Отобрали новорожденного сына
Галина (имя изменено) позвонила мне в феврале.
«Я нахожусь в Люксембурге. Муж в заключении в Бельгии. Семеро наших детей в разных приемных семьях, по двое в каждой. Все в разных городах. Моему младшему сыну нет еще и месяца. Он родился, и его сразу же отобрали. Ему было всего десять дней. У меня молоко лилось из груди, но никому до этого не было никакого дела… Помогите…»
Она была далеко не первой, кто обратился к российским журналистам с такой просьбой и проблемой. О том, что в Европе отбирают украинских детей, известно уже давно. Все они разного возраста, семьи тоже разные, есть и чисто украинские, и смешанные, где один из родителей имеет паспорт ЕС. Даже по времени приезда в Европу — были те, кто бежал еще в 2014-м, но основная масса, конечно, в 2022-м.
— Вы гражданка Украины? — сразу же спросила я ее.
— Да. Мы из Николаевской области.
— Ну а как мы тогда можем вам помочь? Вы не имеете к России никакого отношения. За что сидит ваш муж?
— Его обвиняют в том, что он якобы хотел меня убить. А детей отобрали, потому что я не захотела от него отказаться…
Ситуация… Она звонила снова и снова. Вперемешку с другими звонками таких же несчастных украинских мам, пытавшихся вернуть своих малышей. Они собирались в общем чате. Они хотели жаловаться в Европейский суд и зарегистрировать свою организацию. Уже даже нарисовали эмблему для нее. Украинская женщина на желто-голубом фоне пытается выдрать из решетки своего малыша. А европейские чиновники держат в своих лапах и не отдают. Впечатляет.
Я не знаю, что было больше в их рассказах. Испуга ли? Обиды? Недоумения? Как же так, бежали в Европу ради безопасности, а тут детей отобрали. За что? Это, что ли, плата за спасение — живыми детьми?
И понятно, почему эти мамы как за последнюю соломинку цепляются за Россию, звонят в наши СМИ. Враг моего врага — мой друг.
В обиходе эти отобранные дети по-прежнему говорят на русском или на мове. Младшие, конечно, родной язык быстро забывают и уже бодро лопочут на чужом. Забывают, увы, и биологических родителей.
Их размещают в профессиональные приемные семьи, которые получают за свою работу неплохие барыши. В некоторых семьях таких опекаемых детей больше десятка. И понятно, что там не до особой любви, это обычная передержка.
Но очень выгодная. Годовое содержание в опекунской семье — от 15 до 20 тысяч евро в год. Опекуны заинтересованы в том, чтобы ребенок не вернулся. А с родителей потом требуют через суд алименты. Но откуда деньги у беженцев?
В самом начале мне казалось, что, наверное, Россия может и даже должна им помочь.
Но в какой-то момент, когда поток информации захлестнул и перелился через край, я поняла, что помочь здесь никак невозможно. И все не так однозначно.
Получали 8 тысяч евро
Мамы говорят, что готовы снова бежать из Европы — на этот раз уже к нам. Умолять о помощи, подавать на гражданство РФ.
В обмен на то, что наши официальные органы вступятся за них. Но зачем это России?
На первый взгляд история Галины и ее мужа Николая проста и прозрачна. Они многодетные родители. Проживали в Николаевской области. Верующие. Строгий традиционный уклад, жена да убоится мужа, детей столько, сколько Бог пошлет. Как я поняла, не шиковали, хотя Галина и говорила, что муж занимался бизнесом.
На фотографиях, которые она прислала, россыпь детишек. Симпатичные, светловолосые. Вот отец держит на плечах младшую дочку. Саму Галину лучше не показывать сейчас. Больная, беззубая, уставшая.
Два года назад, как многие, по словам Галины, бежали от бомбежек в Европу. Говорит, что эвакуироваться помогал Красный Крест. На тот момент младшей дочери было чуть больше двух месяцев, та родилась в начале 2022 года, старшей девочке исполнилось 11.
Через Молдавию переправились в Румынию, оттуда в Бельгию, где наконец осели.
Как я поняла, в месяц они получали помощи больше 8 тысяч евро. Также им дали бесплатное и просторное жилье. Девочек устроили в школу. А потом начались проблемы.
Европа не Украина. Это там (и еще в России) можно написать записку от родителей и пропустить денек уроки, потому что болит живот. Здесь такое не прокатывает.
За прогулы детей взяли на заметку. Заодно присмотрелись и к родителям. Дети не хотят слушаться, ведут себя слишком свободно, не стараются в изучении языка, дерзят.
Это у нас бюрократическая система предоставляет малую помощь или вовсе никакую. В Европе беженцы реально получают много благ — в виде пособий, съемных квартир, бесплатного образования без поборов…
А затем за эти блага начинают спрашивать по полной. Беженец, живущий на пособие, как бы уже и не принадлежит самому себе. Государство платит, государство и решает, что он должен делать. И чьи у него дети. Его личные или тоже государственные.
У 38-летней Галины действительно почти нет зубов. Местные ювенальные службы, конечно, решили, что зубы выбил муж-абьюзер. Она пыталась объяснить, что это от многочисленных родов, но ей не поверили.
Чем дальше, тем больше становилось недопонимания у этой многодетной семьи с чиновниками и соседями. Украинцы проживали в одном из наиболее консервативных районов Антверпена. А там свой уклад и свои правила.
Боялись спать без света
«Ночью у нас дома горел свет, потому что дети боялись спать в темноте, это из-за бомбежек, а на нас за это настучали», — рассказывала Галина. Я понимала, что да — посттравматический синдром у малышей, так бывает, ничего страшного в этом нет. Свет, так свет.
Но для европейцев электричество стоит дорого. Поэтому пусть приучаются спать как положено. А если с этим проблемы, то надо идти к психологам. А не жечь лампочки почем зря. Тем более, что за свет беженцы тоже платили не сами.
Галина не понимала, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Для законопослушных европейцев доносить — это нормально, они же жалуются не на всех, а только на тех, кто, как они полагают, живет не по правилам.
Дети гуляли допоздна на улице. По закону это здесь тоже запрещено. Ну так что же… если им хочется. Здесь спокойно, тихо, бомбежек нет.
«Я поздно вечером находилась на улице с детьми. А Коля спал дома. Сосед увидел нас из окна и вызвал полицию, — признается она. — Так как я языком не владею, то объяснялась старшая дочь. Они спросили: агрессивен ли отец, бьет ли он маму. Дочка неправильно перевела слово «bos». Она подумала, что ее спрашивают, кто у нас в доме главный, кто босс, а на нидерландском, здесь в ходу он, это означает «злой, рассерженный». Она сказала, что да, наш папа — босс».
Мне сразу показалось, что здесь женщина немного лукавит и семейные ссоры дома все-таки были. Поэтому она с детьми и сидела на улице, ожидая, пока супруг угомонится. Но Галина уверена, что это вообще никого не касается — бьет, значит, любит.
В России и на Украине, возможно, полицейские все поняли бы и даже сказали, что когда убьет, тогда и приходите, но в Европе поведение Николая квалифицировали как домашнее насилие.
К тому моменту Галина была беременна седьмым ребенком… Они ждали мальчика.
Инкубатор для сына
«Мужа забрали из дома. Я не понимала, что происходит. Я не могла объяснить, что у нас с Колей все хорошо», — кричала она мне в трубку.
Николая обвинили ни много и ни мало в том, что он замыслил убить жену. Спланировал преступления против женщины, носившей под сердцем его ребенка. Хотел вывезти в Швейцарию якобы на медицинское обследование и там прикончить.
Я понимала, что либо Галина что-то недоговаривает, либо европейцы сошли с ума.
Ну ладно сковородкой по голове, но чтобы жестоко и предумышленно?
А остальные шестеро по лавкам на кого останутся? Родители женщины по-прежнему проживают у себя на родине в Николаеве. Помочь не могут.
Мать мужа ютилась в лагере беженцев в Германии. Никакой выгоды от смерти супруги у мужчины явно не было.
При задержании Николай пытался оказать сопротивление, что только усугубило его участь.
Но гораздо хуже для себя сделала Галина. Вместо того чтобы повиниться и сказать, что да, прожила больше десяти лет с потенциальным душегубом, родила от него столько детей, но каюсь и отрекаюсь, она решила за него… бороться. Практически как Жанна д’Арк. Сама добровольно забралось на костер, подкинув вязаночку хвороста.
«Мой муж ни в чем не виноват. Я добьюсь, что его выпустят на свободу и нам заплатят за моральный ущерб и за страдания», — заявляла она мне.
Почему-то женщина была уверена, что ее славянскую женскую душу непременно поймут в Европе. А Николая простят.
Но в ответ социальные службы пришли за их детьми. Ничего личного. Просто здешним чиновникам показалось странным, что женщина, которую хотел убить муж, его вдруг так защищает. Мало того, пишет и жалуется во все инстанции на то, что его плохо содержат в заключении. Бьют, обижают и даже пытаются применить сексуальное насилие…
Собственно, обо всем этом Галине рассказал сам Николай. По телефону из тюрьмы. У них в Бельгии по закону положено предоставлять заключенным средства связи каждый день в определенное время.
Галина любила Николая и никого, кроме него, не желала слушать. Что было воспринято соответствующими структурами как явное психическое отклонение и созависимость с подозреваемым.
Проходить терапию женщина не захотела. Поэтому посчитали, что она также опасна для своих детей.
В целях безопасности детей было также решено забрать через суд. То, что дети являются гражданами другой страны, в принципе, ничего не значило, так как в данный момент они находились под защитой европейских законов.
Закономерно, что мать, за два года не выучившая ни слова на языке государства, где проживала, толком не могла понять, что от нее хотят. И как писать жалобы — если только через гугл-переводчик.
Она присылала мне многочисленные судебные документы, переведенные по фото. Понятно, что суд в итоге она проиграла. Из арендованного жилья ее выселили — она же одна, зачем ей целый дом.
Детей разместили сначала в разные приюты, а потом по разным приемным семьям. Для того чтобы встречаться с ними, что, в принципе, разрешено по закону, беременная женщина должна была добираться туда несколько часов.
Тогда же Галина узнала, что, когда она родит, новорожденного малыша у нее отнимут тоже. Так как, лишенная всех остальных детей, она все равно не сможет стать для него одного хорошей матерью. У нее же стресс, муж в тюрьме и вообще, что она может предложить своему ребенку? Так зачем портить жизнь мальчику? Пусть у него сразу будут хорошие папа и мама… Она должна быть счастлива, что ее сыну привалила такая удача.
Женщина бежала. На этот раз в Люксембург. Но она забыла, что Европа единая, а ее роды по страховке обойдутся в несколько тысяч евро и все данные сразу появятся в системе.
Успела приложить к груди
Саша (имя мальчика изменено) был отобран у Галины через 10 дней после своего появления на свет. Она успела приложить его к груди, вот и все. Она не знала, кому его отдали. Но так как по закону она еще не лишена полностью родительских прав, то получила официальную возможность изредка встречаться с мальчиком на нейтральной территории в присутствии его опекунов. Фамилию новых родителей, как и их местожительство, узнавать было запрещено в интересах ребенка.
Она попыталась пробить адрес, который стоял в их документах, но тот оказался липовым.
«Я вижу, что та дама, у которой он находится, очень ревностно относится к каждой нашей встрече. Она не хочет давать мне сына и воспринимает его как своего ребенка. Я лишняя для них», — переживает Галина.
Не зная, как быть, разорванная в клочья, измученная, нервная, она написала письмо жене президента Украины, чтобы та, сама мать, помогла вернуть ей Сашу…
Елена Зеленская не ответила. И тогда Галина связалась со мной как с российским журналистом, чтобы я помогла ей выйти на… Путина. Или на нашу уполномоченную по правам ребенка Львову-Белову. Как на последнюю инстанцию. Она была готова выступить в прессе и открыто заявить о своих правах, о том, что детей фактически похитили. И что она просит Россию их вернуть. А для этого готова стать гражданкой нашей страны.
Напрасно я пыталась ей объяснить, что, находясь в Европе и имея детей фактически в заложниках, заявлять такое — значит никогда их больше не увидеть, а то и отправиться в психушку: мало того, что муж абьюзер, так она еще и просит помощи у воюющей с Украиной России. Тогда Галина начала плакать.
У нее было два состояния. Либо обостренное чувство собственного достоинства и желание наказать своих обидчиков. Либо слезы.
И все бы ничего, если бы она могла мыслить логически. Например, выбрать, что же для нее дороже — супруг, которому грозит нешуточный срок, или дети.
Спасти всех не получилось бы… Не в том она положении, чтобы качать права.
«Вы все неправильно понимаете. Сначала я вытащу мужа, а затем верну детей. А чиновники нам заплатят за то, что разрушили нашу семью», — убежденно и гордо заявляла она.
Однажды из комфортабельной бельгийской тюрьмы мне позвонил Николай. Он тоже с разбегу начал предъявлять претензии, а на мой резонный вопрос, в чем и почему его все-таки обвиняют, все же покушение на собственную жену — это очень серьезно, и заодно расскажите, как до этого жили на Украине, вдруг проявил непонятную агрессию.
«Я запрещаю вам писать о нашей семье. Все равно наврете», — заявил он и бросил трубку.
Ок. Не очень-то и хотелось. На следующий день мне написала Галина, сказав, что обратиться за помощью было ошибкой. Она с мужем посоветовалась, и он решил. Она будет продолжать спасать его сама. Сначала его, потом детей. Она определила для себя приоритеты…
Сбежавшая мать
Несколько недель спустя мне позвонили наши общие знакомые из Европы, они сообщили, что Галина пропала. Как оказалось, не слушая никого, она отправляла жалобы от имени мужа в различные инстанции. И подписывалась за него на всех документах. Ничего особенного, они же с точки зрения высших заповедей «единая плоть». Но почему-то европейцы так не думали. И теперь ее обвиняют в подделке документов…
А еще из Украины на Николая пришел запрос, что там он подан в международный розыск, так как незадолго до отъезда нанес кому-то тяжкие телесные повреждения. Это то, что Галина так тщательно пыталась от меня скрыть.
Так, может, и зубы ей выбил тоже он?
Мысль о том, что произошла трагическая ошибка, что бельгийские органы, озабоченные семейным насилием, включили чрезмерный режим насилия институционального, сменилась другой.
Может быть, не все так однозначно? Может, детям и правда лучше попасть пусть и в приемную семью, чем носить передачи в тюрьму отцу с матерью?
Мне безумно жалко этих людей и их неоправдавшиеся надежды. В конце концов, они не виноваты, что оказались в такой ситуации. Хотя и абсолютно невинными их назвать тоже нельзя. Потому что, как выясняется, бежали они не только от бомбежек, но и от уголовного преследования Николая.
Сейчас, насколько я знаю, женщина по-прежнему в бегах. Шансов на то, что ей удастся вернуть детей, воссоединиться с мужем, не так уж и много.
В консульстве Украины во Франкфурте, куда приехали за помощью немецкие друзья Галины, так как мать Николая сейчас проживает в Германии, им прямо заявили, что заниматься этим вопросом не будут, так как это семья предателей, мужчина удрал из родной страны в трудный час. А как же дети? А дети находятся в безопасности, им в Европе ничего не угрожает.
Галина по-прежнему надеется на справедливость. Ведь она была хорошей матерью и хорошей женой. Не ее вина, что европейцы все неправильно поняли. А родной стране не до ее проблем. Встрянет ли в этот скандал Россия?
Ведь так же, как Галина, на нашу помощь рассчитывают многие украинские беженки с отобранными детьми.
ЕСПЧ, ООН и ОБСЕ предпочитают не вмешиваться в эту непростую ситуацию.
Массовые обращения украинок в постоянное представительство России в ООН, минуя власти Киева, с точки зрения международного законодательства являются неправомочными. Украинские же власти, как я уже написала, только недавно хотя бы озвучили статистику по отобранным маленьким украинцам.
А больше ничего.
