— Дарья, вы редко бываете на виду у журналистов, поэтому о новостях из вашей жизни мы узнаем крайне мало. Каким стало это лето?
— У меня был отпуск в театре, а планы на лето — работать. В отпуске мы с мужем успели побывать в Сочи у друзей на даче, а еще я была в Санкт-Петербурге.
— Что больше всего запомнилось в путешествии на юг?
— Ну, вообще вся наша жизнь — курьезные моменты. Если говорить об этой поездке в Сочи, мы традиционно останавливались в ауле Тхагапш — нужно от Лазаревского подниматься в горы 15 километров. Там в лесу есть невероятный водопад, куда мы также традиционно ходим. И нам в этот раз очень повезло, что в водопад можно было нырять. В этом году там набралось очень много воды. Не могу сказать, что это курьезная ситуация, но подобное явление там очень редко бывает, и мы были этому очень рады. Плюс он находится в очень красивом месте — среди леса и гор.
— А вы с мужем хорошие пловцы?
— Да, вполне.
— Фотосессию устроили?
— Нет, что вы. Это все нужно вкушать, запоминать. На мой взгляд, и муж со мной солидарен, социальные сети и желание все фотографировать — это все дань времени, настолько ненатурально и в какой-то мере искусственно. Но нужно уметь запечатлеть такие моменты в своей памяти, душе и успевать наслаждаться моментом, а не только снимать на свой телефон.
— Как состоялось ваше знакомство с будущим мужем?
— Познакомились очень давно, я еще тогда училась в институте. Мы просто вращались в одном кругу, и это было 10 лет назад. Так получилось, что мы потом снимались в проекте «Химера» в Санкт-Петербурге, и он оказался для нас символическим: мы играли мужа и жену.
— То есть как вошли в роль, так и не вышли?
— Как-то все само по себе сложилось (улыбается). В браке мы уже год и пять месяцев.
— Как ухаживал за вами Егор?
— Красиво и замечательно — если в двух словах. Романтика, конечно, была. Она и сейчас присутствует каждый день.
— Стадия «знакомства с родителями» проходила по какой-то нестандартной схеме? Есть подозрение, что ваша мама знала вашего будущего мужа...
— По крайней мере она видела его на экране. Да, и, насколько я помню, она его действительно знала еще и до того момента, как мы объединили наши семьи.
— Когда вы признались, что в отношениях с Егором, что сказала мама?
— Да это и не было таким уж признанием. У нас с мамой очень близкие, доверительные отношения. Я с ней всегда общалась как с подругой. Поэтому никаких сверхъестественных и бурных реакций с ее стороны не было. Отреагировала: «Да. Хорошо».
— И даже никаких лишних вопросов?
— Никаких. У всех разные мамы. У меня мудрая мать. Лучшая.
— Тот факт, что вы с Егором — представители одной профессии, сказывается как-то на семейной жизни?
— Никак не сказывается. Это просто данность. Мне кажется, что если бы мы были оба стоматологами, было бы то же самое. Абсолютно нет никакой разницы для личной жизни. Просто, когда люди вращаются в одних кругах и общаются на одном языке, у них добавляется больше тем для обсуждения. Возможно, наоборот, стало бы сложнее, если бы мы были абсолютно из разных миров, тогда обычно труднее понимать друг друга.
— А как любит проводить дома время актерская чета?
— Мы очень любим читать, есть вкусную еду, валяться на диване, общаться, смотреть фильмы. Нет чего-то определенного.
— Можете приготовить что-то сами?
— Я обожаю это делать. Я большой фанат всяческих кулинарных книг, редких изданий. Я очень люблю находить какие-то новые рецепты и все это пробовать. Я такая правильная еврейская жена. Моя бабушка прекрасно готовила и всему этому меня обучила. Это наши традиции. Так получилось, что моя семья этим занималась, славилась этим и не видела в этом ничего сверхъестественного. Это нормальные бытовые, базовые вещи: человек должен уметь себя прокормить. А если ты делаешь это еще и вкусно, это плюс.
— А мама вас тоже обучала бытовым азам, несмотря на то что была постоянно занята?
— Ну почему постоянно? Она же бывала дома. Как и любой нормальный человек, ходила на работу и возвращалась. Бывали, конечно, какие-то отъезды, но это, наверное, как и в любой другой профессии.
— Помимо чтения литературы и кулинарных экспериментов что еще занимает ваше свободное время?
— Мы с мужем оба пишем маслом, то есть вроде как домашние художники. И это тоже приносит удовольствие. Есть настроение — пишу, нет — не пишу.
— Писать маслом — это достаточно непросто: надо иметь талант и, возможно, где-то даже поучиться…
— Егор в этом смысле более обстоятельный, он ходил учиться, и ему это интересно. А я — нет. Я лодырь. Пишу по принципу «я художник — я так вижу». То, что мне нравится, то я и делаю. Это же не для всеобщего обозрения.
— И где у вас хранятся все ваши работы? Может, какая-то специальная комната?
— Да что вы! Это сколько надо иметь денег, чтобы под это была какая-то отдельная комната! Нет, это все у нас дома. К тому же я постоянно кому-то что-то раздаю. Плюс что-то у мамы хранится, что-то на даче у друзей.
— Предположу, что именно ваша мама — главный поклонник вашего художественного таланта…
— Моя мама — прежде всего мой друг и очень реально на меня смотрит. Она не является мамой, которая по поводу всего будет говорить: «Ты прекрасно все делаешь, ты молодец».
— А чем вы можете вдохновиться при создании картин?
— Например, лет шесть назад, когда мы были с мамой в Италии, гуляли по прекрасному городу Флоренции и проходили мимо художественной галереи. Мы увидели там одну картину, она нам запомнилась. И когда мы приехали в Москву, мама сказала: «А ты можешь что-то похожее по памяти нарисовать?» И в итоге я написала картину. У мамы висит огромное полотно размером полтора на метр двадцать: разодранная балетная пачка.
— Известная поговорка про то, что «милые бранятся — только тешатся» — это про вас с Егором?
— Нет, у нас такого не бывает. Мы мудры, уважительны по отношению друг к другу. Бывают, конечно, разногласия, но мы умеем об этом говорить и находить компромиссы.
— Пополнение в семье уже есть в планах?
— Я не могу это обсуждать, это совсем личное, не только моя, но и семейная тайна.
— Вашей фигуре могут позавидовать многие девушки. Признайтесь, что вы делаете для этого?
— Да ничего. Я просто много работаю. За счет этого уходит вес, появляются усталость и скулы (улыбается). Я слежу за тем, чем я питаюсь, и не ем на ночь. Если я вижу, что выхожу из формы, например, появляется пара лишних килограммов, то это видно только мне и никогда не влияет на мою работу.
— То есть вам везет с генетикой. Достаточно посмотреть на вашу маму...
— Конечно! Вот он, пример!
— И даже спортивными занятиями не увлекаетесь?
— Нет, не дай бог. Я и спорт несовместимы. Пару раз в своей жизни я пробовала пробежаться. Через три минуты начинала сдыхать, говорила: «Так, это не мое» — и уходила домой. Не люблю насилие над собой. Вообще, когда я закончила со своим балетным прошлым, лучше встану к станку, и для меня это будет намного интенсивнее. Я не люблю заниматься спортом, мне скучно.
— Интересно, что это говорит человек, у которого балетное прошлое...
— Ой, это абсолютно разные вещи. Просто спорт — это про достижения: быстрее, выше, сильнее. Муж, например, любит бегать, занимается теннисом. А балет — это про красоту линий и передачу информации.
— Сейчас возникает логичный вопрос: почему мы не увидели красотку Дарью Авратинскую балериной Большого театра?
— Я действительно училась при академии Большого театра, но потом мне перестало это быть интересным. Просто я перегорела. Это произошло само по себе, вне зависимости от каких-то определенных вещей. Но когда ты не фанатичен в этом направлении, в балете по-другому невозможно: ты просто не выдержишь. Пришлось сделать выбор и уйти. И вообще я считаю, когда ты не всецело любишь то, чем занимаешься, оно тебя убивает.
— То есть стекла в пуантах, о которых так много говорят, здесь ни при чем?
— За время моего занятия балетом такого не было, но действительно подобное бывает в любом театре. Театр — это вообще дело непростое.
— Когда вы сказали маме, что собираетесь бросить балет и заняться актерским мастерством, она не обалдела от этого?
— Нет, конечно. Вы сейчас так описываете, как будто я вела абсолютно закрытую свою жизнь, а мама ничего не знала. Мы же каждый день с ней все обсуждали, и это было заведомо известно, что так и произойдет. Никаких конфликтов и препятствий с ее стороны не было. Вот мой папа действительно не хотел, чтобы я была актрисой, и он до последнего сомневался. Но в результате вышло как вышло.
— Расскажите об образе жизни.
— Дома есть кот, поэтому он нас будит около семи утра. Затем я еду в театр, а около одиннадцати-двенадцати вечера мы все уже спим сладким сном. Если, конечно, нет ночной смены.
— Если предложат высокооплачиваемый кинопроект, сможете отказаться от театра ради съемок?
— Нет, конечно. Я всегда могу совместить и найти компромисс. Мне не нужно делать для этого выбор. И еще мне должно быть это предложение интересно. Никогда в моей жизни не ставили ультиматум: либо ты едешь туда-то, либо отказываешься от спектакля. И мне в этом смысле очень повезло, потому что я — человек, который грезил всегда в первую очередь театром, не съемочным процессом. Я очень много времени в свое время пробыла с родителями на съемочной площадке, но для меня это направление всегда было на втором месте. Поэтому я не стремлюсь обязательно сниматься в кино. Для меня все-таки важно работать на сцене и в театре.
— Вы выросли в творческой семье. Советы мамы, в том числе по поводу актерской профессии, часто слышали?
— Советы и споры, конечно, были. Пока я училась в институте, я задавала много вопросов.
— Случалось, что обижались на критику родительскую?
— Конечно. Особенно в подростковом возрасте. Сейчас уже сложно вспомнить, за что именно. Вообще, когда выходит спектакль, я могу услышать от родителей как похвалу, так и критику. После премьеры мама может сказать: «Молодец». Или: «Вот в этой сцене, мне кажется, тебе надо сделать что-то еще». Но в принципе мы оба относимся друг к другу с уважением и всегда найдем, как правильно донести информацию друг другу.
