни».
Впрочем, его сиятельство порой сам принимал решение о «вливании новой крови» — приобретении животных у других охотников. Например, во время очередного посещения ярославских краев граф Петр Борисович купил у помещика из Переславля-Залесского 11 «выжловков» (кобелей гончей породы) и 7 сучек.
Тот же Петр Шереметев неоднократно выписывал породистый «контингент» из Англии. Новичков доставляли на корабле морем в Петербург, а там их брал под свою неусыпную опеку специально присланный в Северную столицу псарь. С бережением, поместив в аккуратные домики, поставленные на подводы, «аглицких» собак транспортировали в Москву, а оттуда многие из четвероногих иностранцев попадали в поместье графа под Ростовом.
Периодически шереметевских псов по распоряжению владельца вывозили из Вощажниково в Москву — в усадьбу Кусково, а иногда даже в столицу: граф со своими хвостатыми питомцами принимал участие в очередной псовой охоте, устраиваемой по царскому желанию (государыня Елизавета Петровна, например, являлась большой поклонницей такого активного времяпрепровождения). Следует учитывать, что Высочайшая охота была тогда своеобразной ярмаркой тщеславия — каждому вельможе лестно было козырнуть отборными, красивейшими собаками, обладающими непревзойденными качествами.
В само Вощажниково граф Борис Петрович, а потом его наследники наезжали с гостями в сопровождении большой свиты по нескольку раз в год.
Каждый такой приезд намечался заранее, к нему на месте шли тщательные приготовления: проводили уборку, а то и ремонт помещений, запасали продукты для обильных трапез… Сохранился датируемый августом 1755 года доклад управляющего имением о полной готовности к намеченному на сентябрь приезду Петра Борисовича Шереметева. «…Мука, овес, солод, пиво, что велено было исправить, все исправлено и в покоях Вашего Сиятельства и в люцких флигелях, кухнях… все ж прибрано и вычищено и в зале перегородка сделана, дрова и уголья заготовлены…»
Любопытно взглянуть на перечень того, что предназначено было для удовлетворения гастрономических потребностей знатных людей, живших 270 лет назад. В упомянутом отчете фигурирует много всяких съестных и питейных припасов. 20 пудов муки «крупичетой», 1 пуд сахару, ведро орехового масла, круп «грешневых и овсяных» около 3,5 четвертей (одна четверть овса тянет на 6 пудов), много свежей рыбы на леднике: 8 стерлядей, 10 судаков, 9 щук… икры паюсной 40 фунтов (без малого 20 килограммов), вина белого и красного 13 ведер, водки камфорной ведро, пива — 79 ведер, а еще — клюква, яблоки, грибы, разнообразная зелень…
Не менее интересно оценить, какие меры тогда, в XVIII столетии, богатый вельможа принимал для поддержания — говоря современным языком — трудовой дисциплины, а также сохранности материальных ценностей от расхищения.
Из распоряжений графа Н.П.Шереметева:
«За находящимися при псовой охоте людьми… иметь смотрение… и оказывающихся в пьянстве и других худых поступках, кто б таков ни был, вотчинному правлению, сковав, присылать за караулом для суждения в домовую канцелярию...»
«…Во все те места, где хранятся материалы, по надобностям, для приему и выдачи, вход иметь доезжаючим, стремянному, корытничему и подъячему, а в вотчине вход иметь в те места оным же смотрителям и брать с собою тамошнего выборного и старосту, а одному из них никому ни под каким видом не ходить. Если же кто-либо из них в противность сего учинить отважится, то с таковыми поступлено будет, яко с похитителями моих интересов… В держание же таковых дерзостей иметь те места за тремя печатями: доезжаючего, старшего стремянного и корытничего, а в вотчине сверх оных запечатывать вотчинною печатью…»
Другой документ из шереметевского архива приоткрывает нам подробности еще одной бытовой стороны охотничьих забав Шереметевых. Сохранилась ведомость о денежных расходах во время пребывания в Вощажниково графа Петра Борисовича (1745 г.).
Среди скрупулезно перечисленных сумм, которые были при этом потрачены, упоминаются выплаты крестьянам за их погубленную скотину и домашнюю птицу «графскою псовою охотою при ловле на поле зайцев». Так вот, тогда, оказывается, «попали под горячую руку» охотникам (или «под горячую лапу» их собакам), были затоптаны лихо скачущими лошадьми 57 пасшихся овец и 4 гуся.
Кирпичи его сиятельства
В отличие от его «побратима» — знаменитого московского Кусково, усадебному комплексу села Вощажниково были уготованы в советские времена очень тяжелые испытания.
«А где у вас тут раньше графский дом стоял?» — обратился я к местному жителю, встреченному на сельской улице. «Ступайте прямо по дороге и на той стороне увидите воинский мемориал — вот там».
После прихода к власти большевиков прежние шереметевские хоромы (каменное здание было построено взамен деревянного еще в первой половине XVIII столетия) приспособили под сельскую школу. Но перед тем почти все, что находилось внутри, вынесли-вывезли. Часть предметов меблировки, светильников приватизировали крестьяне, кое-что отправили в соседние населенные пункты уездного значения.
Школа просуществовала в бывшем усадебном доме чуть больше 10 лет. После того как в 1929-м случился пожар, учебное заведение перевели в другое место. Обгорелые руины графского «дворца» сохранялись вплоть до середины 1950-х, когда их полностью разобрали. Пригодный для использования кирпич был вывезен на стройку в Ростов Великий. Еще несколько лет спустя на месте здания разбили сквер и установили памятник местным жителям, которые погибли во время Великой Отечественной. К нашему времени от прежней барской усадьбы остались лишь едва угадываемые среди разросшейся зелени аллеи старого парка.
Судить о том, как выглядели интерьеры шереметевского дома в Вощажниково, мы можем теперь лишь по старым документам. Например, в описи вещей, датированной 1778 годом, которую предоставили в распоряжение корреспондента «МК» сотрудники Борисоглебского историко-художественного музея, помянуты «…по входе в залу на правой стороне… образ Сергия Радонежского… оклад серебряный… зеркала в рамах позолоченных с подсвечниками и наличниками медные…». Есть свидетельства, что на стенах комнат были повешены раскрашенные гравюры, изображавшие промысловых птиц и зверей.
Зато в центре села все-таки сохранились современники шереметевских псовых охот — два каменных храма. Один из них — Рождества Богородицы — был возведен первоначально еще в 1700 году, но в конце столетия его основательно переделали. Рядом находится необычного для этих мест вида — двухъярусная — церковь Живоначальной Троицы, построенная в 1790-е гг. По преданию, настенную роспись в ней, частично сохранившуюся доныне, выполнили братья Аргуновы — известные художники, бывшие крепостными Шереметевых.
Вощажниково даже в нынешнем его состоянии, когда оказались почти стерты с лица земли усадебные красоты села, — одна из очень интересных достопримечательностей Ярославской области. Хочется верить, что пример журналиста «МК», добравшегося до этой бывшей вотчины графов Шереметевых, окажется заразительным.
