Сейчас Татьяне Анциферовой 69 лет. Она уже давно не поет, живет на скромную пенсию и борется с серьезным заболеванием. О своих непростых буднях Анциферова откровенно рассказала корреспондентам «МК».
— В моей жизни ничего нового не происходит, — говорит Татьяна Владимировна. — Я пенсионер, не занимаюсь концертной деятельностью. Ни с кем из коллег не общаюсь. Поздравила только Ольгу Зарубину с 65-летием. Мы с ней на связи — знаем о том, что существуем.
— Говорят, что вам тоже предлагали участвовать в вокальном шоу, в котором она победила. Но вы отказались…
— Естественно. Что мне там делать? Всему свое время. Меня нужно было звать тогда, когда я была в форме. Но когда я выступала, меня на телевидение не пускали. Считаю, что у каждого человека должен быть свой царь в голове. Человек должен себя показывать, если он может все время прогрессировать. Оле помогло то, что она жила в Америке, смогла аккумулироваться и заземлиться. У нас люди этого не умеют делать. Они из последних сил, уже деградируя, себя все время позиционируют, показывают… Это вообще-то стыдно, честно говоря. Если ты стареешь и не можешь прогрессировать, то тебе нечего делать на сцене.
— Но наши дивы молодятся: операции делают бесконечно!
— Если ты наделала много пластических операций, это тебе не дает билет на сцену. Что там делать? Прохаживаться и показывать свои наряды? Нужно быть в теме, хорошо звучать, не задыхаться, не хрипеть, не петь мимо нот. Я особенно не люблю старых рокеров, которые уже сыплются, у них лысина на голове, живот, уже ничего не держится, а они всё поют. Мужчина должен петь так, чтобы каждая женщина, сидящая в зале, хотела иметь такого же мужа, друга, спутника по жизни. И точно так же — наоборот. Это очень важный процесс. Когда ты этим владеешь и ты это умеешь, сам собой доволен. А когда ты уже по причине возраста, гормональных проблем, состояния здоровья это теряешь, ты сам себя не устраиваешь, сам в себя не влюбляешься. Это очень опасный период. Люди лезут на сцену, но сами от себя плюются внутри. Если я не могу быть лучше, чем я была, то на сцене мне делать нечего. У меня был период, когда я была все время лучше, чем этот и тот. Такое состояние длилось не одно десятилетие. Но меня везде отвергали, не пускали. А теперь люди мне пишут каждый день: «Как же так получилось, что при советской власти вас никуда не пускали? Какая несправедливость!» Но что я буду им рассказывать, как и что было…
— Морально, наверное, очень трудно этот момент выдержать?
— Когда ты молодой и находишься в форме, у тебя есть много чего другого. Есть и гастроли, и жизнь, и семья… На пять минут тебе становится грустно, что тебя опять не позвали в концерт, но ты потом забываешь. Я находилась в черном списке, который был в Гостелерадио. Я под запрет попала еще в тот момент, когда не появилась, когда меня никто не знал. Еще фильм «31 июня» не досняли. А я уже была в черном списке. Мне сразу сказали об этом. Были редакторы на телевидении, которые знали об этом.
— А нельзя было себя как-то вычеркнуть из этого списка?
— Это было в конце 70-х годов. Для того чтобы вычеркнуть из списка, ты должен был иметь силу большую. А у меня, к сожалению, такой силы не было.
— Говорили, что к этому приложила руку Алла Пугачева. Вы, кстати, как к ее отъезду из России отнеслись?
— Я случайно увидела, как кто-то написал, что якобы я говорю об отъезде Пугачевой: «Что вы нападаете на певицу? Оставьте ее в покое!» Это вранье. Я никогда так не говорила и не просила оставить ее в покое. Я вообще о ней не вспоминаю. Каждый человек сам знает, что ему делать. Если тебе лучше жить на Луне и есть скафандр, есть обеспечение, чтобы там жить, чего не сделать так? Говорить о тех людях, которые уехали, не считаю нужным. У них свои причины, у них все по-другому. Я абсолютно никого не осуждаю: ни оставшихся здесь, ни уехавших за рубеж. Каждый волен делать свой выбор сам и жить так, как хочется.
— Это правда, что у вас в связи с украинским конфликтом случилась и своя трагедия в семье?
— Да, моя падчерица погибла в Харькове. Ей в начале сентября было бы шестьдесят лет. Она сестра моего сына, дочка моего мужа, которого уже нет в живых. Луиза собиралась ко мне приехать в Москву, чтобы со мной жить. И вот она погибла. Это случилось 10 февраля.
— Похороны прошли без вас?
— Естественно, никто никуда не ездил и никого не хоронил. Мне очень тяжело и очень сложно говорить на эту тему. Это личная боль и личное страдание. Дополнительная и очень большая нагрузка и по здоровью, и по всему. На Украине мои самые близкие родственники живут. Там все мои предки похоронены. Для меня эта тема очень чувствительна.
«Пью гормоны много лет»
— Татьяна Владимировна, на что вы сейчас живете? Какое ваше финансовое положение?
— Плохое. Я же не работаю, у меня только пенсия.
— Небольшая, наверное?
— Маленькая. Я получаю 23 тысячи в месяц.
— Добавки у вас нет?
— Нет. У меня же нет звания заслуженной. Мне в свое время, в 90-е годы, один знакомый предложил сделать за деньги звание. Я сейчас не помню, сколько нужно было заплатить. Или три тысячи долларов, или пять… Для нас это были большие деньги. Да и потом, я считала, что это странно. Я столько лет работала в Союзе, потом в России, и вдруг нужно за деньги покупать звание? В общем, я не сделала его, а теперь жалею. Надо было изыскать резервы.
— Может, к юбилею дадут звание: вам же в следующем году 70 лет!
— Никто мне ничего не даст. Да, год будет юбилейный. Но хотя бы дожить до юбилейного года. Здоровье не такое хорошее. Поэтому думаешь, как бы дожить. У меня не очень хорошее здоровье давно уже. Если бы не эти проблемы, я бы, наверное, себе позволила выступать. А так последний раз я выходила на сцену 1 октября 2010 года.
— Уже тринадцать лет прошло… Скучаете по выступлениям?
— Нет, не скучаю. Я больше скучаю из-за того, что нет подходящего для меня материала. Мне хочется экспериментировать, делать какие–то записи. Но то, что последние годы мне предлагали, неинтересно. Все время присылают женскую тоску бесконечную…
— А Зацепин почему для вас не пишет?
— Он песни не пишет уже давно. Сейчас он работает над музыкой для музыкальных спектаклей, для мюзиклов. Мы с ним общаемся. Он на днях мне звонил. Я у него спрашивала, чем он занимается. Сказал, что в данный момент пишет музыку для полнометражного спектакля «Иван Васильевич меняет профессию».
— Татьяна Владимировна, а как вы в Москве на 23 тысячи живете?
— Вот так и живу. Спонсора у меня нет. За мои записи, которые крутятся по радио (я их слышу на различных радиостанциях), мне никто ничего не платит. Никого не волнует этот вопрос. Потом, есть фильмы, в которых звучит мой голос. Их показывают периодически по телевидению. Естественно, мне за это тоже никто ничего не платит. Поэтому приходится только огорчаться. Я думаю, что, если бы жила даже в какой-нибудь Чехословакии, наверное, получала бы за то, что мои песни звучат и по сей день…
— А в народе считают, что артисты едят только устрицы и черную икру!
— Тот, кто всю жизнь был в телевизоре и работал, тот, наверное, может себе позволить. Я только не знаю, как они едят устрицы. По-моему, это очень невкусно. И вообще, как можно что-то есть, что у тебя пытается шевелиться и пищать во рту? Это же нужно быть каким-то… Для меня это неприемлемо.
— Татьяна Владимировна, не могу не спросить у вас о здоровье. В Интернете появились комментарии Александра Зацепина, где он говорит, что у вас была онкология…
— Зацепин такого не мог сказать. Я на эти темы с Александром Сергеевичем никогда не разговаривала. То, что у меня эндокринное заболевание, — да. Но онкологии, слава богу, не было. Мое заболевание длится уже не одно десятилетие. У меня оно то в одной фазе, потом, после операции, — в другой. Так как я с этим заболеванием живу уже более сорока лет, то у меня было много фаз. Та фаза, на которой сейчас нахожусь, — заключительная. Другой пока нет. Хотя все что угодно может быть. У Рода Стюарта был рак щитовидной железы. Ему сделали операцию, и все хорошо закончилось. Я была в ужасе, когда узнала о его диагнозе. И потом, поймите... Когда есть серьезное заболевание, появляются и сопутствующие, которые дергают за ниточки.
— Говорят, вы вынуждены принимать гормоны?
— Я их пью уже много лет. Из-за этого возникла проблема с весом. Естественно, это является балластом для голоса. Я стараюсь следить за весом, что-то себе не позволяю. Но понимаю, что любой гормон, когда ты его принимаешь каждый день, отражается на весе. Ты должен выпить гормон и потом весь день быть физкультурником, чтобы не набрать. Но это же невозможно.
«Жить с бизнесменом — сплошное лицемерие»
— Ваш брак с мужем — музыкантом Владимиром Белоусовым — считался эталонным. Как сейчас с личной жизнью?
— Никак, я этими вещами не увлекаюсь. Когда ушел из жизни мой муж в 2009 году, соседка мне сказала: «Да вы еще можете выйти замуж!» Я удивилась: «Как вы себе это представляете? Человек должен быть из одной корзинки со мной. Он должен быть музыкантом, талантливым композитором, при этом он должен быть высоким, красивым…» Для меня это очень важно. «Я вряд ли такого найду, — ответила соседке. — И потом, мне нужно, чтобы этот человек восхищался мною».
— Так, как восхищался ваш муж?
— Конечно. «А если он будет депутатом, бизнесменом или инженером?» — продолжила соседка. А что я с таким человеком буду делать? Я с ним и полдня не смогу продержаться. Мне даже разговаривать с ним будет трудно. Это будет сплошное лицемерие. Мне нужно так, чтобы внедриться друг в друга. И не знать, где ты заканчиваешься, а где начинается другой человек. Я так прожила 38 лет со своим мужем. Мы с ним были одним существом.
— Кто сейчас вас окружает?
— Я в принципе очень ограничена. Понимаю, какая напряженная обстановка вокруг. Все разговоры заканчиваются выяснением, на какой ты стороне. И все время нужно кого-то хаять, обсуждать, говорить, что он такой-сякой, эдакий… А мне такие разговоры всегда были неинтересны. Я привыкла узнавать каждый день что-то новое в музыке: певицу новую для себя открыть, оркестр или ансамбль.
— Кого открыли в последнее время?
— Мне понравился последний альбом Depeche Mode. Я слежу даже за теми исполнителями, которые не сильно юные. Если у них что-то получается и они выпускают альбом, я слушаю.
— А из наших кто нравится: Гагарина, Zivert, Бузова?..
— Нет, я вообще никогда не слушала советскую, а тем более российскую музыку. Только если случайно попадалось в уши на сборных концертах или по телевидению. Что я могу у наших исполнителей почерпнуть? В музыкальном плане — ничего. Поэтому и не слушаю. Но критиковать Гагарину и Zivert я не намерена. Что касается Бузовой, то она молодец.
— Почему?
— Наметила себе путь и по нему идет. А там уж как придется. Лес рубят — щепки летят, знаете? Она в принципе сама по себе неплохой человек. Просто поняла, что живет в такое время, что если ты будешь громче кричать, смеяться и издавать какие-то звуки, то на тебя обратят внимание. Она все правильно поняла. Так, как она, не каждый сможет. Тоже талант должен быть.
— А Киркоров как вам с новой внешностью? Слышали, что он себе кубики сделал — Аполлоном стал!
— Я на такие темы не умею разговаривать. Я люблю мужчин настоящих, каким был мой муж. У него была большая рука, как у Рахманинова. Чтобы мог импровизировать на рояле, чтобы говорил бархатным голосом мужским… Чтобы у него были все признаки настоящего мужика. У Филиппа хороший голос, ему достались корни еврейско-армянские. Армяне все неплохо поют, я так считаю. Хотя он говорит, что он болгарин. Но в Интернете его вообще называют румыном…
— Татьяна Владимировна, а что вас сегодня радует?
— Радует, когда я вижу, что Барбра Стрейзанд где-то выступила. Я на нее смотрю и за нее радуюсь. Или Шер, или Дайана Росс. Вчера послушала Тома Джонса, правда, 5-летней давности, и подумала про себя: «Надо же, как он держит дыхание! Нота у него не вибрирует, он не сбавляет темп!» Я сижу, улыбаюсь и понимаю, что сейчас не смогла бы так сделать. Радуюсь только таким победам выдающихся исполнителей. Из наших в последнее время Оля Зарубина себя прекрасно показала. Я смотрела в Интернете ее номера и поняла, что она молодец. Вот это меня радует.
