Набираю сохранившийся дагестанский номер.
— Отец Павел, это журналистка из «Московского комсомольца», вы меня помните? Я приезжала к вам в Кизляр после нападения на храм великомученика Георгия Победоносца, где вы были настоятелем.
— Конечно, помню, — ответил он. — Я и теперь там настоятель, и еще секретарь Махачкалинской епархии.
— Сколько же лет пошло…
— Больше шести.
..Случайно ли, что сейчас трагедия произошла в Троицу? А тогда, в 2018-м, было Прощеное воскресенье.
Лужа окрасилась кровью
Это был первый теракт в регионе, напрямую связанный с религией. Он настолько не вписывался в привычную картину мира (межконфессиональное единство и сотрудничество на Северном Кавказе превыше всего!), что СМИ, пошумев один день, довольно быстро о нем забыли — непонятно было, что же со всем этим делать дальше... Решили, что больше такого не повторится, что это была случайность и объектом нападения могло быть любое здание. Было проще думать именно так.
…В тот вечер лужа у ворот храма окрасилась кровью. И оставалась такой, пока весеннее солнце ее не высушило. Телевизионщики, приехавшие снимать сюжет, подметили: «Красивый кадр».
Последний день Масленицы. В городском парке власти устроили празднество, и все силы правопорядка были оттянуты туда. Церковь никто не охранял. А кого охранять — бабушек? «Да за всю историю города чего тут только не было, но на храм никто не посягал. У нас и деревянная дверь такая, что ее легко вышибить. Если бы у убийцы было больше времени и он успел подняться по ступенькам, ворвался бы внутрь — жертв могло быть гораздо больше», — рассказывал мне шесть лет назад отец Павел Каликин.
Громкие хлопки на улице приняли за выхлопы автомобилей. А это была автоматная очередь...
И вдруг истошный крик: «Бегите обратно, в церковь, закрывайте дверь, по двору ходит человек и всех расстреливает».
Перед выходом из дома убийца «залогинился» — записал и выложил в Интернет клятву верности ИГИЛ (экстремистское движение, запрещено в РФ). Обещал вести непримиримую войну с неверными. С «неверными»... бабушками.
Погибли четыре. Надежда Сергеевна Терлиян, возглавлявшая паломническую службу в храме; известный в городе кардиолог Людмила Георгиевна Щербакова, заслуженный врач республики; Вера Сергеевна Блинникова, пенсионерка; Вера Гавриловна Моргунова, работница совета ветеранов, — в 1996-м, когда Радуев захватил городскую больницу, смело ходила на переговоры с боевиками.
Но была и пятая. Юродивая на паперти, которая в храм отродясь не ходила. Сидела на кованой скамеечке возле. Песни пела. То ли дурочка, то ли святая.
Ирина Мелькомова. От нее осталось единственное видео на телефоне у отца Павла. Тот снял его вскоре после того, как приехал в Кизляр.
Совсем молодой, 29 лет, даже не сын — внук здешним прихожанкам, семья его осталась в Махачкале.
Кизляр - город непростой. Не каждый согласится здесь служить. До отца Павла был батюшка, который пробыл всего несколько лет, а до этого — монах...
С каждым годом православных в Дагестане становилось все меньше. Церковные купола сменялись башенками мечетей.
Для пенсионерок храм в Кизляре был не просто храмом, но и клубом по интересам. Так же свято, как когда-то в пионерию, ныне верили они в Бога. Своих прихожанок отец Павел шутя называл «бурановскими бабушками».
И только она, Ирина, была как бы в стороне.
— Я только приехал — слышу, кто-то поет на улице: «У церкви стояла карета...», а потом без перерыва: «Ах, какая женщина...», — продолжал настоятель. — Спрашиваю у наших, кто это может быть. «Так это наша Ирка, вы ее еще увидите».
— Родителей ее дразнили. Они чудаковатые были. Мальчишки бегали за ее отцом по улицам и кричали, обзывались: «Сосик, Сосик» — это армянское имя, он армянин, родом из Баку, но они оттуда уехали, когда погромы начались, — рассказывали местные.
Бакинский армянин. Для тех, кто знает сложные взаимоотношения двух этих закавказских народов, не нужно объяснять, что это значит.
С раннего детства было видно, что и девочка не от мира сего: огромные руки, ноги, от болезни на лице выросли усы.
После смерти родителей Ирина прибилась к храму. Сидела на своей любимой скамеечке у ворот. Внутрь не входила, что вызывало недовольство у «истинно верующих»: раз уж просишь милостыню, так хоть причащайся, что ли.
«Ир, может, зайдешь в церковь все-таки?»
«Зайду, зайду. Вот в Сочи только съезжу и зайду» — Сочи был ее мечтой. Недостижимой, потому что дальше своего родного города с перегороженным в периоды КТО силовиками въездом, чтобы не пробрались террористы, Ирина нигде и никогда не бывала.
— «Батюшка, — просила у отца Павла. — Привези мне коробку конфет из Махачкалы». Он привезет, а в следующий раз она опять просит. «Ир, что же ты с конфетами делаешь-то?» — «А людям раздаю. Жалко их».
«Нельзя в церковь!»
В последние дни перед страшным Прощеным воскресеньем Ирина со всеми неожиданно распрощалась. «Ира, ты куда?» — «Уезжаю я от вас в Сочи. Не увидите вы меня больше никогда».
«Ирин, а в храм на прощание придешь?» — «Приду, приду». — «А крестик наденешь?» — «Надену».
Отец Павел и сам не знает, почему попросил тогда ее в последний раз спеть: «У церкви стояла карета...». Она стоит — на усатом лице улыбка, в руках пакет с подаянием.
Увидев, как легко боевик срезает одну за другой живые мишени, пожилых женщин, — Ирина кинулась наперерез со своей скамеечки, начала бить убийцу по лицу. «Ты куда идешь?! Ты куда?! Нельзя в церковь!» Она истошно кричала и все колотила его, колотила... Пакет с подаянием упал в лужу, окрасившуюся ее кровью.
Но несколько секунд, столь необходимых для того, чтобы успеть ворваться в храм, убийца потерял. Юродивая его задержала.
Вторая железная дверь храма со скрежетом закрылась. Те, кто успел забежать внутрь — беременные, с детьми, много же народу пришло в праздник, — были спасены.
Тут наконец подъехала машина с ОМОНом и был открыт огонь на поражение... 22-летний Халил Халилов — житель Кизлярского района, снимавший квартиру специально для того, чтобы подготовить теракт, — был убит на месте.
Двоюродный брат его, как оказалось, уже несколько месяцев воевавший в Сирии, звал Халила к себе. Оставалось только доказать свою полезность и преданность «Исламскому государству».
Ирину Мелькомову, юродивую Ирину, нищую духом, не просившую для себя ничего и никогда, похоронили в церковном дворике, слева от храма, если стоять к нему лицом. Пять крестов теперь расположены рядом. Четыре безмолвные жертвы и она, давшая отпор, пятая.
Я еще подумала тогда, глядя на эти простые могилы, может было, и смысл ее жизни был — просидеть до положенного часа на своей скамеечке... А потом спокойно уехать в Сочи, то есть в рай.
Не проходят мимо без молитвы
— Отца Николая Котельникова похоронят в Дербентском храме у алтаря, и Михаила тоже на территории храма — но в Махачкале, — опомнившись от нахлынувших воспоминаний, проговорил отец Павел.
— Как святых или великомучеников, как нищенку Ирину, — произнесла я. — Мне их судьбы показались чем-то похожи. Интересно, помнят ли ее в Кизляре?
— Конечно, ни один прихожанин не проходит мимо ее могилы без молитвы. Миша был тоже очень простой человек, самый обычный. Иногда по несколько раз просишь его что-то сделать, а он забывает все, но так-то добрый. Когда-то был женат. Детей у него не было. В общем, работа в храме была для него всем.
— Вот ведь считается, что снаряд в одну воронку два раза не попадает, а вы сами уже дважды пережили нападения на храмы.
— Нет, в этот раз меня в Махачкале не было, — опроверг отец Павел. — Я как раз ехал в Кизляр. Позвонила дочка Николая Котельникова, настоятеля, который был убит. Сказала, что у них творится. Я быстро набрал к нам в храм, там как раз служба шла, и крикнул, чтобы закрывали двери.
— Все, как тогда…
— Если честно, предчувствие нехорошее давно уже было, должно случиться что-то. Очень много людей, похожих на ваххабитов (движение запрещено в РФ. - Прим. ред.), у нас в краях последнее время появилось. Давно такого не было. И около храма я их тоже видел, понимал, что это не к добру. Так все и произошло.
— Получается, что Михаил ценой своей жизни отстоял храм.
— У него при себе то ли газовый пистолет был, то ли травматический. Пока двери в храм закрывали, он пытался дать отпор. Стрелял до последнего…
— Его похоронят, как и Ирину Мелькомову, на территории храма, который он защитил.
— Было принято такое решение. Отца Николая в Дербенте, а Михаила в Махачкале.
…И все-таки это больше чем подвиг. «Может быть, когда-нибудь наша блаженная Ирина станет новомученицей или ее даже канонизируют. Ведь она столько жизней спасла», — мечтали кизлярские бабушки в 2018 году.
Конечно, никакой мученицей она не стала. Как не станет им, видимо, и Михаил. Герои у нас другие. Может быть, охранника наградят государственной наградой. Но это не точно.
Странно, но фамилии Миши никто журналистам не назвал и не вспомнил. Как будто и не было у него фамилии.
