Письмо из ФСИН
«В газете «Московский комсомолец» 27.05.2024 вышла публикация Евы Меркачевой «Половина без зубов»: в Думе обсудили жуткую ситуацию в женских колониях». Изложенная в публикации информация, как и ее название, отражают лишь частное мнение журналиста и не соответствуют истиной картине содержания женщин и женщин с детьми в местах лишения свободы.
Реальное положение дел в учреждениях уголовно-исполнительной системы Российской Федерации нами не преувеличивается и не приукрашивается. Мы понимаем, что не все идеально, и постоянно работаем над проблемными вопросами и устранением имеющихся недостатков.
Во всех следственных изоляторах УИС созданы технические условия для осуществления телефонных звонков, однако вопрос предоставления телефонных разговоров подозреваемым и обвиняемым входит в компетенцию лица или органа, в производстве которого находится уголовное дело, либо суда. В исправительных колониях подобные ограничения отсутствуют.
Родоразрешение беременных женщин, содержащихся в местах лишения свободы, проводится в условиях учреждений гражданского здравоохранения по территориальной принадлежности. Рекомендуемое время совместного пребывания родильницы и новорожденного в медицинской организации, в соответствии с Порядком оказания медицинской помощи по профилю «акушерство и гинекология», после физиологических родов составляет трое суток, о чем заявлено Стрельник Е.В. на «круглом столе». Вопрос выписки из акушерского стационара находится сугубо в компетенции лечащего врача, по решению которого срок пребывания роженицы может быть продлен или сокращен в зависимости от состояния здоровья матери и малыша. В подавляющем большинстве случаев женщины выписываются из родильного дома совместно с ребенком.
Препятствий для совместного пребывания матери и ребенка при проведении обследования и лечения в условиях учреждений гражданского здравоохранения на законодательном уровне не установлено. Однако не все матери соглашаются сопровождать своего ребенка и зачастую дают информированное согласие на вывоз ребенка в сопровождении медицинского работника.
Утверждение, что «сегодня совместное проживание действует в качестве… меры поощрения!», носит явно надуманный характер. Дети в возрасте до двух лет живут совместно со своими матерями, остальные женщины могут общаться с детьми в свободное от работы время без ограничения. Разрешение совместного проживания с детьми к видам поощрений, применяемых к осужденным к лишению свободы, не отнесено. Причинами раздельного пребывания являются решение матери, а также нежелательность по ряду объективных медико-социальных факторов, установленных комиссией исправительного учреждения по решению вопроса о совместном проживании, на что в своей статье косвенно указывает и Ева Меркачева: «Треть рецидивисток из тех колоний, что я проверяла как член СПЧ, — с подтвержденными психическими диагнозами».
Необходимо отметить, что вопросам охраны здоровья женщин в местах лишения свободы уделяется повышенное внимание. В штате медицинских частей имеются врачи различного профиля, в том числе гинекологи, стоматологи и психиатры. Обеспеченность медицинскими работниками лиц, содержащихся в местах лишения свободы, более чем в два раза превышает аналогичный показатель в гражданском секторе здравоохранения. Доступность медицинской помощи женщинам в условиях УИС зачастую выше, чем за пределами исправительных учреждений.
Все поступающие в учреждения УИС женщины проходят первичный медицинский осмотр, что позволяет своевременно выявить нуждающихся в неотложной медицинской помощи. В следственных изоляторах и исправительных учреждениях ежегодно проводятся профилактические медицинские осмотры, «дни здоровья», «марафоны здоровья» с привлечением специалистов учреждений гражданского здравоохранения. В местах лишения свободы многие женщины впервые узнают о своих серьезных болезнях, таких как ВИЧ-инфекция, гепатит, туберкулез, приобретенных до поступления в исправительные учреждения, начинают получать квалифицированную медицинскую помощь и сопровождение.
Оказание терапевтической и хирургической стоматологической помощи осужденным в учреждениях УИС является бесплатным и доступным для всех. Протезирование зубов относится к дополнительным услугам, которые могут быть оказаны осужденным за счет их собственных средств.
Заявление автора о том, что «выросла смертность в местах не столь отдаленных», является необоснованным. По данным Федеральной службы государственной статистики, в 2023 году уровень смертности в учреждениях УИС ниже, чем в Российской Федерации, в 2,3 раза. В 2023 году снижение показателя смертности в учреждениях УИС составило 1,2%.
Продолжительность рабочего времени в учреждениях УИС и оплата труда осужденных к лишению свободы регламентируется Трудовым кодексом Российской Федерации. Осужденные получают заработную плату не ниже установленного МРОТ. При неполном рабочем дне или неполной рабочей неделе оплата производится пропорционально отработанному времени или в зависимости от выработки. По итогам 2023 года 97,3% от численности осужденных женщин, подлежащих привлечению к труду, были трудоустроены.
В вопросах соблюдения прав осужденных, привлеченных к труду, Генеральная прокуратура занимает принципиальную позицию.
Питание подозреваемых, обвиняемых, осужденных, в том числе женщин, соответствует требованиям сбалансированного питания по энергосодержанию, соотношению белков, жиров и углеводов, что подтверждается как ведомственным контролем, так и надзорными органами.
В случае водворения в ШИЗО нарушителей установленного порядка отбывания наказания, помимо комплекта нательного нижнего белья, осужденным выдается закрепленный за этими помещениями комплект одежды в соответствии с нормами вещевого довольствия, прошедшего санитарную обработку. Перед водворением в ШИЗО осужденные в обязательном порядке проходят медицинский осмотр.
Укреплению физического здоровья женщин способствует обязательное проведение утренней зарядки, регламентированной правилами внутреннего распорядка учреждений. Кроме того, во всех учреждениях УИС имеются спортивные площадки, игровые и тренажерные залы, оснащенные необходимым оборудованием, в том числе фитнес-ковриками, полусферами, мячами, гантелями и т.п.
Автор статьи, используя провокационный стиль публикации и искажая истинную картину, способствует формированию у читателей ошибочного мнения о ведомстве в целом, тем самым оказывая негативное влияние на деловую репутацию УИС.
С учетом изложенного просим Вас в соответствии с требованиями статьи 43 Закона Российской Федерации от 27.12.1991 №2124-1 «О средствах массовой информации» опровергнуть необъективные сведения и принять меры по исключению подобных публикаций.
Заместитель директора А.В. Хабаров».
Пояснения для читателей
Господин Хабаров обращается не ко мне как к автору публикации (и не сделал ни одной попытки со мной связаться). Потому ниже — ответ не ему, а пояснения для читателей.
Увы, то, что половина женщин-рецидивисток в колониях без зубов, объективная реальность. Это вовсе не означает, что зубы им выбивают сотрудники. Эти женщины в большинстве своем вели асоциальный образ жизни, пили, употребляли наркотики. У кого-то просто не было денег на то, чтобы вставлять себе зубы. И это проблема, которую я предложила сообща решать. Ведь женщины рано или поздно освободятся. А кто возьмет на работу в прошлом такую «уголовницу», еще и без зубов? Это значит, что дорога ей, скорее всего, только обратно в колонию. На «круглом столе» в Госдуме я призывала всех заинтересованных лиц (не только руководителей ФСИН) подумать, как можно было решить эту проблему. Предлагался даже готовый вариант: привлекать стоматологические клиники, которые готовы делать протезирование бесплатно или за самую низкую цену. При этом необходимо рассказывать женщинам-заключенным про возможность протезирования за решеткой. Сегодня не в каждой колонии есть в штате стоматолог, а выездной бывает нечасто и предлагает порой не лечить зуб, а сразу вырывать. Про возможность вставить зубы (за плату, разумеется) некоторые женщины в отдельных ИК вообще не слышали, другие не могут себе это позволить, поскольку получают крайне мало. В ШИЗО одной из колоний я встретила женщину 40 лет, у которой не было ни одного зуба. Худющая (жевать-то нечем), в странной робе… Как вы думаете, сколько у нее шансов на воле социализироваться и больше за решетку не вернуться?
В целом многие представительницы прекрасного пола, которые не первый раз оказались в колонии, выглядят, как бы помягче выразиться… Меньше всего они похожи на женщин, в общем… Если на воле они за последние годы почти не бывали, а все время проводили в колонии, то, выходит, за решеткой им не помогли привести себя в порядок. И таких женщин, увы, очень много. Во время проверок женских ИК мы общались с представительницами прекрасного пола, у которых нынешняя судимость — внимание! — шестая, седьмая и даже восьмая по счету. В 2021 году правозащитники зафиксировали феномен: осужденных в третий, четвертый и более разы (всего 140 676) в России было больше, чем получивших срок впервые (137 430) или во второй раз (74 474). К слову, после того как я обратила на эти цифры внимание, ФСИН убрала статистические данные со своего сайта. А они прямо свидетельствуют: система не исправляет, рецидив растет.
Я не говорю, что возвращать человеческий облик тому из заключенных, кто его потерял, — обязанность только сотрудников ФСИН. Это нужно делать сообща, привлекая в том числе институты гражданского общества, образовательные учреждения, возможно, частный бизнес и госкорпорации (чтобы была у женщин за решеткой хорошая высокооплачиваемая работа). В некоторых колониях уже достигли отличных результатов, но не везде. В этом году вступил в силу закон о пробации (о нем правозащитники давно мечтали), за что огромное спасибо Минюсту. Но если ФСИН не будет заниматься проблемами осужденных, то мало что изменится.
Про укрепление физического здоровья женщин, игровые и тренажерные залы, фитнес-коврики, полусферы, мячи и гантели хотелось бы сказать отдельно. Ни в одной (!) женской колонии из тех, что я проверяла с коллегами, не было спортзала. Соответственно, и ковриков с гантелями тоже. В этих колониях были спортплощадки на открытом воздухе, но в большинстве своем они даже не использовались. Об этом, к слову, я писала в своем отчете, который отправляла на имя директора ФСИН России. Так что есть у меня большие сомнения, что в колониях повсеместно занимаются спортом (если не считать построение на плацу и зарядку).
Снова про медицину. Опять же в тех колониях, где мы были, не оказалось ни гинеколога, ни терапевта, ни психиатра, ни других врачей, штатные единицы которых предусмотрены. В одной из ИК я хотела поговорить с начальником медчасти. Так вот, даже ее не было (уволилась несколько месяцев назад). Из всех медиков в наличии оказалась только фельдшер. Эту беду мы обсуждали с начальниками региональных УФСИН, думали, что делать, чтобы привлечь медиков на работу (не хотят они работать с очень сложным контингентом за маленькую зарплату). На фоне этого «марафоны здоровья» выглядят «потемкинскими деревнями».
По поводу смертности в учреждениях СИЗО и колониях, увы, ФСИН предпочла закрыть эти данные. Но начальник медуправления столичной ФСИН Галина Тимчук на заседании Общественного совета уполномоченного по правам человека по Москве в декабре 2022 года заявила, что смертность в московских СИЗО выросла почти на 40% по сравнению с прошлым годом! И она же добавила, что абсолютное большинство умерло от заболеваний. Москва, конечно, не вся Россия. Но в 2023 году министр юстиции РФ Константин Чуйченко на расширенной коллегии Минюста РФ заявил: «Несмотря на снижение численности спецконтингента, смертность остается на прежнем уровне».
Мне кажется, этого достаточно.
Про питание и ШИЗО тема отдельная, большая. И когда господин Хабаров говорит, что с этим вообще нет проблем, только диву даешься... Слов не хватает, если честно. Скажу только, что лично я как правозащитник регулярно получаю жалобы на питание в местах лишения свободы.
А вот про рожениц хочу пояснить подробнее. Совершенно непонятно, зачем скрывать тот факт, что в ряде регионов осужденных женщин почти всегда выписывают из роддомов в день родов или спустя сутки, а их дети остаются в медучреждении. При этом женщина ничего не знает о судьбе своего малыша, у нее пропадает молоко и т.д. В этих случаях виноваты медучрежения, и проблему надо решать, а не замалчивать. Приведу несколько примеров.
Во время проверки мной СИЗО Москвы ни одна из родивших женщин не сказала, что ее выписали вместе с ребенком. Все жаловались: сначала возвращают в камеру их, а потом привозят малыша. В одном случае (мы все фиксировали в документах, это есть в журналах ОНК) женщина сообщила, что ее выписали из роддома в СИЗО через два дня, а малыш остался в больнице на месяц. Она его не видела этот месяц и сходила с ума.
В конце прошлого года член ОНК Москвы, врач Мария Ботова публично написала про роды одной заключенной: «Малыш родился здоровый. И маму выписали через 2 часа после родов. 2 часа! Родильнице «настоятельно рекомендовали» подписать отказ от дальнейшей медицинской помощи, что ей и пришлось сделать. Как думаете, хочет ли женщина (первородящая) через 2 часа выписаться из роддома и поехать в СИЗО? А что насчет осложнений, часто возникающих после родов? Маточные кровотечения могут быть опасны для жизни! А мониторинг состояния младенца? Он еще только родился и уж точно ни в чем не виноват. Право заключенных на оказание медицинской помощи и охрану здоровья согласно законодательству не может быть ограничено». Подписываюсь под каждым ее словом. И надеюсь, за подписью Хабарова не придет письмо с жалобой в ОНК или куда-то еще уже на Ботову.
В этом году из СИЗО №6 вывезли в больницу детей из целой камеры. Без мамочек. Думаете, матери отказались их сопровождать? Они сообщали близким, что слезами заливаются, переживая за жизнь малышей. Бабушка одного такого ребенка добилась приема у следователя по уголовному делу ее дочери, и он ей письменно разрешил находиться в больнице с внучкой. Можно сказать, лайфхак. А что делать тем, у кого нет таких бабушек?
Если ребенок заболевает в колонии, то его чаще всего вывозят в больницу одного. Господину Хабарову не известно, наверное, что есть группа волонтеров, которые приезжают к таким детям, чтобы за ними ухаживать: поменять памперсы, покормить из ложки, поиграть. Увы, этих волонтеров на всех детей не хватает...
Выходит, искажает истинную картину как раз господин генерал (и те, кто ему подготовил это письмо).
В среде блогеров и журналистов (и не только) хорошо известно понятие «фотоотчет», это название явления, когда по фото, бумагам все хорошо, всего хватает, проблем никаких нет, хотя реальность совсем иная. Это явление несет беды всей стране, потому что из-за приукрашивания действительности не принимаются нужные меры. Письмо Хабарова — аналог такого «фотоотчета».
Об одном «фотоотчете» ФСИН уже говорит вся страна. Напомню, что накануне захвата следственного изолятора в Ростове ФСИН опубликовала материал, в котором служба безопасности этого СИЗО называлась самой лучшей и профессиональной в регионе, сам изолятор — образцово-показательным. А потом весь мир увидел страшную правду: террористы с длинными бородами, с повязками с запрещенной символикой, с флагами террористической организации приставляли ножи к горлу сотрудников и записывали все это на видео. Сейчас уже известно, что за деньги в этот СИЗО можно было пронести что угодно, что он был страшно переполнен, что террористы содержались в вольготных условиях и т.д. На этом фоне «фотоотчет», подготовленный подчиненными Хабарова про этот СИЗО, просто шокирует.
И повторюсь: не статьи журналиста-правозащитника оказывают негативное влияние на деловую репутацию уголовно-исполнительной системы, а скандалы, провоцируемые самими сотрудниками. Жаль, что эта очевидная истина совсем неочевидна для руководителей ФСИН.
Ева Меркачева
Открытое письмо директору ФСИН А.А.Гостеву
Уважаемый Аркадий Александрович!
Не знаю, видели ли вы письмо, которое пришло в редакцию, но полагаю, что нет. Уверен, вы бы не допустили его отправки, поскольку это противоречит принципам порядочности в моем понимании. Письмо, опять же в моем понимании, похоже на донос. У генерала Хабарова есть телефон Евы Меркачевой (а если нет, то ему не составило бы труда его найти), чтобы позвонить, пригласить на встречу и высказать свои претензии, обсудить. В конце концов, он мог бы написать ей, а не мне и не в другие инстанции. Но так поступил бы человек, который готов к взаимодействию, а не просто хочет конфликта.
Ева пишет о тюрьмах и занимается правами заключенных почти 20 лет. Многие из ее материалов были неприятны системе, отдельным ее сотрудникам, потому что она всегда честно и объективно описывала современную тюрьму. Журналист, как хирург, он не должен говорить пациенту и его окружению, что все хорошо, он должен резать, пусть по самому больному. Только так возможны изменения, только такой путь к выздоровлению.
Ева писала про тюрьму при пяти (!) ее директорах — Юрии Калинине, Александре Реймере, Геннадии Корниенко, Александре Калашникове и теперь уже при вас. В течение девяти лет она практически ежедневно бывала в тюрьмах как член ОНК, она единственная объехала все колонии для пожизненно осужденных. Многие считают ее одним из главных экспертов в стране в области прав человека в местах принудительного содержания. На эту тему она уже который год выступает перед президентом России, предлагает решение проблем в уголовно-исполнительной системе, итогом чему всегда становятся поручения главы государства.
Сама система ФСИН по-разному реагировала на публикации и выступления Евы. Руководство не всегда соглашалось, с ней спорили, дискутировали. Но всегда это было открыто. И часто в итоге с Евой соглашались, меняли порочную практику, увольняли садистов и коррупционеров. Как раз это (реакция на проблему, а не ее укрывательство) способствовало повышению престижа службы, о котором пишет Хабаров. Именно поэтому у Евы есть благодарность и почетная грамота от директора ФСИН, высшие награды ФСИН — серебряная и золотая медали.
Всегда были и будут те, кто недоволен оглаской, но в некоторых случаях она — единственный способ решения проблем. А их в уголовно-исполнительной системе предостаточно, что подтвердил трагический инцидент в Ростовском СИЗО №1, где террористы захватили сотрудников. Вместо того чтобы писать опровержения, Хабарову и его подчиненным, на мой взгляд, стоило бы уделять больше внимания профилактике распространения террористической идеологии в СИЗО и колониях, борьбе с пытками и смертностью, улучшению медицинского обеспечения заключенных, защите прав сотрудников.
Хабаров в своем письме просит меня оградить (в его лице, видимо, весь ФСИН) от публикаций Евы. А я прошу вас оградить (и в моем лице журналистов и правозащитников) от кляуз Хабарова и других ваших подчиненных, которые хотят задушить свободу слова. В прошедший год Еву как члена СПЧ не пустили ни в одну женскую колонию (насколько я знаю, это решение подписывалось Хабаровым) после того, как она рассказала о ситуации в этих учреждениях. И это, надо сказать, нонсенс. Полагаю, что Хабаров и те, кто стоит за подписанным им письмом, как огня, боятся Евиной объективности (по-другому она рассказывать об увиденном не умеет, за что люди ей и благодарны). Боятся правды? Страх — главная причина доносов.
Президент Владимир Путин в своих последних выступлениях подчеркивал важность взаимодействия власти и народа, власти и институтов гражданского общества, власти и журналистов. Надеюсь, вы это поддерживаете.
С уважением и надеждой на взаимодействие главный редактор «МК», председатель Союза журналистов Москвы, член СПЧ Павел Гусев.
