— Александр, известно, что фельдъегеря доставляли документы и в исключительных случаях разные предметы (мы рассказывали, как в период Олимпиады-80 они отвозили пробы спортсменов в лаборатории для проверки на допинг). Но неужели и людей тоже?
— Людей не доставляли, а сопровождали. Это происходило тогда, когда никому, кроме фельдъегеря (отличавшегося образованностью, деликатностью и невероятной преданностью), доверить такое важное поручение было нельзя. Фельдъегеря увозили в ссылки, к примеру, декабристов, сопровождали вельмож на аудиенции к российским монархам. Но история с Наполеоном во всех смыслах исключительный случай.
— Почему именно Лицынскому выпала столь необычная и почетная миссия — сопровождать поверженного корсиканца в ссылку?
— Хороший вопрос, тем более в распоряжении российского императора Александра I и его окружения были высокие чины Фельдъегерского корпуса, и не рядовые фельдъегеря, каким был Лицынский.
Информация о Лицынском крайне скупа: он не оставил воспоминаний о себе. И тем не менее после исследования архивных материалов можно сказать: выбор на Ивана Васильевича Лицынского пал не случайно. Прежде всего потому, что он к этому времени уже имел большой жизненный опыт и солидный стаж воинской службы. До поступления в Фельдъегерский корпус он десять лет прослужил в российской армии унтер-офицером и пять лет курьером Военной коллегии. Принимал участие в Отечественной войне 1812 года (в Фельдъегерский корпус он был зачислен в 1812 году) и заграничных походах Русской армии 1813–1814 годов.
В тот момент, когда ему поручили эпохальное дело, Иван Лицынский состоял при министре иностранных дел графе Карле Васильевиче Нессельроде. Император его направил к графу Шувалову.
В Российском государственном военно-историческом архиве есть по этому поводу очень короткая и лаконичная запись: «1 апреля 1814 года, находясь в Париже, был прикомандирован к генерал-адъютанту графу Шувалову, где и имел разные поручения, в том числе сопровождал Наполеона из Фонтенбло на остров Эльба. 28 апреля 1814 года был отправлен с донесением к государю императору и другим монархам иностранных держав о водворении на остров Эльба Наполеона Бонапарта».
Факт присутствия фельдъегеря Лицынского как особо уполномоченного лица графа Нессельроде в кортеже, увозившем из Фонтенбло в портовый город Фрежюс теперь уже бывшего императора французов Наполеона Бонапарта, подтверждает полковник Генерального штаба Николай Геннадиевич Николаев. В юбилейном издании, вышедшем в канун 100-летия Фельдъегерского корпуса (в 1896 году), он пишет: «В заключение остается сказать, что честь сопровождать бывшего властителя почти всей Европы, но уже под скромным именем Наполеона Бонапарта, из Фонтенбло на остров Эльба выпала на долю фельдъегеря Лицынского... Последним Лицынский, когда Наполеон был водворен в изгнание, был послан с известиями об этом к императору Александру и к монархам иностранных держав».
— Кандидатуры для выполнения столь необычного и почетного поручения утверждал сам император Александр Первый?
— Конечно. Известие об этом застало графа Шувалова в Рамбулье, куда он сопровождал из Блуа императрицу Марию-Луизу, при которой состоял с 27 марта 1814 года. Нессельроде объяснил причины поручения этой миссии именно Шувалову: «Его Императорское Величество узнал, с какою деликатностью вы, граф, выполнили его намерение по отношению к императрице Марии-Луизе. Он не сомневается, что ту же деликатность вы внесете в исполнение вашего настоящего поручения».
— То есть, по сути, Лицынский не один, а вместе с Шуваловым выполнял поручение?
— Правильнее было бы сказать — Шувалов с Лицынским. Поручение было именно первому. По документам прибывший из Парижа от графа Нессельроде фельдъегерь Лицынский вручил Шувалову письмо (от 1 апреля 1814 года) с высочайшим повелением ускорить отправку Наполеона на остров Эльба. К письму прилагались инструкции, касающиеся отправки, и предполагаемый маршрут следования до места ссылки экс-императора. Этот же фельдъегерь по личному распоряжению министра иностранных дел России поступал в распоряжение графа Шувалова для выполнения особой миссии. В данном письме, в частности, говорилось: «…Ваше сиятельство, можете удержать при себе посылаемого мною фельдъегеря; будет хорошо, если с пути вы будете присылать нам известия об этом путешествии, которые не могут быть лишены интереса…»
— И они присылали?
— Конечно. И ведь было что описывать. Кстати, Наполеон ведь не один ехал. От стран коалиции были назначены комиссары, которые должны были сопровождать «поверженного властелина» в изгнание. В пути следования им вменялось в обязанность осуществлять контроль за точным соблюдением договора от 11 апреля 1814 года, обеспечивая личную безопасность Наполеона (население ряда городов и деревень южных провинций Франции было настроено к императору с большой враждебностью: измученные бесконечными войнами, они не прочь были свести с ним счеты, поквитаться за погибших мужей и сыновей). Помимо всего прочего они обязаны были выказывать Наполеону уважение, подобающее императору.
Главы держав 6-й коалиции торопили своих комиссаров, чтобы Бонапарта доставили на остров без каких-либо задержек, живым и невредимым. Однако сам Наполеон не спешил, он стал выдвигать требования. К примеру, он готов был двинуться в путь только после получения необходимых документов на право владения Эльбой. Это условие было незамедлительно выполнено: Наполеон получил все необходимые бумаги. Но и после этого отъезд не состоялся. Теперь его не устраивал маршрут движения кортежа к месту посадки на корабль. Весь этот путь ему казался долгим и неудобным. На предложенный им вариант движения императорского кортежа он получил отказ. Комиссары решили придерживаться своего, выбранного ими маршрута. Всем очевидно было, что путешествие грозило быть нелегким, а порой опасным. В любой момент кортеж готов был отправиться в путь. Но случилось непредвиденное.
— Вы имеете в виду то, что Наполеон принял яд?
— Именно.
СПРАВКА "МК"
По одним сведениям, это был цианистый калий, по другим — раствор опиума. Некоторые мемуаристы предпочтение отдавали стрихнину и арсеникуму (мышьяку). Так или иначе моментальная смерть, на которую он так рассчитывал, не наступила. Яд не сработал. Наполеон выжил — и в этом он узрел рок судьбы.
О произошедшем Шувалов сообщил в своем донесении графу Нессельроде. Сделал это через Лицынского, как вы могли догадаться. Принимая из рук фельдъегеря пакет с такой суперновостью, граф с присущим ему любопытством засыпал императорского курьера вопросами. Лицынский вряд ли мог на них ответить.
Но были и другие причины задержки отправления в ссылку.
«Чуть позже вскрылись непредвиденные обстоятельства, грозившие задержкой с отправкой императора, — писал в одном из первых донесений граф Шувалов. — Мы получили информацию о том, что к первоначальному пункту отплытия Сан-Тропез нет решительно никакой дороги: туда еще можно пробраться верхом на лошадях, но физически невозможно проехать в каком бы то ни было экипаже. По этой причине Сан-Тропез был отклонен в пользу Фрежюса».
— Что интересного есть в донесениях о том, как шел «этап»?
— Рассказывалось, что вдоль дороги появлялись местные жители, в руках которых были палки, косы, тесаки (они угрожающе размахивали в сторону проезжавших мимо них карет). Первая попытка расправиться с пленником была предпринята местными жителями в Авиньоне, где путешественники собирались менять уставших лошадей. Огромная толпа, плотным кольцом окружившая карету Наполеона, попыталась перекрыть дорогу.
Потом еще был инцидент. Перед въездом в деревню у почтовой станции на помосте были установлены виселица и лестница. На веревке раскачивалось чучело, облаченное в мундир, по покрою схожий с тем, который носил Наполеон. С головы до ног чучело было облито кровью и коровьим дерьмом. На шее висельника болталась табличка с ругательной надписью в адрес бывшего императора.
Еще издалека завидев кортеж, толпа бросилась к карете Наполеона. Насмерть перепуганного Бонапарта спасло только то, что дверцы его кареты были закрыты на ключ. Ситуация была критической — смяв конвой, толпа стала раскачивать карету. Неожиданно чучело вспыхнуло ярким пламенем, внимание толпы переключилось на горящего висельника. Этим замешательством воспользовался граф Шувалов, который бросился на помощь Наполеону. Не без помощи кулаков он расчистил себе путь к карете с пленником. Разъяренную толпу Шувалову удалось успокоить только после того, как граф объяснил им всем, что он посланник русского императора Александра I и тот, кого он сопровождает в ссылку, теперь никому не принесет вреда, «он (Наполеон) и так наказан судьбой». За всем происходящим в одной из карет следил фельдъегерь Лицынский, которому запрещено было вмешиваться в какие-либо нештатные ситуации. У него на этот счет были инструкции, данные графом Шуваловым.
Еще был случай, когда Шувалов поменялся с Наполеоном каретой и даже шинелью, что, вероятно, спасло тому жизнь. А в одной из транзитных гостиниц, где путешественники остановились на кратковременный отдых, было решено между собой обращаться к Наполеону по имени «сэр Ноэль Кемпбелл», чтобы запутать хозяев и постояльцев. В то же самое время собравшаяся во дворе гостиницы толпа местных жителей, невесть откуда узнавших о том, что кортеж с теперь уже бывшим императором французов решил заночевать в придорожной гостинице, требовала от ее хозяев выдачи на праведный суд приговоренного к изгнанию Наполеона. Умелые и своевременные действия Шувалова спасли Бонапарта от самосуда толпы. Покидая апартаменты придорожного заведения, Шувалов попросил фельдъегеря находиться за спиной «сэра Ноэля Кемпбелла», что в дальнейшем могло не только обезопасить его жизнь, но и избежать каких-либо роковых ошибок с его стороны. Вообще вся эта «спецоперация» была необычайно рискованной — у людей ведь в руках были не только вилы и косы, но и наполеондоры и пятифранковые монеты с чеканным профилем императора. По этим «портретам» на деньгах крестьяне пытались отыскать среди постояльцев, покидавших гостиницу, того самого Наполеона. И на этот раз фортуна улыбнулась почетному изгнаннику, вырвав его из рук разъяренной толпы без единой царапины.
Сопроводив его до кареты, остаток пути Лицынский неотлучно находился при пленнике. Они так и ехали бок о бок. Это была вынужденная мера. Шувалов только так мог быть спокоен за судьбу венценосного пленника.
— Как жаль, что Лицынский не вел дневника, где бы описывал, о чем разговаривал с Бонапартом.
— Не думаю, что они говорили. У фельдъегеря на этот счет были строгие указания: не вести бесед с пленниками.
27 апреля 1814 года они прибыли в Фрежюс — конечный пункт опасного путешествия. Это небольшая гавань на южном побережье Франции, заложенная еще великим Юлием Цезарем и названная в его честь (от лат. — Forum Iulii), расположенная в устье рек Аржан и Рейран. Императорский кортеж замер в томительном ожидании. Могу представить, как все происходило. Фельдъегерь Лицынский, соскочив с подножки, настежь распахнул дверцу кареты, выказывая тем самым свое почтение к венценосному пленнику. Правила этикета требовали выполнения подобных манипуляций безукоризненно. Лишь своей руки он не подал своему бывшему противнику. Наполеон самостоятельно вышел из кареты.
— Это тоже описано в документах?
— Так должно происходить по правилам этикета. Уверен, что Лицынский их четко придерживался. Наполеон не забыл о той услуге, которую оказал русский комиссар граф Шувалов в самые драматичные минуты их опасного путешествия, спасая ему жизнь. Щедрый на награды и титулы Наполеон по достоинству оценил самоотверженность своего конвоира и подарил ему ценную вещь — саблю, с которой сам не расставался на протяжении почти 15 лет.
В тот же день Шувалов в своем очередном донесении графу Нессельроде сообщал: «Император Наполеон, чувствовавший себя нездоровым в продолжение всего дня, решился выехать вечером 28 апреля. Он отправился в деревню Сен-Рафо и в девять часов сел на шлюпку (как раз в том месте, где высадился когда-то, возвратившись из Египта). Когда приблизились к фрегату, был произведен из пушек 21 выстрел. Он взошел на него в девять часов. Я отправился туда, чтобы откланяться ему. Он еще раз поблагодарил меня за то, что я сделал для предотвращения какой-либо кровавой катастрофы. Я немедленно возвратился на берег и спешу отправить с этим письмом своего адъютанта (фельдъегеря Лицынского. — Прим. авт.). Что касается меня, то я отправлюсь, когда фрегат снимется с якоря и скроется из виду».
Как только английский фрегат «Неустрашимый» скрылся за горизонтом, Лицынский приступил к выполнению второго пункта своей секретной миссии — отправился в путь с донесением: «…Наполеон Бонапарт покинул пределы Франции и направляется на остров Эльба». Париж, Берлин, Вена, Лондон, Санкт-Петербург — столицы европейских государств, которые Лицынский должен был посетить с донесением исторического значения. Судя по тому, что Лицынский не оставил после себя каких-либо воспоминаний об этом эпизоде своей биографии, напрашивается вывод — вряд ли он считал выполнение данного поручения чем-то особенным.
— Вот уж не верится...
— История российской фельдъегерской связи изобилует множеством примеров, когда выполнение подобных поручений считалось обыденной практикой.
И тем не менее командование Фельдъегерского корпуса по достоинству оценило ревностное отношение к выполнению своих служебных обязанностей фельдъегеря Лицынского. За отличную усердную службу и четкое выполнение специальных поручений в 1821 году он был произведен в прапорщики, а в 1826 году — в подпоручики. Он и в эти годы неоднократно выполнял специальные поручения. Так, в декабре 1818 года он находился в служебной командировке — сопровождал дежурного генерала Главного штаба Арсения Андреевича Закревского в его поездке по России. Службу в Фельдъегерском корпусе подпоручик Иван Васильевич Лицынский закончил в 1827 году, когда был уволен с чином титулярного советника и определен на государственную службу в Почтовое ведомство. Ему было 44 года.
