Коварный старт гитлеровской операции «Барбаросса» комдив Бондовский встретил у самой границы. Его 85-ю стрелковую дивизию за несколько недель до нападения Германии на СССР передислоцировали с Урала в Белоруссию — под Гродно. Годы спустя Александр Васильевич рассказал некоторые подробности о тех июньских днях 1941-го. Записи воспоминаний ветерана сохранились в фондах Гродненского историко-археологического музея.
«Наши планы боевых действий — груда ненужных бумаг»
То, что скоро предстоит схлестнуться с немцами, не вызывало сомнений у Бондовского и его ближайших соратников. Подобные же выводы сделало и вышестоящее командование: в начале июня из армии поступил приказ подготовить план действий восемьдесят пятой, если нацистская Германия нарушит пакт о ненападении и двинет войска через границу.
А.Бондовский: «В Гродно дивизия прибыла за месяц до начала войны и расположилась в лагере Солы… По заданию… командарма-3 (командующего 3-й армией, в которую входила 85-я СД. — А.Д.) Кузнецова В.И. около двух недель группа командиров штаба дивизии разрабатывала план действий дивизии и ее частей на случай войны. Разработка была закончена 20 июня 1941 года. Утверждать их должен был 22 июня командарм-3…»
Судя по рассказу генерала, подготовленный вариант вполне соответствовал доминировавшему тогда в СССР лозунгу «Бить врага на его территории!»: «При активных действиях немцев на государственной границе… дивизия должна была наступательными действиями ликвидировать вторжение на нашу территорию и восстановить положение на границе. Окончание марша предполагалось к исходу первого дня войны».
Однако, как уточнил далее Александр Васильевич, итоги работы дивизионных штабистов-тактиков оказались в итоге бесполезной вещью: «Разработка плана действий дивизии настолько была засекречена, что выполнить его было очень трудным делом… Планы… хранились в сейфе оперативного отдела штаба 3-й армии законвертованными и опечатанными.
Явившись к начальнику штаба 3-й армии генерал-майору тов. Кондратьеву около 24 часов 21 июня, я стал настойчиво добиваться устранения всех ненормальностей, созданных при разработке планов. Особенно настаивал на том, чтобы командиру части было разрешено изучить план. Тов. Кондратьев согласился с моими доводами. Обещал утром 22 июня доложить мои соображения и просьбы командарму».
Увы, такое «устранение ненормальностей» утром 22-го было по понятным причинам уже никому не нужным. Реальное развитие событий перечеркнуло все засекреченные разработки штаба.
Происходившее ночью с 21 на 22 июня 1941 года, сам момент начала войны, Александр Васильевич хорошо помнил даже много лет спустя: «Закончив дела в штабе армии, я поспешил в штаб дивизии, где меня ожидала группа командиров управления дивизии, созванная на совещание (по деятельности служб снабжения)… Работа совещания была закончена в 3 ч. 30 мин. 22.06.1941, и участники его были отпущены на отдых… Вернулся в кабинет, где меня ожидал начартдив (начальник дивизионной артиллерии. — А.Д.) полковник Тарасов. С ним скоро был решен вопрос о дозавозе недостающих боекомплектов боезапасов 23 июня… Неожиданно для нас весьма неприятно провыла, а затем, издав резкий неприятный звук, разорвалась бомба, а за ней начали рваться другие. Сквозь разрывы отчетливо слышался противный вой самолетов. Как-то невольно у меня из груди вырвался тяжелый вздох: «Ну, Тарасов, война началась!»
«Да, это война», — так же тяжело вздохнув, сказал Тарасов. В течение всей моей сознательной жизни у меня выработалась привычка фиксировать время (важного) события. Так и тогда за тяжелым вздохом я машинально потянулся к ручным часам. Часы показывали 4 часа 22.06.1941.
Первые разрывы авиабомб послужили сигналом тревоги. Части дивизии… быстро поднялись и начали рассредоточиваться в районах северо-восточной окраины города и рощах западнее лагеря Солы...
В числе первых телефонных сигналов ко мне был звонок от начальника оперативного отдела штаба армии полковника Пешкова. Он… предложил послать в штаб армии командира за планами (действий) дивизии (теми самыми, «законвертованными». — А.Д.). Я отказался получать планы, ибо для меня, да и не только для меня, было ясно, что наши планы ни больше ни меньше как груда ненужных бумаг. При моих явках по вызову в штаб армии как утром, так и днем 22.06.1941 ни наштарм, ни начальник оперативного отдела о планах не вспоминали, ибо было видно, что события развиваются далеко не по плану и вопреки ему».
Происходившее на протяжении первых суток войны в описаниях комдива-85 несколько отличается от «классических» картин, которые представлены в художественной литературе, в фильмах.
А.Бондовский: «Город Гродно имел объекты, большое военное значение которых было бесспорно… Внезапное появление бомбардировщиков и первые разрывы авиабомб, сброшенных ими… вызвали разрушения, панику и потери среди населения. Первое появление бомбардировщиков скоро перешло в беспрерывное пребывание их в воздухе над Гродно и прилегающими к нему районами.
…Авиация противника бомбила расчлененные колонны полков, двигающиеся на оборонительные участки, бомбила при занятии позиций и при окапывании. Потери были незначительные. Бомбежка прекратилась с наступлением темноты.
…В течение 22 июня наземного воздействия со стороны противника на нашу оборону (позиции частей 85-й СД. — А.Д.) не было… К концу дня над армией нависла угроза охвата ее с флангов и прорыва немецко-фашистских войск к переправам через реку Неман… Командарм принял решение в ночь с 22 на 23 июня, оставив Гродно, отвести войска на рубеж р. Котра и Свислочь… Чтобы замедлить продвижение противника, командарм приказал… осуществить взрыв железнодорожного и городского мостов через р. Неман…
…Тяжелую картину увидели мы на дорогах, идущих из Гродно в сторону нового рубежа обороны… в одиночку и группами стояли подбитые автомашины или остовы сожженных автомашин нашего 2-го автомобильного батальона… Только отдельным машинам удалось оторваться от колонны и уйти в укрытия».
Буквально с первых же часов немецкого наступления для войск 85-й СД начались проблемы с нехваткой боеприпасов и продовольствия. Все транспортные коммуникации оказались нарушены. В таких условиях приходилось действовать по обстоятельствам.
А.Бондовский: «Создалась очень трудная обстановка со всеми видами снабжения… С 24 июня дивизия вынуждена была перейти на использование носимого НЗ продовольствия. В последующем продовольствие добывалось путем изъятия из складов, оставленных интендантствами или ушедшими вглубь страны советскими организациями… иногда нас снабжали колхозники… Бывали дни, когда люди ничего не получали, так как достать продукты не представлялось возможным. Лошади содержались исключительно на подножном корму… В дальнейшем пополнение боеприпасами проходило только за счет собирания патронов, гранат у раненых и убитых бойцов, а снарядов — за счет оставленных на поле боя другими частями… Горючее добывалось только путем слива его из выбывших из строя или оставленных на поле боя машин».
Александр Васильевич вспомнил несколько случаев, когда его подчиненным приходилось сталкиваться с вражескими шпионами и диверсантами. Один из таких эпизодов датируется 23 июня, когда дивизия отходила от границы: «Авиация противника почти беспрерывно была в воздухе, над боевыми порядками обороняющихся частей… бомбила их. Во второй половине дня командир пулеметной роты 103 СП ст. лейтенант Одногулов с группой бойцов пошел за водой в совхоз. Во дворе одного из домов группа арестовала двух мужчин, раскладывавших цветное полотнище (квадраты и треугольники), и двух женщин, находившихся на чердаке с биноклем, и доставила их в штаб полка. Оказалось, что арестованные вели непрерывное наблюдение за действиями наших подразделений… Потому-то так прицельно бомбили немецкие самолеты».
Тройной воздушный бой
Интересные подробности привел генерал, рассказывая о нашем противостоянии атакующим армадам люфтваффе.
А.Бондовский: «346-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион дивизии в течение дня 22 июня сбил над районом лагеря Солы — южная окраина Гродно 5 самолетов… По технике стрельбы зенитной артиллерии того времени это считалось хорошим показателем…
…Ближе к вечеру на КП дивизии был доставлен пленный немецкий летчик. (Его) самолет был подбит. Сам он выбросился на парашюте, но неудачно приземлился на позиции гаубичного артполка… Осмотром было установлено, что на летчике два костюма: под обычным форменным костюмом были брюки и куртка гражданского образца, дававшие ему возможность в случае вынужденной посадки… смешаться с общей массой людей, продолжая разведку, но уже на земле…
Летчик держал себя нагло, вызывающе, не как пленный, а как победитель: неохотно отвечал на вопросы, касающиеся действий немецких войск и авиации, не во всех его показаниях была правда. Пленный настойчиво добивался возможности самому задавать вопросы допрашивающему, в частности, он интересовался, как идет наступление германских войск, имеющих задачу взять Минск… Он рассказал… что был сбит нашим летчиком, таранившим его машину…»
Далее Александр Васильевич упомянул о встрече с тем самым «сталинским соколом», который отважился на таран. Авиатора, спасшегося на парашюте, подобрали красноармейцы и доставили в медсанбат. Бондовский в своих воспоминаниях рассказал историю героя.
Этот старший политрук — «жаль, что я не смог удержать в своей памяти фамилию», — дежурил с напарником в своем истребительном полку, остальные летчики, по его словам, «были в Минске, в театре или на каком-то вечере». Когда в воздухе появились немецкие самолеты, оба дежурных взлетели им навстречу, хотя приказа вступать в бой еще не поступало, — то есть фактически действовали самовольно! В первом же воздушном бою старший политрук «завалил» 2 или 3 «юнкерса», но и его «ястребок» оказался подбит. Пилот все-таки смог дотянуть до аэродрома. Там он, невзирая на то, что был ранен, сразу пересел в другой самолет и взмыл в воздух. На сей раз успел уничтожить еще одну вражескую крылатую машину, но опять оказался подбит и получил новые ранения. Это не помешало, однако, вновь благополучно приземлиться на аэродроме. Он взлетел на третьем по счету истребителе и продолжал сражаться в воздухе до тех пор, пока не кончились боеприпасы. Тогда, желая остановить врага, решился на таран. В итоге храбрец все-таки уцелел, хотя получил в боях 22 июня более десятка ранений.
Приказано атаковать
Хотя обстановка на Западном фронте складывалась весьма неблагоприятно для частей Красной Армии, из Москвы командующему — генералу Дмитрию Павлову поступали директивы об организации немедленного встречного удара с целью изгнать врага с советской территории. Он, выполняя распоряжение, приказал командарму Кузнецову отбить у гитлеровцев город Гродно. В данной операции — практически неподготовленной и явно авантюрной — участвовала и 85-я СД.
А.Бондовский: «Во второй половине ночи с 23 на 24 был получен боевой приказ командарма-3. Дивизии ставилась задача… наступать на Гродно с целью восстановить прежнее положение...»
По воспоминаниям комдива, это отчаянное контрнаступление пытались провести, двигаясь к городу двумя колоннами. Однако ситуацию сильно осложняли действия вражеской авиации.
А.Бондовский: «Со стороны Гродно появилась девятка «юнкерсов». Началась бомбежка левой колонны. На смену отбомбившимся «юнкерсам» появилась девятка «мессершмиттов», начавшая штурмовать, поливать огнем колонну. На смену штурмующим «мессершмиттам» появилась новая девятка «юнкерсов»… Так штурм чередовался с бомбежкой беспрерывно, в течение 9,5 часов… Правая колонна начала бомбиться и штурмоваться несколько позднее… От бомб и пулеметного огня колонны понесли очень большие потери, особенно в орудиях, машинах, конском составе… Колонны были прижаты к земле до наступления темноты…
Марш дивизии на Гродно… не исключал опасности охвата правого фланга со стороны северо-восточнее берега р. Неман, а увеличивал эту опасность…. Не было известно, какие части действуют 23–25 июня на северо-восточном берегу р. Неман и с какими задачами. Не слышно и боя на том берегу. На фланге и в тылу возможно было появление немцев…
Движение к Гродно с утра 25 июня возобновилось сначала в расчлененных колоннах, а затем в боевых порядках. Бомбардировщики и штурмовики беспрерывно были над наступающими полками, бомбили и штурмовали. …Наступление боевых порядков шло медленно: люди физически и морально измотаны… части сильно ослаблены в технике, особенно в тяге. Орудия передвигались с помощью бойцов…
Наступление продолжалось до темноты. Около 22 часов был получен приказ на отход дивизии снова на рубеж р. Свислочь для вторичной обороны… Командир 103 СП майор Каравашкин доложил, что… полк к ночи завершил наступление захватом лагерного стрельбища и редутов старой крепости. Доложил и печальную весть: полк понес большие потери, выбыли из строя все командиры и политруки рот. Противник понес также большие потери…»
Свернул конвоиру шею
В итоге затеянное по приказу «сверху» наступление на Гродно закончилось для частей 85-й СД настоящей катастрофой. Вместе с еще несколькими дивизиями она оказалась в так называемом Белостокском котле, потеряв к началу июля большую часть личного состава и лишившись всей техники.
Один из ветеранов, Георгий Степанов, служивший в 103-м полку, вспоминал: «17 июля 1941 года враг вышел к Минску и замкнул свои «танковые клещи», дивизия оказались в окружении. Наш отход на восток сопровождался ожесточенными «очаговыми» схватками с противником на рубежах Свислочи, Роси, Шары и т.д. Положение усугублялось с каждым днем тем, что у нас закончились боеприпасы и продовольствие. В напряженных боях, в условиях окружения, таяли силы дивизии…»
Понимая безнадежность ситуации, дивизионные командиры решили попробовать вырваться из окружения. Прорывались южнее Минска двумя группами. Одна из них во главе с замкомандира дивизии полковником Константином Скоробогаткиным 15 июля сумела пробиться к своим под Могилевом, на участке фронта, занимаемом 172-й дивизией.
Другой группе, действиями которой руководил сам Бондовский, не повезло. Наткнувшись на значительные силы неприятеля, она понесла серьезные потери, уцелевшие вынуждены были пробовать просачиваться через линию фронта небольшими группами.
Александр Васильевич оказался в составе маленькой команды из 6 бойцов. 21 июля у деревни Миляевка их схватили гитлеровцы. Можно предположить, что, уходя на прорыв, Александр Васильевич каким-то образом смог «замаскировать» свое генеральское звание. Во всяком случае, гитлеровцы его не стали отделять от основной массы пленных и в общей группе отправили на запад.
О том, что происходило потом, удалось найти лишь отрывочные сведения.
На четвертые или пятые сутки пребывания в плену, когда колонна пешим строем двигалась в районе деревни Дубенка, Александр Васильевич и несколько его товарищей по несчастью напали на конвоиров и, убив трех из них, смогли бежать.
Генерал со своими спутниками пробирался по оккупированной территории на восток полтора месяца. Беглецам очень повезло: на протяжении столь долгого пути они смогли избежать встреч с гитлеровцами. В итоге 16 сентября удалось добраться до своих. Судя по всему, это была одна из групп окруженцев, которая пробивалась в сторону линии фронта.
Подробностей о том, как воевал Бондовский, оказавшись среди выходящих из окружения красноармейцев и командиров, найти не удалось. Да и сам второй боевой период экс-комдива-85 (уральская дивизия, понесшая большие потери в начале войны, к тому времени уже была расформирована) длился всего около месяца. Его оборвало новое пленение — это произошло 21 октября 1941 года при попытке переправиться через реку Десна возле украинской деревни Коломыя.
На сей раз неволя Бондовского длилась совсем недолго. По его воспоминаниям, в первый же день, когда группу пленных, среди которых оказался Александр Васильевич, разместили в сарае для ночлега, он, улучив момент, напал на солдата-охранника, свернул ему шею и вырвался на свободу. Беглецу-одиночке пришлось преодолеть по немецким тылам несколько сотен километров, обходя стороной города Новгород-Северский, Глухов, Рыльск, Курск… Наверняка не обошлось без помощи крестьян — жителей отдаленных маленьких деревень, мимо которых пробирался генерал. В условиях подступающей зимы только от них мог он получить пищу, теплую одежду.
Этот уникальный «марафонский» маршрут побега через оккупированную врагом территорию растянулся на два месяца. Лишь 24 декабря Александр Васильевич пересек линию фронта в районе деревни Крюково на северо-востоке Курской области и оказался в расположении 333-го полка 6-й стрелковой дивизии.
Таким образом, А.В.Бондовский установил своеобразный рекорд. Его выход из окружения растянулся на 5 месяцев. В течение этого времени генерал дважды попадал в плен и дважды сумел бежать. Шел по немецким тылам с боями в составе остатков своей дивизии, отряда окруженцев. Пробирался, таясь, с несколькими товарищами по побегу, наконец, значительную часть пути преодолел в одиночку. При попытке подсчитать длину пройденного пути — от белорусской деревни Дубенка в Гродненской области до курского Крюкова на реке Косорже — получился удивительный результат: более тысячи километров!
Но после успешного «финиша» генерала, оказавшегося наконец в расположении советских войск, поджидали другие опасности.
И снова «Выстрел»
В декабре 1941-го Александру Васильевичу Бондовскому исполнилось 45 лет. Во время Первой мировой этот уроженец Пензы окончил школу прапорщиков, воевал, командуя взводом, с германцами на Северном фронте. Революция застала его в отпуске, а летом 1918-го Александра призвали в Красную Армию. Здесь молодой «военспец» пошел на повышение — доверили командовать ротой.
После окончания Гражданской он остался на военной службе, постепенно (очень постепенно — в отличие от некоторых сослуживцев, совершивших головокружительные взлеты в званиях и должностях, — что, возможно, уберегло его от ареста в лихие годы) продвигаясь по служебной лестнице. В 1931-м стал командиром полка, в 1939-м получил под команду дивизию — ту самую, 85-ю стрелковую. А годом позже был произведен в генерал-майоры. В таком звании он и оставался на протяжении долгого времени — вплоть до отставки.
Зимой 1941 года, сразу после того, как Бондовский вышел через линию фронта в расположение советских войск, генералом-окруженцем заинтересовались сотрудники контрразведки. Проверка растянулась на 4 месяца. И хотя никаких «грехов» за ним не обнаружили, но, видимо, все-таки осадочек недоверия остался. Поэтому Александра Васильевича на передовую не пустили, вместо этого отправив преподавать на командирские курсы переподготовки «Выстрел» (когда-то их окончил и сам Бондовский).
По прибытии к новому месту службы экс-комдив сразу же стал писать рапорты: прошу отправить на фронт. Упорство такое было в итоге вознаграждено. На исходе осени 1943 года Бондовского назначили заместителем командира 121-го стрелкового корпуса, воевавшего в Белоруссии. А спустя небольшое время по его просьбе генерала перевели на столь хорошо знакомую ему должность комдива — принял под свое начало 324-ю СД, входившую в состав корпуса.
Впрочем, повоевать здесь ему удалось не так долго (хотя и вполне успешно — подтверждением тому несколько знаков отличия, которыми отмечен). 23 февраля 1944 года во время проведения операции по форсированию Днепра А.В.Бондовский получил тяжелое ранение. Вот как об этом написано в наградном листе с представлением к ордену Красного Знамени: «Во время выезда на рекогносцировку, в результате артиллерийского обстрела противником, товарищ Бондовский был ранен, потеряв правую ногу».
Серьезное увечье лишило возможности вернуться на фронт. После выхода из госпиталя осенью 1944-го он получил назначение — преподавателем все на те же курсы «Выстрел». Позднее служил начальником военной кафедры Полтавского педагогического института, а весной 1947 года был отправлен в отставку.
Последние годы жизни А.В.Бондовский провел в городе Иванове. Здесь и скончался 15 марта 1970 года этот генерал со столь удивительной военной судьбой.
