Около все ещё затопленной площади Гагарина с утра собирается народ. За последние два дня вода заметно отошла. В микрорайон Старый город уже можно проехать на КАМАЗе, который сегодня выполняет функции общественного транспорта. Туда возят гуманитарную помощь и людей, которые едут посмотреть, что осталось от их домов. «Маршрутка» ходит примерно раз в час.
— Как же я туда заберусь? — волнуется тучная пенсионерка.
Закинем, уже рука набита, — успокаивает старушку сотрудник МЧС.
В машину набивается десяток человек. Едем. Сначала по воде, потом по суше, затем снова по воде. Тормозим на так называемом острове, который все эти дни оставался незатопленным. Эта часть города находится на горе - единственное место, куда вода не дошла.
Оглядываюсь. Машин тут видимо-невидимо.
Те, кто отказался эвакуироваться, жили в автомобилях, — объясняет местный житель. — Некоторые поселились в церкви на горе. С едой проблем не возникло: волонтеры привозили воду, из магазинов нам отдали продукты, чтобы не пропали. Когда говорят, что люди сюда возвращаются – врут. Заселяться некуда, вода не ушла. Никакие комиссии по оценке жилья пока не работают, во всяком случае, я никого из их представителей не видел. А люди сюда приезжают, чтобы проверить целы ли окна, не обокрали ли дом. Мародеров здесь действительно ловили, полиция в наручниках кого-то уводила.
«Нас обвинили в антисанитарии»
Иду к той самой церкви, в которой во время наводнения укрывались порядка сотни человек.
По дороге разговорилась с женщиной: «Я до последнего сидела, пока меня с крыши не сняли. Но эвакуироваться не стала, жила в церкви. Сейчас поднимусь на гору, посмотрю на свой дом. Подойти к нему можно только в резиновой спецодежде, воды по пояс. Ну и смысл туда идти, только расстраиваться. Я первые два дня спокойно всё воспринимала, а вчера у меня случилась истерика, таблеток наглоталась. Как я начну жизнь с чистого листа, если у меня пенсия 18 тысяч?»
На территории церкви мужики варят в казане то ли суп, то ли кашу.
- Хотел борщ сварить, а получилась тушеная капуста, - размешивает варево мужчина, - Что нашел, то и бросил: картошку, капусту, мясной фарш, морковку, всё там. Хотите попробовать…
От угощения отказываюсь. Людей тут много. На всех может не хватит.
— Когда говорят, что мы тут голодали – не верьте. Нам из частных магазинов много продуктов привезли, мясо отдавали замороженное. Надо было быстро все приготовить, чтобы продукты не пропали. Пельмени варили казанами, окорочка жарили. Целыми днями только и делали, что готовили и ели. Казан варил с утра до вечера. Я за свою жизнь столько мяса не съел, как за эти два дня. Пару дней назад к нам местные власти приехали, возмущались, мол, развели здесь антисанитарию. А сами даже хлорки не привезли. Я тогда думал бросить всё и уйти. Людей жалко, кто же их покормит. К нам ещё разные проверяющие службы приезжали. Привезли как-то полевую кухню. Чтобы её отмыть, потребовалось бы кипятка литров 100. Я даже не подошел к ней. Казан есть и нормально. В среду нам генераторы доставили, вот за это спасибо. У нас свет появился, холодильник теперь работает. Все в округе нам завидуют. В остальных домах ведь ни газа, ни света.
- Чем вы занимались все эти дни, когда были отрезаны от цивилизации?
— Сразу скажу — не пили. Выходили покурить, вот и все развлечение. Ни шашек, ни шахмат не было. Поначалу в церкви проводили службу. Потом верующих людей стало мало, батюшка больше не ведёт службу. А вообще, здесь хорошо на свежем воздухе и, главное, телевизора нет.
Собравшиеся поднимают самую трепещущую тему – про мародёров. Об этом здесь говорят на каждом шагу.
— Плавали они на двух лодках, в одной сами сидели, в другую награбленное грузили, — вспоминает один из прихожан. – Давайте я вам лучше покажу, как мы спали…
Прохожу в помещение.
— Вот мое спальное место, — показывает на узкую скамейку. – Бушлат кидал, ноги под себя, так и спал. Кто-то разместился на партах – здесь православная школа находится, кто-то на полу…
— А я на стульях лежал, бока до сих пор болят, — добавляет пенсионер.
«Намекнули, что мы стырили себе»
За главных в церкви – две женщины. В одной из комнат они организовали склад, где хранятся лекарства, корм для животных, продукты, вещи.
— На неделе к нам приехали представитель горадминистрации и депутат. С порога заявили: где ваш отчет, вы слишком много пьете, вам привозят тонны воды, продуктов, вы тут зажрались. И намекнули, что мы много стырили себе, — рассказывает одна из них. — Грозилась прислать смотрящих за нами, чтобы мы им подчинялись. Потом приехавшая добавила: я сама семь дней не мылась. Но, скажу честно, слишком хорошо дама выглядела для человека, который неделю не мылся. Посмотрите на нас, на кого мы похожи, вонючие все. Первые три дня мы не спали, жарили-варили-тушили продукты, чтобы не пропали. Мы ведь кормили не только местных жителей и пострадавших, но и спасателей МЧС. Люди приходили мокрые, грязные, мы всех одевали. Животных тоже спасли, укрыли десяток кошек, собак, попугаев.
Одна из проживающих в церкви — Ольга. Её дом находится в пяти минутах ходьбы от храма, в низине. Его затопило под крышу. Сейчас вода отошла.
— Дверь от воды распухла, не открывается. Окно водой выбило, через него залезла внутрь. И обалдела – со стены свалился водонагреватель, упал холодильник, шкафы-диваны перевернулись, газовая плита вся в песке, стиралка выстояла и телевизор цел, но вряд ли они в рабочем состоянии. Да что я вам рассказываю, пойдемте посмотрим…
Спускаемся к дому. На участке ещё воды по колено. В резиновых сапогах добраться можно.
— У меня здесь огород был, а сейчас видите что, — вздыхает Ольга.
От огорода не осталось и следа. Всё свалено в кучу – деревья, собачья будка, деревянный туалет, доски, забор.
Дом у Ольги кирпичный. Дверь заклинило. Женщина бьет по ней ногой. Не поддается.
— Не отошла еще. Ладно, полезли в окно…
В комнате все вверх дном. Даже штукатурка со стен осыпалась.
— Сказали, что комиссия будет ходить по домам, оценивать ущерб, просили ничего не трогать. Так моя знакомая оставила заявку комиссии, её только на 10 июня записали. А до этого времени живите, как хотите, — продолжает Ольга. — Я пока в церкви останусь. Родители, сестра и дочь разместились в ПВР. Вот только за эти дни они уже три школы сменили. Сначала их определили в 8 школу, потом сказали переезжать в 38, сейчас звонят: снова расселяют в 11. Снимать квартиру нам не по карману. Сюда я родителей не могу привезти, они инвалиды. Да и с магазинами пока беда, в среду два открыли. Но продукты продавали за наличные, интернета ведь нет. Банкоматы тоже не работают, где взять деньги?
Выходим из дома. Наперерез к нам несется автомобиль. Выходит мужик с криком: «Вы фотографируете или мародёры?».
Кажется, тут за мародёров принимают любого незнакомого человека.
Я прощаюсь с Ольгой, иду в гастроном, который открылся после шести дней простоя. На прилавках – мешки круп, мука, конфеты, печенье – всё, что удалось спасти.
— Десять морозильников продуктов выбросили: мясо, куры, мороженое, фасоль, грибы, рыбу, весь пельменный ларек, молочку, колбасу, сыры головками утилизировали, — перечисляет убытки сотрудница магазина.
Ко мне выходит директор: «Подвоза пока особо нет. Вот завезли немного яиц, молочной продукции. Некоторые товары раздаем бесплатно, у которых срок годности на подходе».
Я не ела весь день. Женщина предлагает питьевой йогурт и печенье: «Такие вы нигде не найдете, это наши делают».
«Рассказал телевизионщикам про дамбу, а мои слова вырезали»
Незатопленная часть Старого города выглядит вымершей. Магазины, аптеки, банки закрыты, людей нет, кругом горы мусора. Если центральная улица сухая, то стоит свернуть в переулок, там ещё стоит вода. Многие дома остаются подтопленными под крышу. По воде курсируют местные жители на резиновых лодках.
— Только что сплавал к своему дому, там воды 2,5 метра, — паркует судно мужчина. – Я ведь помню, как эту дамбу строили, все на моих глазах происходило. Рассказал телевизионщикам об этом, но они мои слова вырезали. Дамбу строили в 2007 году, примерно год велась работа. Бульдозерами валили деревья и тут же на них сыпали глину с землей. Старые упавшие деревья, пеньки не убирали, русло не чистили. А дамба как строится? Под неё дно расчищается до жесткого грунта, только потом засыпают глиной. Но даже наша дамба могла бы выдержать напор воды, если бы её вовремя залатали. Мы ведь обращались, сообщали, что дамба дала течь. Нас успокаивали: все нормально, это талые воды.
— Эксперты приезжали, осматривали дамбу?
— Здесь я никого не видел. Рано, наверное, ждут когда вода сойдет. Над грызунами мы тоже посмеялись. Бобры у нас редкость, если кто заметит животное, на них весь Старый город ходил смотреть.
К нам подходит мужчина. Закуривает.
— Мой дом совсем утонул, у тебя как? – спрашивает моего собеседника.
— Моему …, - дальше долгая нецензурная брань.
— Вон, глянь, машина чья-то затонула, над водой виднеется крыша автомобиля, — указывает вдаль.
— Когда вода пошла, хозяин пытался уехать, да двигатель заглох. Бросил машину. Там знаешь, сколько автомобилей плавает.
Мужчина уходит, не прощаясь.
— Недавно нас пугали, мол, вторая волна в Орске будет, — продолжает разговор собеседник. — Верите, нам уже все равно. У нас всё утонуло. Мы бомжи. Пусть хоть вторая, хоть третья волна приходит. Ещё просят в доме ничего не трогать, пока специальная комиссия не оценит ущерб. Вы видели масштабы? Людской ресурс не безграничен, это же надо зайти в каждый дом, описать. Оценивать ущерб могут долго, а лето быстро пройдет. А нам что делать? Сидеть на улице и ждать комиссию? Как понимаю, света и газа мы тоже не скоро дождёмся. Как жить без коммуникаций? Тут в домах нет центрального водоснабжения, канализации, все заточено на электричестве, те же отопительные котлы. Ни помыться, ни еду приготовить. Если не начнем сами восстанавливать, а будем ждать комиссию, когда мы поселимся? Летом ещё можно костер развести, а дальше что? Ладно, мы мужики привыкшие, а женщины, дети? В сентябре школа начнется. Какое-то должно быть решение, как быстро все восстановить.
На этой грустной ноте мы попрощались.
Я вернулась на площадь, откуда отходят КАМАЗы. Тут уже собралась очередь.
Подхожу к спасателю МЧС: «Вы здесь надолго?»
— Пока команды не поступит обратно уезжать. Хотя мы тут уже, как дома, привыкли. Жителей в лицо знаем. Вот отработаем наводнение, затем начнутся пожары, туда перебросят. Так и живем.
Обратно в КАМАЗе ехали человек десять. Рядом сидел старик, смотрел в одну точку.
— Посмотрели свой дом? – спросила я.
— Там под ноль, — опустил голову.
Наконец доехали до площади Гагарина, где базируется штаб МЧС. За три дня мы уже все перезнакомились. Потому и разговоры ведем откровенные.
— Вы думаете, это конец истории? — заметил один из спасателей. — Сейчас вода сойдет, и могут всплыть тела. Дай бог, все обойдется, жертв не будет…
Рядом стоит мужчина. Он один из тех, кто организовывал помощь с продуктами.
— Гиблое место наш Орск. Отсюда люди бегут. Уезжают в Оренбург, Питер, Москву. Мои дети тоже уехали. Что тут делать? Разве что только бухать…
