«Это моя жизнь, моя молодость... Помню, ездила в 89-м в Москву, и, когда говорила, что я из Казани, люди шарахались», — поделилась воспоминаниями в соцсети женщина.
«Испытал на своей шкуре те времена, как еще живой остался, не пойму», — оставил отзыв мужчина.
«Перед глазами кадры, которые показывали тогда по телевидению: то в бочке замурованных найдут на дне Казанки, то в загородном доме всех расстрелянных... В автобусах резали сумки в открытую, обещав полоснуть лезвием по глазам... Не дай бог еще раз все это всколыхнуть».
«Так было у нас каждый день: драки, беспредел, гоп-стоп, безденежье, одна кофта на три года с дыркой на локтях. За шапку или классную вещь могли покалечить. Могли зажать в любом месте щеглов и поставить на бабки. Все это было. Никуда от этого не денешься».
Я опросила несколько десятков людей. Откровенничать согласились единицы. Все попросили об анонимности.
«Если меня узнают, то казанские уважать перестанут. Скажут, настучал, не пацан. Казань — город небольшой, это вам не Москва», — пояснил один из собеседников.
И мне показалось, что эхо того времени до сих пор преследует казанцев.
«Одних убили, других посадили»
Тимур: «Я учился в 120-й школе. В нашем районе были «Чайники» и «Низы» — так назывались уличные группировки. Пацаны из класса «лазали», то есть были при делах. Школьников 10–12 лет, которые состояли в бандах, называли «скорлупой» и «шелухой». Подростки 14–15 лет — это «супера». 16–17 лет — «молодые». «Старикам» было около 20 и больше.
Запомнился один случай. Мой одноклассник Антон был добрый пацан, но двоечник. Стал «лазать». А в девятом классе проиграл моему же однокласснику в буру астрономическую сумму денег. Полез грабить, попался. Дали условно. Снова полез, снова попался. И в тюряге его зарезали. Он не отдал карточный долг.
Еще помню, в девятом классе из Австрии прислали сладкие подарки каждому ученику школы. Но мои же одноклассники нагнули всех пацанов школы. Ребята отдали часть подарков. Но никто не стучал. В Казани не принято стучать, это не по-пацански.
Сегодня половину моих бывших одноклассников уже закопали, другие чалятся, третьи на игле. Никто из этих людей в люди не выбился. Возможно, в порядке только самые ушлые «старики» с крутых «улиц» (группировок). Но лично я таких не знаю».
Максим: «В 1996-м у меня был знакомый, бывший афганец. Рассказывал, что в какой-то момент он был лидером одной ОПГ. Потом начал спиваться. Умер примерно в 46 лет».
Тарас: «Меня не трогали. В нашем районе было чуть спокойнее, чем в Советском, Ленинском, Приволжском, Вахитовском. Совсем плохо было на Жилке — это окраина. Совсем благополучных районов в Казани не припомню.
Каждая группировка держала свой район или квартал. Крышевали мелких бизнесменов и проституток, вымогали бабло, ставили на счетчик, торговали травой и черным героином, грабили кооперативщиков, угоняли машины. Иногда воровали в магазинах и комиссионках.
Везде были «улицы», которые воевали между собой. «Улицами» назывались банды. Например, часто подходили и спрашивали: «Ты с «улицы», при делах?». Перевожу: «Ты с группировки? Участвуешь в жизни этой группировки?». В фильме «Слово пацана» парня убили после положительных ответов на такие вопросы. Если бы он ответил отрицательно, остался бы жив. Но ответить отрицательно означало отречься от своих, что тоже равносильно смерти от своих же».
Максим: «Некоторые девчонки крутили романы с пацанами с «улиц» и презирали честных девчонок. Хороших девчонок обычно не обижали, хотя бывали беспредельщики».
«Мелочь прятали, чтобы не звенела»
Тарас: «По улицам ходить было не опасно, просто мелочь надо было прятать, чтобы не звенела. Когда ловили, заставляли прыгать. А если мелочь находили, то отнимали.
Группировки выходили на сборы только вечером. Воевали за самые сладкие куски города. Или другие вопросы решали».
Амир: «Днем в Казани было нормально. Ночью — да, страшно, в чужие районы лучше было не соваться без острой необходимости. Однако существовало правило: если парень в чужом районе провожает девушку, его не трогали. В принципе, обычным людям пацаны угрозу редко представляли, если только попадались редкие отморозки. В основном они друг с другом воевали, ну и в 1990-х коммерсов крышевали. Поэтому простые работяги не боялись гулять по городу, потому что интереса для группировки почти не представляли, если только у них на руках или дома не была крупная сумма денег.
Девушки остерегались появляться в чужих районах. Моя знакомая рассказывала, что ее дважды в 1990-х пытались изнасиловать. Однажды затолкали в машину и повезли. Но она предупредила, что является подругой родственницы местного авторитета и за нее их всех вальнут. Те созвонились, им дали команду срочно ее отпустить. Сразу отпустили.
В школах с девчонок не требовали деньги, не щемили их в отличие от парней. То есть пацанские дела их никак не касались».
Максим: «Если ты член группировки и отправился в чужой район один, тебя если поймают, то отгребешь по полной. Если идешь с девушкой или с родителями, то не трогали, западло было трогать. В 90-е перестали ходить район на район, просто начали стрелять друг друга. Тогда же многие отошли от дел и пошли учиться, как я. Отношения с ребятами мы поддерживаем до сих пор. Кто-то стал бизнесменом. А вот в политику никто не сунулся, по крайней мере я таких не знаю».
Амир: «Драки случались разные. Вначале проходили по договоренности «старших» — честные, на кулаках, стенка на стенку, без арматур. Было принято даже не бить ногами.
Позже стали драться с арматурами на поражение, вот там уже началась жесть. Слышал, что в таких драках погибало много парней. Случалось, когда с арматурами нападали на парней из другой «улицы» и целенаправленно забивали насмерть».
Тимур: «Группировщики, которых я знаю, были из неблагополучных семей. Например, мой одноклассник Андрей — «супер» из «Чайников» — считался самым крутым пацаном в классе. При этом его отец сидел за убийство, а мать работала дворничихой.
Началось все еще в семидесятые с «Тяп-Ляп» (одна из первых ОПГ в СССР). Расцвет пришелся на конец 80-х и 90-е. В нулевые закончилось потихоньку. Одни умерли, других убили, третьих посадили. У всех участников банд плохая судьба.
А почему это началось? Мое мнение — от желания быть крутым. Сотрудников милиции не уважали, нравственных примеров не было, а тут ты «лазаешь», получаешь уважение пацанов, любовь девчонок, бесплатный секс, бабло, траву. Сплошные ништяки. А всего лишь требовалось ходить на сборы, стоять за свою «улицу» и мочить «чушпанов» (человек, который не состоял в банде). Приходилось иногда драться, иногда умирать, если тебе не повезло. Но тебя убоялись».
«Сложно было удержаться, чтобы не взять свое силой»
Карим: «Я перебрался в Казань в 2003 году, до этого каждое лето с 1994-го по 2000-й гостил у родственников. Происходящее знаю по рассказам знакомых, но какие-то вещи на себе прочувствовал. Когда приезжал в Казань, во дворе меня сразу расспрашивали, кто такой, откуда, чьих будешь, с «улицы» или нет. Предлагали присоединиться к «улице», то есть к банде подростков. Я отказывался, с детства родители объяснили, что это такое и чем может закончиться. На мой взгляд, все началось от нищеты и потому что подобное стало возможным в условиях того времени. Еще одна причина — низкий уровень образования и родительского воспитания.
В школе я ловил себя на мысли, что мне 15 лет, во мне 80 кг чистого мышечного мяса, а какая-то преподавательница учит меня жизни. Учителями были женщины 40–60 лет, они не представляли авторитета. Мы тянулись к лидерам-мужчинам. Хорошо, если лидером оказывался спортсмен, который вел к правильному образу жизни. А когда у лидера в голове жажда власти, то появлялись ОПГ.
Если взять казанские ОПГ «Жилка» или «Тяп-Ляп», их лидерами были спортсмены. Существовал строгий запрет на курение, алкоголь и наркоту, требовались занятия спортом.
Когда в Россию хлынули американские боевики с Брюсом Ли, Чаком Норрисом, позже со Шварценеггером, Сталлоне, то подростки мечтали походить на них. Поэтому когда парни видели тренера по качалке и мужиков с мышцами, то прибивались к таким лидерам.
В основном группировки возникали из тренажерных залов. Далее случалось, что спортсмен из качалки «вырубал» на улице троих-пятерых дрыщей. У него сносило крышу, это придавало уверенности в собственных силах. А когда таких спортсменов 200–300 человек, то это уже реальная мощь.
Возникал вопрос: если мы самые сильные, то почему «дрыщи»-коммерсы не платят нам дань? Вот с этого и началось крышевание «дрыщей». Сначала более сильные пацаны щемили на деньги слабых в школах. Потом пацаны выросли и стали крышевать бизнесы. Как сказал один бывший криминальный авторитет: «Не оторвать кусок от этого пирога я не смог». Реально в то время было тяжело удержаться, чтобы не взять свое силой.
Сейчас молодежь избалованная, откормленная, нужды ни в чем нет. А тогда была голодная во всех смыслах. В фильме есть момент, когда герой картины мечтал подарить утюг бабуле, а другой учился играть на рисованных клавишах на пианино. В то время у людей не было денег, чтобы позволить себе элементарные вещи. Люди жили в бараках, дети уроки делали в варежках, не было отопления.
Про нынешних пацанов я молчу. Недавно видел парня лет двадцати с розовыми косичками на голове. В 90-х он бы в таком виде до ближайшего магазина не дошел».
Максим: «Банды формировались в каждом районе Казани, да и вообще по всему Татарстану. Сомневаюсь, что в Татарстане существовали районы без банд, а позднее без крыши ОПГ. Я о таких не слышал. Возможно, и были какие-нибудь на отшибе, которые никому были не нужны, так как нерентабельные. Примерно до 1997 года группировки делили «асфальт», то есть территории».
Карим: «По моим ощущениям, длилось это примерно до 2005–2008-го. По слухам, местами до сих пор есть, хотя мне с трудом верится. В 2020 году мы приехали с мамой на могилу к отцу. В тот день там хоронили кого-то из ОПГ. По машинам и контингенту стало очевидно, что это не просто друзья. Люди приехали на дорогих тачках, в черных кожаных куртках. Я сам спортсмен, у меня 110 кг при росте 185 см, но половина из тех на кладбище казались покрупнее меня. Худых и слабых, даже средних, до 80 кг, там точно не было. Все спортивные, здоровые по 100–120 кг при росте по 180–200 см и несколько солидных взрослых мужчин лет от 50 до 60 , возможно, их старшие.
А в 2005 году я наблюдал сходку в Казани. Уличная банда собралась для решения внутренних вопросов на квартале. Сбор назначили в 11 утра на хоккейном стадионе. Буквально отовсюду подошли подростки, собралась толпа около 200 человек. Было понятно, что реально перетирали насущные вопросы».
«Попасть в банду легко, выйти невозможно»
Карим: «Я старался не общаться с теми, кто был с «улицы» (из банды), чтобы самому туда не попасть. Дело в том, что попасть туда было легко, а выйти порой невозможно.
Знакомый рассказывал о своем опыте. В 2000 году он был в группировке около трех месяцев. Это было уже лайтовое время, не жестили так, как в 70–90-х. Так вот тот парень только через своих старших родственников вышел с «улицы», покинул банду. Причину объяснил так: ловить там нечего. Ты в любое время по звонку обязан подорваться и приехать в указанную точку Татарстана. Например, на стрелку за пацанов или на вылазку. Нужно было сделать все, что скажут старшие. Никого не волновало, что ты с девушкой проводишь время, на празднике с родственниками или на новогоднем утреннике в костюме Деда Мороза развлекаешь детей. Позвонили — обязан явиться. Хана тебе, если не ответил на звонок или выпил и не пришел. За такое могли свои же избить до реанимации. Тогда этот парень понял: если не соскочить, то дальше припрягут на уголовные преступления. Поэтому кое-как ему удалось выйти чистым и невредимым.
А вот отойти от группировки в 80–90-е было практически невозможно. Оно и понятно, все были повязаны, зачастую кровью. Люди крышевали бизнесы, вместе кого-то избивали».
«С арматурой нападали и забивали насмерть»
Артур: «Почему подростки объединялись в банды? Наверное, чтобы чувствовать себя защищенными. Еще у группировки была общая идея, общий досуг, возможность проявить себя, стать впоследствии даже лидером.
Помимо того, что они «держали» район, крышевали бизнесы, получали с них дань, пацаны еще следили за порядком на районе покруче полиции. Могли без протоколов, судов и следствий прописать оборзевшим приезжим так, что беспредельщики уезжали и больше не возвращались».
Карим: «Разным периодам соответствовал разный характер влияния группировок. В 70-х и 80-х в основном делили «асфальт», грабили, убивали. В 90-х уже больше крышевали бизнесы, открывали собственные. С 1994-го начались заказные убийства и бандитские войны, связанные только с бизнесом.
К 2000 году власть в Казани была поделена, поэтому войны между ОПГ стихли, успокоились, между собой договорились. Открыли отели, казино, стриптиз-клубы, ночные клубы, организовали ЧОПы, магазины, …»
Денис: «Ну как можно всех пересажать? Однозначно нет. Больше чем уверен, что пересажали только самых отмороженных, одну сотую часть. Где-то читал, что при задержании кто-то своих сдавал, но это скорее исключение, поскольку за такие вещи могли убить».
Карим: «Время было страшное, дикое, жестокое. В 1995-м все ждали, когда же все закончится. Слава богу, пережили… Не хотелось бы повторения. В таких фильмах, как «Бригада», такая жизнь выглядит красиво и круто, но в реале никакой романтики там нет. Я юрист. Вопреки многим воплям о пропаганде и романтизации бандитизма в «Слове пацана» ничего такого не увидел. Скорее это историческая хроника и документальный фильм. Жести особой в кино нет, в реале было гораздо больше крови и трупов. Шальную пулю на улице можно было словить легко, просто оказавшись не в то время не в том месте».
Тимур: «В нулевые я переехал из Казани в Москву. У меня семья, квартира, все дела. Но считаю себя казанцем. Бывших казанцев не бывает. Уверен, что повторения подобного не произойдет. Возможно, отдельные парни, легковозбудимые и психологически неустойчивые, из бедных регионов, лишь недолго поиграют в «Слово пацана». Но в Казань это вряд ли вернется. Тема там давно не актуальна».
На вопрос, стоит ли запрещать «Слово пацана», собеседники ответили отрицательно, заметив, что в фильме нет романтизации того времени, а есть только кровь, боль и слезы.
Один добавил, что никакой сериал не подтолкнет человека к убийству. Второй вспомнил Достоевского: «Преступление и наказание» тоже можно запретить». Третий заметил: «Народ, не знающий или забывший свое прошлое, не имеет будущего».
