Когда я позвонила пенсионерке, она заплакала: «Мы пережили холодные, голодные послевоенные годы. Подросли, поднимали страну, строили дороги, каналы. А теперь мы старые и никому не нужны. Никто нам не помогает…».
Зоя Марченко живет в бывшей казарме для военнослужащих. Занимает комнату в коммунальной квартире: «Это окраина Севастополя, захолустье. Живем здесь, не портим вида. Я даже не помню, чтобы в нашем районе отмечали 9 мая. Во всяком случае, ко мне никто не приходит, не поздравляет».
— У меня в комнате нет отопления, а электричество стоит дорого, — продолжает пенсионерка. — За свет плачу больше 2000 рублей, но потолки в казарме высокие, попробуй обогрей. Провести газ стоит 150 тысяч, у меня таких денег нет и быть не может. Помочь некому, родственники со мной не общаются. А добиться помощи от властей одинокому больному человеку сложно.
В коммуналке есть санузел и кухня, но доступ к местам общего пользования Зое Ивановне перекрыли соседи — отгородились стеной от пенсионерки: «В моей комнате нет дневного света, потому что вместо окна — дверь на улицу. Вентиляции в доме тоже нет, отсюда сырость, плесень на стенах».
Спрашиваю про размер пенсии.
— Я даже не знаю, сколько точно получаю, наверное, в районе 18 тысяч. Сначала пенсия была украинская, потом что-то добавили, только это не ощущалось, цены ведь тоже росли. За квартиру нечем платить. Сама бы работала, да сил уже нет.
В холодильнике у Зои Ивановны не густо.
— Покупаю просроченные продукты. Они дешевые. Беру то, чем люди брезгуют. Вот виноград мерзлый купила, потому что он 50 рублей стоит. Кабачок такой же или еще что-то. Конечно, все продукты из серии «на тебе, боже, что нам не гоже». Иногда позволяю себе курицу, печень мне нужна, после ковида не могу очухаться, слабость все время, голова кружится. Хожу с трудом. Но за продуктами надо выбираться. Поручить это дело никому не могу, стыдно признаться людям, что собираю гнилое.
Лекарства для пенсионерки тоже из разряда роскоши.
— Сейчас выписали медикаментов на 12 тысяч рублей. Я на 6 тысяч взяла, остальное, видимо, в следующую пенсию куплю. Но это все не так важно, как отопление. Раньше мы и в палатках жили, но в 86 лет палатка не спасет.
Спрашиваю собеседницу о войне, которую она застала в Киргизии.
— Я тогда была ребенком, собирала хлопок, из которого потом порох делали. Работали без воды, еды, под палящим солнцем. Нынешние дети ни за что бы не выдержали. А еще мы помогали раненым продуктами. В Киргизии находился тыл, туда отправляли поезда с ранеными. Эшелоны каждый день приходили. Больницы, школы, общежития, университет отдавали под госпитали. Детей к солдатам не пускали, потому что мы были грязные, больные, оборванные. Так раненые веревки спускали, к которым мы привязывали яблоки.
По словам Зои Ивановны, ее отец служил в знаменитой Панфиловской дивизии, погиб в 1942 году, защищая Москву.
— Отец посмертно награжден орденом Красного Знамени. За него денег никто не платил, ничего не дали, — добавляет Марченко. — Мама умерла, не выдержала…
Муж пенсионерки тоже скончался. Из близких остались дети. Но их, по сути, тоже нет: «Не общаются они со мной. Потому что я здесь, а они остались на Украине».
От статуса «дети войны» Зое Ивановне ни горячо, ни холодно: «Лет десять назад нам каждый месяц давали пайки. А теперь я ничего не получаю. Только и слышу от сотрудников различных организаций: у нас того нет, сего нет, заплатите взносы. Не знаю, для чего они вообще существуют. Уж сколько я к чиновникам обращалась, писем тридцать от них получила и ответ один: вам не положено. Ну и будьте вы прокляты со своим «не положено».
Советую обратиться в Администрацию Президента.
— Ну как я буду обращаться, не знаю… — засмущалась собеседница. — Неужели мой отец сложил голову за Москву, чтобы его дети в таких условиях жили? Я вижу, что всем кругом помогают, кому-то что-то дают, а у меня как заколдованный круг. Ничего мне не положено. Может, мне немного осталось, но хотелось бы перед смертью пожить по-человечески…
Председатель общественной организации «Гражданский контроль» и специалист Российского союза ветеранов Яков Жерновой около года бьется, чтобы Марченко помогли с отоплением.
— Комнату в коммуналке Зоя Ивановна приобрела больше 7 лет назад. Ей попались злые соседи, которые установили стену и лишили бабушку возможности пользоваться общим коридором, кухней и санузлом. В 2017 году суд постановил снести стену. Но решение суда до сих пор не исполнено.
В доме отсутствует центральное отопление. Из-за того, что помещение бабушки не соответствует нормативам, она не может установить газовый котел. Так и сидит без тепла.
Ей пытался помочь и глава СК РФ Бастрыкин, который взял ситуацию на контроль, и Российский союз ветеранов. Отправляли депутатский запрос губернатору Севастополя. Более года вопрос оставался неразрешенным. В декабре управляющая компания все-таки обещала подключить бабушку к отоплению. А сейчас снова отмахиваются: мы не можем, потому что ее комната не советует нормативам.
По словам Жернового, Зоя Марченко — не единственная в Севастополе женщина, имеющая статус «дети войны», которая нуждается в поддержке: «Инвалид Анна Васильевна Зиброва тоже проживает в ненадлежащих условиях. Четыре года не встает с кровати, у нее нет возможности помыться, ее не могут выкатить на улицу, потому что в доме для этого нет условий. Пенсия мизерная, из них приличную сумму тратит на памперсы — бесплатные средства гигиены выдают только инвалидам с деменцией. Может, к 9 мая об этих женщинах вспомнят и помогут»…
