Федор Гааз (а точнее, Фридрих Хааз) родился в 1780 году в маленьком немецком городке Бад-Мюнстерайфель, но врачебной практикой занялся в австрийской Вене. Там в 1806 году он встретил князя Николая Репнина-Волконского — тот приехал в Вену вылечить рану, полученную в боях с армией Наполеона. Молодой доктор Гааз помог русскому дворянину, да так хорошо, что Репнин-Волконский пригласил его в Москву — стать врачом семьи.
Со временем Гааз по-настоящему освоился в России: кроме службы семейным врачом у Репниных он возглавил одну из московских больниц, исследовал целебные свойства минеральных вод на Северном Кавказе, а в Отечественную войну 1812 года присоединился к русской армии как полковой лекарь. Вместе с солдатами он дошел до Парижа, мог остаться на родине в Германии, но предпочел вернуться в Россию. К тому времени он прекрасно выучил язык и сменил имя на Федор.
К 1828 году Гааз уже был важным человеком в Москве: обзавелся собственным особняком, упряжкой лошадей и прочими атрибутами богатства. А еще заработал себе репутацию большого филантропа, который бесплатно лечил бедных. Но это было лишь начало: в том году генерал-губернатор предложил Гаазу войти в комитет попечительства о тюрьмах. Он согласился, и с этого момента для него началась другая жизнь.
Доктор пришел в ужас, исследовав, в каком состоянии содержатся московские тюрьмы: страшная антисанитария, болезни, голод, насилие и полная безысходность. «Гааза окружали косность равнодушия, бюрократическая рутина, почти полная неподвижность законодательства и целый общественный быт, противоположный его великодушному взгляду на человека», — писал Анатолий Кони, российский юрист XIX века и биограф Гааза.
Многие добрые дела, которые успел совершить Гааз, касались обращения с заключенными. Он уговорил чиновников отказаться от унизительных и жестоких процедур вроде бритья у заключенных (мужчин и женщин) половины головы или приковывания по 10 человек к тяжелому железному пруту. Это надо представить себе: к пруту приковывались и мужчины, и женщины, вынужденные одновременно справлять естественную нужду. Гнались они по Владимирскому тракту, который при советской власти переименовали в шоссе Энтузиастов. Улица до сих пор носит это название, вызывая горькую улыбку у тех, кто знаком с историей.
Кроме того, Гааз настоял на том, чтобы кандалы, в которых заключенные отправлялись в Сибирь, сделали в три раза легче и снабдили кожаной подкладкой, чтобы причинять меньше боли, — за это ему были благодарны тысячи людей. Казалось бы, это мелочи, но на пробивание этих важных для заключенных вещей ушли годы.
Он учреждал школы для детей заключенных, вместе с юристами тщательно проверял все уголовные дела, до которых успевал добраться, чтобы не допустить осуждения невиновных.
Не меньшую славу принесли Гаазу его ежедневные визиты в московские тюрьмы — он вез арестантам еду и все необходимые вещи, часами говорил с ними. «Они любили его как бога, верили… не было ни одного случая, чтобы мало-мальски грубое слово вырвалось у ожесточенного и «пропащего» человека против Федора Петровича», — вспоминал Кони.
Интересы заключенных Гааз отстаивал и в высшем свете. Популярна история о том, как во время заседания попечительского комитета доктор сказал, что даже преступники не заслуживают того, с чем сталкиваются в российских тюрьмах. Московский митрополит Филарет раздраженно ответил: «Хватит защищать этих людей! Невинных не сажают в тюрьмы!», на что Гааз крикнул: «Вы забыли о Христе, отче!»
После долгой паузы Филарет тихо и со стыдом ответил: «Нет, кажется, это Христос забыл обо мне на мгновение», — и с тех пор помогал Гаазу во всех его начинаниях. Сам доктор, несмотря на то что был католиком, еще при жизни заслужил в Москве почтение, которое выражали только святым.
Однажды в темном московском закоулке «лихие люди» с него сняли шубу. Но когда выяснилось, чья она, грабители с извинениями вернули шубу хозяину.
Пока Гааз помогал бедным и несчастным, а их просьбам не было конца, он потратил все свои деньги, продал особняк и упряжку лошадей, жил в крохотной комнатке в своей больнице, неженатый и бездетный. Когда Гааз умер в 1853 году, его пришлось хоронить на деньги города — никаких сбережений у него не было. Зато на эти похороны пришли больше 20 тысяч человек — так обожали Гааза в народе. Что с того, что доктор был католиком, а его подопечные в большинстве своем — православными или мусульманами?
В 2018 году католическая церковь официально причислила доктора Гааза к лику святых.
Все эти исторические факты пришли на память в связи с тем, что недавно у нас в школе прошла благотворительная ярмарка.
Все, родители и дети, начиная с детсадовцев, продавали свои поделки, продукты домашней кулинарии, среди которых лично я с удовольствием закупил «ямбургеры», изготовленные в честь директора.
Глаза родителей и детей светились счастьем. Люди хотят делать добро, но для этого необходимо создать условия.
