«Я отдал театр государству»
…Когда я зашла в Театр кошек Куклачева, Юрий Дмитриевич как раз заканчивал переговоры. Мы поднялись на второй этаж, где передо мной предстали главные артисты театра прямо за стеклянными стенами: 120 кошек, которые живут и работают в театре Куклачева.
— ...Дело в том, что театр — это единственное место на планете, где кошки работают и живут так, как они хотят, — начал Юрий Дмитриевич. — У нас только питание по расписанию — девочки приходят, убирают и кормят, и репетиции. Такой образ жизни дает возможность кошкам жить по 20–25 лет.
У нас прямо в театре своя закрытая ветеринарная клиника, даже своя операционная — мы все сами делаем. Ветврач к нам приходит: температуру померил, анализы взял, выяснил, что случилось, укол сделал — и все прошло. Так что нашим кошкам здесь прекрасно. Меня как-то спрашивали: кошки убегают от вас? Да кто от хорошей жизни убежит! Нам одно время несли кошек, но мы не имеем права их брать, потому что можем занести инфекцию, бродячих животных не можем забирать. Даже если мы все-таки взяли кошку, она на карантине месяц сидит, а то и три. Лишай может проявиться через несколько месяцев.
— Откуда тогда актерские кадры появляются в театре Куклачева?
— Так это кот Бориска. Он проник на женскую территорию и как дал шороху: 35 котят! Ну мы их раздали, оставили только самых хороших и сильных. Обычно это те, кто появляется самыми первыми. Более слабые котята подходят для дома, но для нашей спартанской жизни — нет.
— А что с теми четвероногими, кто ушел на заслуженный отдых?
— Они живут у меня на участке. Я купил дом в Троице-Лыкове, мне его в свое время показал Солженицын, и пристроил к своему дому кошкин дом для пенсионеров. Мы за ними ухаживаем, потому что для нас это святое. Правильно кормим, колем им витамины.
— В последнее время в мире нестабильно. Как это сказалось на работе?
— Перед пандемией коронавируса я отдал театр государству. Отдал все: даже холодильник и лавочки. И когда была эпидемия коронавируса, я понял, что если бы Театр кошек оставался частным, он бы просто исчез. Потому что мы жили без дотаций, на деньги от продажи билетов кормили животных. При этом мне почти все говорили: ты что, это же 30 миллионов долларов, помещение можно же продать! Но я ответил, что Дурова уже сто лет нет, а уголок существует. А мне тогда было 60 лет. Куда мне эти 30 миллионов? Дом, дача у меня есть, а здесь детям праздник. Да и мои внуки будут работать здесь. Это остается на века. В пандемию театрам была поддержка, и даже зарплату государство платило. Сейчас поддержка тоже большая — сделали ремонт.
— Гастроли сейчас тоже бывают?
— Да, мы ездим на гастроли — аншлаги, зал битком. Знаете почему: заработали заводы! У людей зарплата появилась, поняли сегодня наконец, что хватит надеяться на Европу. У нас в стране все есть — стройте. Я сейчас радуюсь, что стали делать свои самолеты, раньше я переживал, когда пропали наши Ту и Ил.
— Кто сейчас ваши поклонники?
— У нас в театре 70 процентов зрителей — это взрослые, потому что Театр кошек не только для детей, а для тех, кто любит кошек. А кошек любят представители всех возрастов, национальностей и вероисповедания. В 1992 году я вел программу «Спокойной ночи, малыши!», и вот эти дети, которым сейчас за 30, воспитаны на мне. Так что они приходят, а некоторые и своих детей приводят. Правда, в то время работа в программе отрицательно сказалась на театре, потому что тогда все решили, что это театр для детского сада. К нам перестали ходить взрослые! Я потом так переживал: какой я идиот, зачем я принял там участие?
«Жена мне подарила трех ангелов, а они — шестерых внуков»
— Как относитесь к юбилеям?
— Я себя чувствую лет на 45, заставляю жену зарядку делать, да и вообще к юбилейной дате спокойно отношусь. Я всегда дни рождения отмечал таким образом: собирал детей из детских домов в театре и дарил им подарки. Какие там банкеты! Я считаю, что тратить деньги на то, чтобы поесть, нет смысла: посидели, поели, выпили и забыли. А вот то, что ребенку я подарил целый рюкзачок подарков, это нам всем запомнится.
— Семья с вами выступает?
— Конечно! Я считаю, что заслуга нас с женой — это династия. Того, что мы создали, нет нигде. Все наши трое детей продолжили наше дело. Димочка окончил ГИТИС, театральный факультет, он поставил драматический спектакль с кошками. Вовочка окончил хореографическую академию, поэтому у него балет с кошками. Дочь Катя — художник, она еще и песком рисует. У нее спектакли с разговорами, остросюжетные, интересные, хотя в наших с Димой спектаклях единственное слово — это «мяу». Так что у нас получается четыре театра: папы и его троих детей.
— Кошек «арендуете» друг у друга?
— Нет, у каждого свои кошки, свои рабочие по уходу за животными, у каждого свой актерский состав. У нас, можно сказать, идут внутренние творческие соревнования. Например, Катя придумала что-то новое, и вот уже остальные бросаются что-то тоже сделать. Но они не завидуют друг другу, а помогают, и в этом счастье. У многих дети ругаются, делят папино, а у нас один театр, делить нечего.
— Я попыталась подсчитать количество ваших внуков, но сбилась со счету.
— Мы с бабушкой счастливые. Жена мне подарила трех ангелов, а они — шестерых внуков. Димочка, старший, уже очень самостоятельный. Окончил режиссерский факультет ГИТИСа, его взяли в Большой театр, в оперу. В него сразу весь зрительный зал влюбляется, принимают на ура, ну потому, что он такие трюки крутит, которые артисты балета не делают. Его хотели взять в Моисеевский театр, но в Большом театре его увидели и сказали: «Не надо колени гробить!» И забрали к себе. Вот он уже пятый год там, ему там нравится, хорошо платят. Настенька, дочь Кати, пять лет занималась яхтингом, выигрывала соревнования, а также с детства занималась горными лыжами. У нее очень крепкая рука, хотя сама худенькая. Как поздоровается — сломать может (смеется). Ну и еще она была чемпионкой по бальным танцам. Однажды она мне звонит и говорит: «Дедушка, я больше не танцую. Это мне мешает учиться, стать хирургом».
— Неожиданный поворот...
— Да, оказалось, что она решила после школы поступать в академию им. Сеченова. Сейчас перешла на домашнее обучение, говорит, что ее все отвлекают за пределами дома, зато сейчас она знает в пять раз больше. Она еще потом хочет поехать обучаться в Германию, жить у двоюродной сестры. Говорит, что с нашим дипломом больше ста тысяч не заработает, а с их образованием — в разы больше. В общем, мечтает и планирует (смеется).
Никитка у нас художник по свету. Он проходил практику в Большом театре, а сейчас его взяли работать в театр им. Натальи Сац. Сказал, что пойдет в аспирантуру, чтобы стать постановщиком света. Там ведь такие осветительные приборы — целые компьютеры!
— Такая дружная семья у вас, да еще и в браке больше 50 лет!
— В браке я уже 54 года! У меня для молодежи даже есть специальная лекция на эту тему. Я вспоминаю своих бабушку, дедушку — мы точно идем, как они. Это верность, преданность, они очень скучали друг по другу. Блуда не надо: один мужчина, одна женщина. Вот мы вместе 54 года и не чувствуем разницы: мы как будто молодые. Организм так привыкает друг к другу, что и не надо уже никого.
— Не было критических ситуаций?
— Все 54 года ругаемся каждый день (смеется). Это вообще кошмар! Но моя жена мудрая, она говорит: «Мы не ругаемся, мы спорим». От женщины все зависит: не пили ты мужика, не дави, поддержи. Мужчины же слабые. Самое главное — уважать, ценить. Женщина должна быть как вода, которая везде проникает. Ты воспитай этого дурака так, как надо: где-то шкуркой, где-то наждачной бумагой.
— А вас тоже воспитали?
— Конечно. Жена и сейчас причесывает меня. Я, правда, бывает, как прикрикну, она сразу понимает: все, хватит. И тут же меняет тему: «Ой, смотри, какое кино по телевизору...»
— Помните, как за ней ухаживали? Вы же были студентами и денег не было...
— Вообще ничего не было, одна стипендия была. Я потом начал подрабатывать, она тоже — работала на часовом заводе, ее туда папа устроил. А я учился тогда в цирковом училище. Когда она вышла замуж, ей потом говорили: «Какая хитрая Куклачева — вышла замуж за Куклачева!» Она отвечала: «Я вышла замуж за студента циркового училища, а Куклачевым я его сделала». И это правильно: женщина мужчину делает. Я всегда к ней прислушиваюсь. Хотя у меня есть направления, где я ей не разрешаю командовать, например, в творчестве.
«Брежнев сказал: «Заверните»
— В таком уникальном театре наверняка бывали не только представители пролетариата, но и сильные мира сего?
— Сейчас не могут члены правительства к нам прийти на спектакль, потому что у нас нет ложи. У меня была переписка с Хиллари Клинтон, она мне присылала даже свою фотографию. Когда она была в Москве, хотела посетить наш театр, потому что знала, что он единственный такой в мире. Пришли пехотинцы, посмотрели и сказали, что она не имеет права сюда даже зайти по соображениям безопасности. «У вас нет охраняемой ложи», — пояснили мне. Единственный, кто у нас был из высоких руководителей, — Юрий Михайлович Лужков. Он был такой простой, сказал: «Охраняйте меня сзади». Сидел на шестом ряду. Зрителей попросили — они пересели, сзади Лужкова посадили двух охранников, и все. А вот дети чиновников ходят, потому что никто не знает, чьи это дети, при этом ребятам все это очень интересно. У нас дети Ельцина бывали и родственники, но сам он не мог приезжать.
А еще многие мои ровесники, из тех, кого я знал, к сожалению, уже ушли, хотя они ненамного старше меня — на 5–10 лет. Марселя Марсо уже нет, премьер-министра Канады Трюдо нет, князя Монако Ренье — тоже. Но вообще я на этом не акцентирую внимание, специально не лезу, не приглашаю знаменитостей, они сами проявляют интерес. Например, Трюдо пришел на наш спектакль в Канаде в 1976 году, это был наш первый выезд за рубеж. Помню, был с супругой, посмотрел спектакль и сказал нашему послу, что ему понравился клоун: пусть завтра к нему на обед приезжает. И все. А мне было всего 24 года. В общем, я был у Джастина Трюдо дома на обеде.
— Что подавали?
— Не помню, но кормили хорошо. Кстати, это не были хоромы, небольшая вилла где-то на горе, премьер-министр жил скромно.
— А еще у кого бывали в гостях?
— Жак Ширак приглашал меня в мэрию. Я тогда как-то сказал по телевидению, что хочу проводить уроки доброты, он это увидел и захотел, чтобы я провел эти уроки во Франции. В 1985 году я выступал в Париже, это был такой успех! Мои книги перевели на французский язык, мое имя появилось во французских учебниках, весь Париж был обклеен моими афишами. В метро заходишь — на всю стену моя фотография. Французы очень меня любили.
Марсель Марсо меня даже пригласил в кино, я снимался у него, съемки проходили в России. А потом фильм признали антисоветским, и Марселю Марсо запретили работать, отобрали пленку. Это был 1974 год. Зато он мне сказал: «Юрий, ты в Париже будешь звезда!» И он оказался прав.
— Где еще вы бывали?
— Да много где. Пять лет подряд я ездил в Японию как артист цирка, а затем — пять лет подряд как руководитель Театра им. Куклачева. Наш театр был и остается визитной карточкой страны. Мы приезжали и привозили из СССР любовь. У нас была программа «И станет мир добрее...», мы как бы говорили: давайте дружить. И тут невозможно быть против.
— Знаю, что вас однажды и вовсе из цирка уволили. Разве такое возможно?
— Да, в 1988 году меня уволили за то, что я открыл кооператив «Цирк» и заключил через него контракт в Израиле. Меня вызвали на Старую площадь, мол, как вы смеете заключать контракт с враждебной страной. А я им говорю: «Вы читали газету «Политбюро»? Там написано, что кооператив имеет право заключить контракт с любой страной мира, если это выгодно Советскому Союзу. А мы такой контракт подписали, который никто в госструктурах никогда не заключал: доход в 10 раз больше. Я 100 тысяч долларов только отдал в детский фонд. Но я свободный человек, я потом все равно поехал в Израиль со своей программой, мне помогли сделать паспорт. Причем тогда не было ни послов, ни каких-то дипломатических отношений. Мы сели на пароход из Одессы, затем летели через Кипр — целый фронт работ проделали. В общем, я показал там мощную программу, у нас целых два месяца каждый день было по два спектакля, даже в шаббат работали.
— Это как вам удалось?
— В пятницу представление начиналось до захода солнца, в 12 часов, а в субботу солнце садилось в 20:30 — спектакль был вечером. В остальные дни по два выступления. Там русские на нас молились просто. После нашего феноменального успеха в Израиле открылось консульство, а потом посольство. Я послу сказал потом: «Скажите спасибо мне, я показал, что с Советским Союзом надо дружить».
— Вы и с Брежневым общались...
— Ну, я тогда был совсем мальчиком. Выступал в московском цирке, и вдруг мне сказали: «Пройдите в ложу». Я захожу — а там Леонид Ильич сидит. Он меня как поцелует взасос... Я так никогда еще не смеялся. Он каждые 10 дней ходил в цирк, он так любил это дело. При этом каждый раз кого-то приводил: то Фиделя Кастро, то еще кого. Кастро увидел и сказал: «Ой, нам бы такое показать». И Брежнев сказал: «Заверните». Меня сразу направили на Кубу по приглашению Фиделя. А что творилось там в зале во Дворце спорта! Вот она, народная любовь!
«Бег трусцой я делаю в кровати»
— Что интересно помимо работы?
— В свободное время я занимаюсь квантовой наукой, изучаю последние лекции ученых и нахожу подтверждения моей программе для Школы доброты, которую создал много лет назад. У меня есть научно обоснованная программа, в которой через любовь к животным я помогаю ребенку развивать нравственно-моральные качества. Я даю детям упражнения, которые еще Аристотель давал. Сейчас я снимаю еще и киноуроки для учителей, чтобы все поняли, как надо вести подобные уроки. Ведь всегда учитель был источником душевной теплоты. Главное ведь не то, что ты сдашь ЕГЭ, будешь знать физику или математику, а чтобы ты остался человеком. Я надеюсь, что скоро уберут эту катастрофу — ЕГЭ. Я, например, после 8-го класса вообще забрал документы и пошел в ПТУ учиться на печатника.
— Почему вдруг?
— Я просто решил: зачем мне учиться в школе, что мне там дальше дадут? Я понимал, что мне не нужна физика или химия, я должен заниматься цирком. Я подрабатывал четыре часа в день печатником и получал 55 рублей, а мой папа-шофер получал 70 за месяц при полном рабочем дне. Мне нравилось, что я слез с шеи своих родителей.
— Спорт, ЗОЖ — ваша стихия?
— Да, спорт у меня в жизни есть: бег трусцой я делаю в кровати. Массирую стопу вибромассажером, и в мозг посылается информация, что я бегу, — так обманываю мозг. Но это не я придумал, я взял эту идею у великого физика.
У меня есть еще российский лазерный аппарат, я его за 15 тысяч купил, использую его, когда что-то болит. Волосы у меня крепко растут — так я массирую голову и возбуждаю нейроны. Вот таким образом слежу за собой. Так что не надо лениться. Самая главная болезнь человечества — это лень.
Для меня главная духовная задача — стать свободным человеком от своих страстей, от своих эмоций. Я подхожу к зеркалу, улыбаюсь себе и говорю: «Я жизнерадостный, целеустремленный, ответственный». У меня эта русская, мощная энергия живет в ДНК, это меня поддерживает и дает мне жизнь.
