«Радует, что можно свободно говорить по-русски»
Лариса Сорих до отъезда в Германию жила с семьей в Казахстане, в городе Семипалатинске, который известен своим испытательным ядерным полигоном.
— Мои предки — из советских немцев, которые были в начале войны, в 1941 году, сосланы в Казахстан, — рассказывает Лариса. — Я уже родилась в Семипалатинске. От города до полигона было 130 километров, я с детства запомнила, как у нас дома дрожали стены и гремела посуда в шкафах. (На Семипалатинском ядерном полигоне было проведено две трети всех советских испытаний — 468 ядерных взрывов. — Авт.)
После развала Советского Союза «русские немцы», живущие в Казахстане, начали массово уезжать в Германию.
— Для немецких переселенцев действовала специальная программа. Наши родственники уехали в Германию еще в начале 90-х. Мы решились на переезд позже.
Лариса, как и ее родители, решила подать заявление на переселение в Германию.
— Мне тогда было 23 года, у меня уже была своя семья. Муж у меня — татарин. Как заявителя вызывали только меня. Пришлось сдавать языковой тест, ездила для этого в Павлодар. Тест был несложным, но все-таки пришлось заниматься немецким языком на курсах, по самоучителю, также немного помогали родители. Нам довольно долго пришлось ждать оформления документов. Вызов мы получили только через пять лет. Переехали в Германию в 1999 году.
Как говорит Лариса, никто их там не ждал.
— Были свои сложности. Это касается языкового барьера, да и морально было тяжело. Там совсем другая культура, другой менталитет, другие законы. Но было большое желание работать, адаптироваться. Постепенно ко всему привыкли.
Сначала семья Ларисы жила недалеко от Лейпцига. Но в восточной части Германии были сложности с работой. И через два года они переехали поближе к родственникам, в регион Северный Рейн - Вестфалия, в небольшой городок, расположенный между Ганновером и Дортмундом.
— И там сразу нашли работу. Мы с мужем окончили в свое время строительный техникум. В Германии устроились на завод. Муж стал работать на станках с ЧПУ. А я, как и в Семипалатинске, в конструкторском бюро, чертежником-проектировщиком. Не сразу, но постепенно мне удалось доказать, что я могу работать по специальности. Пришлось ходить по всем инстанциям, добиваться, ругаться. Но это стоило того. Я очень люблю свою профессию.
В общей сложности, как говорит наша собеседница, в Германии они прожили 24 года. За это время обзавелись собственным домом.
— Я этническая немка, но немкой в Германии так и не стала. Нас считали русскими, мы так и остались там чужими. Думали с мужем: вот выйдем на пенсию и переедем жить в Россию. Но все решилось раньше, когда началась специальная военная операция на Украине. Мы всей душой были за Россию. А в Германии начала набирать обороты русофобия. Это ощущалось и на работе, где шли бурные дискуссии. Я спорила и с шефом, и с коллегами. Атмосфера была не из приятных. Все это копилось, угнетало…
К тому же сын Ларисы всегда рвался в Россию.
— Мы часто бывали в отпуске в России. И сын все время спрашивал: «Ну почему мы живем не здесь?!» Если бы не пандемия, он уехал бы в Россию раньше. Когда началась оголтелая русофобия, на семейном совете приняли решение о переезде. Тем более что действовала госпрограмма, согласно которой те, кто оказался после распада СССР за пределами РФ, могли при желании переселиться в Россию.
Собрав пакет необходимых документов, семья Ларисы подала заявку в Генеральное консульство Российской Федерации во Франкфурте-на-Майне, которое тогда еще работало. Им назначили время. Отправили их документы в тот регион, который они указали. На рассмотрение ушло около двух месяцев. И семье Ларисы вручили книжку переселенцев.
— Изначально мы хотели переехать в Калужскую область, но, к сожалению, когда уже собрали документы, там закрыли программу и больше не принимали переселенцев. Тогда мы выбрали Смоленскую область, хотя у нас никого там не было. Мы стали первопроходцами: первыми из нашей многочисленной родни вернулись в Россию. Решили, что будем сами пробивать себе дорогу.
В конце ноября семья Ларисы оказалась в Смоленске.
— Нас тут радует все: и снежная зима, и то, что можно свободно говорить по-русски. Здесь дышится по-другому. Нет никакого давления — будто камень свалился с души. Люди очень приветливые, с ними можно открыто поговорить обо всем на свете. В Германии, к сожалению, такого нет. Немцы живут несколько обособленно, порой непонятно, о чем они думают. Они — как роботы. В немцах нет той душевности, которая есть у россиян. В России мы почувствовали себя своими.
Как рассказывает Лариса, они подали документы на получение российского гражданства. На это уйдет до трех месяцев.
— Продолжаем пока жить в гостинице. Снять жилье в Смоленске не проблема. Но люди здесь не хотят официально сдавать квартиру, оформлять договор. Тем более связываться с иностранцами, потому что мы сразу озвучиваем, что нам нужен миграционный учет. То есть нас должны временно зарегистрировать по месту жительства. Вот с этим возникли проблемы.
Программой предусмотрена компенсация расходов на перевозку контейнера, на авиабилеты, госпошлину…
— Можно отправить контейнер, можно ехать на своей машине с большим прицепом. Раньше, когда еще ходили большегрузы, можно было отправить груз с фурой. Компенсация действительно предусмотрена. Какую-то часть расходов можно вернуть. Но мы не хотим этим заморачиваться, собирать все эти справки. Больше нервов потратим. Но программа действительно многое дает. Например, мы бесплатно растаможили контейнер со своими вещами. Кто едет самостоятельно, платит по 4 евро за каждый килограмм, если груз превышает норму. Для нас это существенная помощь.
Как говорит Лариса, они с оптимизмом смотрят в будущее.
— Хотим работать, хотим быть полезными. Специальности нужные есть, желание трудиться — огромное. Нашему сыну 33 года. Он изучал в университете менеджмент в розничной торговле, был управляющим большого сетевого магазина. Думаем, что и в России себя найдет.
«Толерантность в Германии доходила до абсурда»
Еще один наш собеседник, Эдуард, переехал в Германию в 90-е годы из села Краснокаменка, которое располагалось в Северо-Казахстанской области Казахстана.
— В поселке жили в основном немцы и поляки, которых в 1936 году выслали с Волыни, — говорит Эдуард. — Нашим родителям пришлось обустраиваться на пустом месте, в степи. Школу я окончил в Казахстане. Отслужив в армии, поступил в Омский сельскохозяйственный институт. Работал освобожденным секретарем комсомольской организации, потом был военруком в школе. Жена — полька по национальности — тоже преподавала в школе.
Все изменилось с распадом Советского Союза.
— В Краснокаменке, где мы жили, электроэнергию стали подавать по часам. Во всем царила разруха. Сначала в Германию в 1994 году уехал отец, потом — братья, а следом и мы с двумя дочками, одной из которых было 10 лет, а другой — 11. Мы обосновались в небольшом городке возле Штутгарта. Я знал немецкий язык благодаря тому, что отец с нами дома разговаривал на немецком. Язык также учил в школе, а потом в институте. В Германии жена пошла на курсы немецкого языка, а я сразу вышел на работу.
Как рассказывает Эдуард, он устроился на завод, цинковал детали. Это вредное производство, также ему приходилось таскать тяжелые ящики. Стали болеть спина и плечо. Врач посоветовал ему сменить работу.
— Последние 20 лет я работал в жилищно-коммунальной конторе, занимался ремонтом. В этом году вышел на пенсию. В финансовом плане у нас все было нормально. Мы достроили дом, у нас было две квартиры. Соседи и знакомые хорошо к нам относились. Хотя зависть с их стороны, конечно, была, потому что мы кое-чего в жизни добились.
Но потом, как говорит наш собеседник, политика государства стала меняться. Им претила вся эта толерантность к представителям ЛГБТ — однополые семьи, гей-парады, «радужная» инфраструктура, третьи туалеты для тех, кто не может определиться со своим полом. И то, что детям в начальной школе рассказывают о беременности и средствах защиты. Показывают на банане, как надо предохраняться.
— Мы люди консервативные — на наш взгляд, это все ненормально. Толерантность в Германии доходила до абсурда. Это христианская страна, но, представьте, в этом году в некоторых детских садиках не стали ставить елку, чтобы не обидеть мусульман. Стали снимать кресты, которые висели на зданиях. В школах под запретом стала свинина — опять же чтобы не ущемлять мусульман…
Как говорит Эдуард, немецкое телевидение смотреть стало невозможно.
— По всем каналам рисовали образ России как главного врага. Правительство Германии ввело санкции, которые коснулись простых людей. Но у них во всем была виновата Россия — и в том, что цены на продукты растут, и в том, что за бензин уже надо платить двойную цену. Везде трубили, что «украинцы воюют за свободу Германии». А о защите мирного населения Донбасса — ни слова. Мы из того поколения, которое не разучилось еще думать и анализировать. Видели всю эту пропаганду и вранье. Все это копилось, нарастало как снежный ком. В результате мы решили переехать в Россию.
Обе дочери Эдуарда окончили в Германии университеты, вышли замуж. У одной муж из «русских немцев», у второй — русский.
— Наших женщин видно сразу: они ухоженные, женственные, в платьях, на каблуках. А немки предпочитают рубашки, брюки, ботинки. Косметикой практически не пользуются.
Эдуард с семьей прожил в Германии 30 лет. Решив переехать в Россию, они думали сначала о Калуге, где тогда еще работал автомобильный завод Volkswagen. К тому же там у них жили родственники.
— Но потом Калужская область закрыла программу по переселению соотечественников. Мы стали рассматривать регионы поблизости. В результате остановились на Липецкой области. Переехав, купили маленький домик в деревне Малое Панарино. Это живописное место в Задонском районе, на берегу Дона.
Как говорит Эдуард, очень многие из «русских немцев» хотели бы обосноваться в России.
— Мы решились на переезд ради детей и трех наших внуков. Все они чисто говорят по-русски. Скоро вслед за нами переедут в Россию…
По словам Эдуарда, находясь в Германии, оценить, какой российский регион лучше выбрать для проживания, очень сложно. В то же время участник госпрограммы и члены его семьи должны прожить на территории выбранного региона минимум три года. Если они решат уехать раньше установленного срока, то им придется возвращать и компенсировать каждую из мер поддержки, которую им предоставили.
— Было бы здорово, если бы в программе была предусмотрена возможность переезда в другой регион в случае, если переселенцы найдут там работу или приобретут жилье. Я поездил сейчас по России — мне, например, понравились Воронеж и Белгород. Но мы теперь на три года привязаны к Липецкой области.
Эдуард считает большим плюсом, что программой предусмотрены льготы по компенсации расходов на переезд. Можно беспошлинно ввозить свое имущество, компенсируются затраты на проезд и провоз багажа. Можно без уплаты таможенной пошлины перевезти один легковой автомобиль.
— Было бы намного проще, если бы документы для участия в госпрограмме можно было отправлять по почте. Моим детям, например, чтобы попасть в Бонн, надо проехать 550 километров. А чтобы получить приглашение на подачу документов — ждать своей очереди около двух месяцев.
«Давно тянуло назад, в Россию»
Сергей Юнг переехал с родителями в Германию из Ростовской области. Это было в 2002 году, когда он только окончил Ростовский строительный университет.
— Мы были из поздних переселенцев, на оформление нужных документов у нас ушло четыре года, — рассказывает Сергей. — Отец у меня этнический немец, мама — русская.
Семья Сергея обосновалась в городке Швебиш-Халль, расположенном в регионе Баден-Вюртемберг. В понятии россиян это районный центр с населением 40 тысяч человек.
— Я устроился работать в компанию, которая производила солнечные батареи. Был начальником смены, у меня в подчинении было четыре человека. Проработал там 15 лет. Когда дотации от государства исчезли, солнечные батареи стали стоить неимоверных денег. Фирма оказалась на грани разорения. Нас выкупила китайская компания. Но тут случилась пандемия коронавируса. И наша фирма перестала существовать.
Потом, как рассказывает Сергей, он работал на предприятии, которое производило электросхемы.
— Отец у меня по специальности электрик, в Германии он работал в небольшой фирме слесарем. Мама, когда мы жили в Ростовской области, работала бухгалтером. В Германии ей пришлось заниматься уборкой различных помещений.
Как рассказывает Сергей, родители ухаживали за пожилым слепым немцем, и он оставил им в наследство квартиру.
Обосновавшись в Германии, семья Сергея не теряла связь с родиной.
— Мы часто приезжали в гости к бабушке и дедушке по маминой линии, которые остались в России. В один из таких приездов я познакомился со своей будущей женой. Вскоре она переехала ко мне в Германию. У нас в семье родилась дочь.
Сергей прожил в Германии 21 год, его жена — 17 лет. И, как признается наш собеседник, их давно тянуло назад, в Россию.
— В Ростовской области нас считали немцами, а в Германии мы стали русскими. Нам многое там было чуждо. Глаз резали и «радужные» флаги, которые вывешивали повсеместно, и все эти специализированные отделы в магазинах для секс-меньшинств. Я считаю, что пропаганды ЛГБТ быть не должно. Все это разрушает институт семьи.
Раздражало Сергея и лицемерие немцев, которое в полной мере проявилось, когда началась спецоперация на Украине.
— Ненависть к русским присутствовала в Германии давно. А с началом СВО маски окончательно были сброшены. С проявлением русофобии можно было столкнуться и в банке, и на работе, и в школе. Один из коллег мне как-то сказал: «Видишь, что твой Путин натворил?!» Я молчать не стал, парировал: «Он сделал то, что давно нужно было сделать». С тех пор мы друг с другом не разговаривали. Но были и те, кто прекрасно понимал, что на самом деле происходит на Украине. Когда я уезжал в Россию, с некоторыми коллегами мы очень тепло простились. Один мужчина даже прослезился.
Наш собеседник делится, что оформление документов по госпрограмме по переселению соотечественников прошло достаточно быстро.
— Мы подали документы в октябре, а в конце декабря уже получили свидетельство. Уезжали в Россию на своей машине. Успели еще пересечь российско-финскую границу: контрольно-пропускные пункты тогда были еще открыты. На границе нам пришлось провести 8 часов.
Сергей с семьей пока живет у родителей жены в Каменске-Шахтинском Ростовской области. Но у них в планах — приобрести свое жилье.
Дочь Сергея окончила в Германии 10-й класс (обучение в школах там рассчитано в среднем на 12–13 лет).
— Сейчас дочь учится в российской школе в десятом классе. Она хорошо говорит, читает и пишет на русском благодаря жене, которая с ней занималась. У жены педагогическое образование. Здесь совершенно другая система обучения. Дочери она нравится больше, чем та, что была в Германии. Ей импонирует отношение учителей к ученикам. Дочь отмечает, что люди здесь добрее, более открытые. И в целом легче складываются отношения между людьми.
Сергею нравится, что на первом месте в списке ценностей у россиян — семья. Что люди здесь патриотичные.
— Удивила и отличная скорость Интернета. В Германии у нас Интернет постоянно тормозил, его нужно было все время перезагружать. А цены на него были очень высокими. Здесь мы живем на окраине города, но к дому протянут оптоволоконный кабель, Интернет просто «летает», скорость соответствует заявленной…
Родители Сергея пока остаются в Германии.
— Отец уже на пенсии, у мамы предпенсионный возраст. Им сложно сейчас что-то менять. Но они видят все происходящее так же, как мы.
«Большой интерес к Калининградской и Белгородской областям»
В Генеральном консульстве России в Бонне нам сообщили, что Государственная программа по оказанию содействия добровольному переселению в Российскую Федерацию соотечественников, проживающих за рубежом, действует с 2006 года. Она направлена на улучшение демографической ситуации и повышение социально-экономического благосостояния России путем заполнения востребованных на российском рынке труда вакансий.
— Особый спрос ощущается на высококвалифицированных специалистов в таких сферах, как образование, здравоохранение, строительство и агропромышленный комплекс, — говорит генеральный консул Олег Красницкий.
Для того чтобы стать участником госпрограммы, соотечественникам, проживающим в ФРГ, необходимо подать личное заявление в консульский отдел посольства РФ в Берлине или в Генеральное консульство России в Бонне.
— С 1 января по решению германских властей были закрыты четыре российских генконсульства. В связи с этим мы предприняли ряд мер, чтобы желающие переехать в Россию не остались без надлежащего консульского содействия. Были выделены дополнительные сотрудники, увеличено время приема посетителей. Также мы постоянно информируем заявителей об изменениях в российском законодательстве.
Олег Красницкий отметил, что они продолжают фиксировать значительный рост количества переселенцев.
— В качестве аргументов для переезда заявители указывают ухудшение социально-экономической ситуации в Германии, враждебную политику страны по отношению к России. А также русофобию в публичном пространстве, проявление дискриминации русскоязычного населения на бытовом уровне. Много тех, кто не согласен с навязыванием «европейских ценностей». Заявители указывают также о желании вернуться домой, чтобы воссоединиться с семьей.
Как говорит генеральный консул, переселенцы охотно едут во все регионы России без исключения.
— Значительный интерес для них представляют Калининградская и Белгородская области, а также регионы с компактным проживанием российских немцев, такие как Омская область и Алтайский край.
Что касается последних поправок, то в генеральном консульстве хотели бы обратить внимание читателей на то, что c 1 января 2024 года Указом Президента Российской Федерации №872 от 22 ноября 2023 года предусматривается введение в рамках государственной программы института репатриации.
— Репатрианты имеют ряд преимуществ. Как лица, имеющие прочную культурную связь с Россией, они освобождены от подтверждения владения русским языком, необходимого для участия в государственной программе. Они вправе избрать для переселения любой субъект Российской Федерации, в том числе не участвующий в реализации госпрограммы. При ввозе в Россию товаров для личного пользования, включая транспортные средства, репатрианты освобождаются от уплаты таможенных платежей. Они также имеют право на компенсацию расходов на уплату государственной пошлины за оформление документов, определяющих правовой статус переселенцев на территории Российской Федерации, а также на уплату консульского сбора и сбора в счет возмещения фактических расходов, связанных с оформлением визы и приемом заявления о выдаче разрешения на временное проживание.
Олег Красницкий отмечает, что иные государственные гарантии репатриантам не предоставляются, в отличие от других участников госпрограммы, согласующих свое переселение с властями регионов.
Генконсульство делает многое в плане освещения госпрограммы. Это касается и тематических видеомостов с Омской и Калининградской областями, и брифингов по таможенным вопросам, и «круглых столов» с участием представителей регионов, ГУВМ МВД России, Департамента по работе с соотечественниками за рубежом МИД России. Приглашаются также эксперты из Международного совета русских немцев «Возрождение» и Центра содействия добровольному переселению «Путь домой».
Между тем остаются некоторые проблемные моменты, с которыми сталкиваются соотечественники при переселении в Россию.
— В немалой степени они искусственно создаются странами - членами ЕС. Как, например, запрет на вывоз в нашу страну наличных евро. Есть сложности при получении в государственных органах ФРГ документов, необходимых для переезда. Все чаще наблюдаются случаи затягивания проставления апостиля (международного штампа, подтверждающего законность документа). Существуют ограниченные возможности провоза в Россию личных вещей ввиду закрытия границ и прекращения деятельности ряда транспортных компаний. Надеемся, что данные проблемы будут в ближайшее время решены.
