Я тогда Владимира Петровича не знал, но Ольгин рассказ запечатлелся в памяти в первую очередь именно этой фразой из какой-то доброй сказки — только в реальной жизни, хотя скальпель академика Подзолкова и вправду творит чудеса.
Нас познакомил хирург Андрей Сельцовский, в свое время оперировавший самого Валерия Харламова. Андрей Петрович в ту пору был министром московского здравоохранения, и о его крутом нраве и жесткости ходили легенды, но коллегу Подзолкова он представил едва ли не с преклонением: «Кардиохирург от бога». Позже я узнал, что во всем мире и по сей день делают операции «по Подзолкову», а в девяностых крупнейший американский холдинг признал его «Человеком года». Но взявшись однажды интервьюировать Владимира Петровича, я едва не потерпел фиаско: заместитель директора института сердечно-сосудистой хирургии имени Бакулева Подзолков, чья невероятная скромность может конкурировать с его же гениальностью кардиохирурга, предпочитал высказываться о своих коллегах, которых высоко ценит, а о себе говорил более чем сдержанно, ограничиваясь несколькими словами.
Кто-то из коллег однажды попытался Владимира Петровича спровоцировать, проще говоря, вывести из равновесия, спросив: «Говорят, лечиться надо у старого терапевта, а оперироваться у молодого хирурга?» Но Владимир Петрович ответил с присущей невозмутимостью: «Возраст роли не играет. Погоду делает профессионализм». Помню, спросил его: «Где грань между профессией детского кардиохирурга и мужеством врача, который должен смотреть прямо в глаза родителям, когда вопрос стоит о жизни и смерти их ребенка?» Он ответил по обыкновению неспешно, привычно взвешивая каждое слово: «Я всегда должен быть предельно честен с родителями, объясняя сложности предстоящей тяжелой операции и рассказывая про риски, с которыми предстоит столкнуться. Самое важное, чтобы мы с родителями были союзниками, раз обратного пути нет. Я не сторонник прогнозирования процентов успешного исхода, иной раз мы и сами их не всегда знаем... — помолчал и добавил. — Но, поверьте, в основном операции заканчиваются благополучно».
Родители самого Владимира Петровича врачи, причем отец 34 года возглавлял Красноярский медицинский институт и в Сибири был легендарной личностью. А сам будущий академик попал в московскую ординатуру с берегов Енисея по разнарядке, защитил диссертацию под руководством величайшего кардиохирурга Владимира Ивановича Бураковского, именем которого назван профильный институт. В своей книге Бураковский написал: «Став в 1966 году директором института, я вынужден был часть моих прежних функций передать в руки своих сотрудников. Нечего говорить, что я искал верные и надежные руки. Именно такие руки у В.П.Подзолкова — прирожденного хирурга и широко эрудированного исследователя».
Как истинный сибиряк, Владимир Петрович с детских лет увлекался рыбалкой и охотой, ему даже на медведя доводилось ходить. Хотя был и курьезный случай, о котором вспоминал Алексей Леонов, первым побывавший в открытом космосе: «Я пригласил на охоту академиков Подзолкова и Бузиашвили, — рассказывал космонавт. — Вместе с нами были опытные стрелки, но я попросил их не стрелять, если зверь выйдет на Володю и Юру. И вот, представьте, лось вышел на них, постоял и ушел. Я со своей стороны его «добрал». Прибегаю, вижу такую картину: академики что-то увлеченно рисуют ветками на снегу, какие-то медицинские схемы... Просят меня: «Ты уж никому не рассказывай». Я им говорю: «Нет уж, всем буду рассказывать. Ладно бы заснули на охоте, а тут консилиум устроили...»
Коллега и друг Владимира Петровича, выдающийся кардиохирург Давид Иоселиани сказал мне: «Знаете, Пётр, есть люди, на которых хочется равняться. И вот одним из таких является замечательный кардиохирург и человек, академик Владимир Петрович Подзолков. Мы дружим с ним многие десятки лет, и все эти годы я восхищаюсь им. Будучи блестящим кардиохирургом и ученым, гражданином с большой буквы, он эталон скромности и доброжелательности. Иногда эта скромность играет во вред его имиджу, и тем не менее он себе не изменяет. От него никогда не услышишь хвалебных слов в свой адрес в связи с успешной операцией или написанной статьей, которая имеет большой резонанс. О его профессиональных и гражданских качествах можно говорить долго и много, но сам он об этом ничего и никогда не скажет, мне кажется, даже под дулом пистолета. А сегодня, в его юбилейный день, особенно надо произносить в его честь сердечные слова. Конечно, я желаю дорогому Владимиру Петровичу крепкого здоровья и счастья, чтобы он радовал и нас, друзей, и своих пациентов».
А для самого Владимира Петровича добавлю, может быть, самое важное — чтобы он мог утром про своих маленьких пациентов произнести фразу: «Они проснулись и улыбнулись».
