С оппозицией «столица — периферия» москвичу неизбежно приходится столкнуться, как только он выбирается за пределы области. Здесь ему предстоит узнать о себе много интересного. Вот только некоторые «околомосковские» мифы.
Первый — и, безусловно, главный. Москвичи очень много зарабатывают и богато живут. Причем разубеждать собеседников, оглашая скромные показатели своих бюджетных заработков, абсолютно бесполезно. Впрочем, чему удивляться? Кто такие москвичи в понимании провинции? Это или владельцы «заводов, газет, пароходов», скупающие целые курорты и возводящие многоэтажные здания, или праздношатающиеся туристы, у которых есть деньги на никому, в сущности, не нужные кружки с местной символикой и магнитики на холодильник. А вот мысль о том, что в московских кафе и сувенирных магазинах точно так же сорят деньгами гости из регионов, многим в голову не приходит. Хотя «богатые москвичи» где-нибудь на Алтае — это ровно то же самое, что «богатые русские» в Турции.
Второй миф: москвичи неумны. Он явно входит в некоторое противоречие с первым (как, интересно, им удалось массово разбогатеть при такой умственной ограниченности?), но распространен не менее широко. В столице одной национальной республики нам рассказали целую серию анекдотов, начинавшихся со слов: «Приезжает один москвич в командировку…» Этого народного героя отличала способность всегда вести себя максимально глупо. Кстати, и «истории из жизни», передаваемые в регионах из уст в уста, поддерживают данный образ. Например, москвичи приехали в геологическую экспедицию, пошли на маршрут, а еду с собой не взяли. С голоду бы умерли, если бы не местные, накормившие их гречкой с тушенкой.
В принципе, можно догадаться, чем порождено это неверное в целом представление. Конечно, дураков среди москвичей не больше и не меньше, чем среди жителей всех прочих краев. Но на фоне трудно живущих обитателей маленьких городков и тем более деревень мы, разумеется, выглядим избалованными и не приспособленными к жизни. Да и как нам не расслабиться при таком обилии удобств и развлечений! Так что второй миф — не совсем миф, только формулировки нуждаются в уточнении.
Миф третий — самый обидный: москвичи — люди эгоистичные и черствые. Иллюстрацией чаще всего служит ситуация, когда на столичной улице никто так и не объяснил приезжему, как пройти к нужному месту. Все бежали мимо и отмахивались. Стоит ли говорить, что черствость здесь совершенно не при чем?
Во-первых, бежавшие мимо граждане могли вовсе и не быть москвичами. У нас в городе миллионы приезжих, а на лице ни у кого не написано, когда и откуда он здесь появился. Так что велика вероятность, спрашивая дорогу, вообще не наткнуться ни на одного местного.
Кстати, не могу не отметить, что и в провинции дорогу порой объясняют весьма своеобразно. В Петербурге, например, тебя могут отправить в нужную точку двумя трамваями, вместо того чтобы посоветовать проехать три остановки на метро. А в Самаре мне однажды посоветовали ехать «прямо и направо, никуда не сворачивая». Но это ладно.
Во-вторых, Москва настолько велика, что я в свои почти 60 лет то и дело оказываюсь в районах, где мне никогда не приходилось бывать. И если меня, живущую у метро «Речной вокзал», спросят, как куда-нибудь пройти, например, возле «Текстильщиков», толку от меня точно не будет.
Да и в знакомых вроде бы местах всегда есть великое множество незнакомых объектов. Несколько дней назад ко мне подошла возле «Маяковской» красивая восточная женщина в длинном платье и национальном платке и, к немалому моему удивлению, спросила, как пройти в отель «Шератон Палас». Самое обидное, что я легко подсказала бы путь и к Музею музыки, и к Медицинскому центру имени Бурденко, и к университетам — родному РГГУ и Менделеевке, а вот отель… Да и что бы мне там делать? Отели интересуют меня в других городах. Причем не пятизвездочные. Вот я и повела себя как положено черствой москвичке: помотала головой и побежала дальше по своим неотложным делам.
В связи с этим логично вспомнить четвертый миф: москвичи вечно спешат. Но это и не миф вовсе, а горькая истина. Мы живем в городе, где «час до работы» — норма, а не воплощение кошмара, как в небольших населенных пунктах. Причем час, само собой, не пешком. Кстати, к друзьям в гости обычно тоже час. И к родственникам на семейное торжество — опять же час. Как не торопиться — при таких-то расстояниях?
Пятый миф говорит о том, что москвичи поздно встают. Доля истины в этом, пожалуй, есть, хотя вряд ли данное утверждение относится к врачам и медсестрам, водителям городского транспорта и множеству других людей, чье присутствие на работе ранним утром мы привыкли воспринимать как должное. Да, в Москве велик слой тех, чей «совизм» подкрепляется особенностями образа жизни. Люди искусства, программисты, да и наша преподавательская братия — это те, кто действительно предпочитает подниматься с постели не с первыми петухами. И в Москве во многих присутственных местах очереди нарастают после 10 утра.
Но при этом Москва и ложится гораздо позже, чем провинция. Точнее — вообще не ложится. Столичных жителей ждет культурный шок в поездках не только по России, но и по некоторым зарубежным странам, где в 5 вечера закрываются музеи, в 6–7 — магазины, а в 9 — и кафе. Мы-то привыкли, что поесть, постричься, поплавать в бассейне, купить продукты и лекарства можно и вечером, и даже ночью. Зато телефонный звонок в 7 утра от соскучившегося родственника с восточной периферии, у которого уже «скоро обед», порой сильно обескураживает. Тут-то мы и начинаем проявлять свою пресловутую черствость.
Шестой миф близок мне, филологу, профессионально. Москвичи акают. Помнится, когда я прилетела в Восточную Сибирь на студенческую журналистскую практику и позвонила из аэропорта в редакцию, меня без труда опознали по говору. «А, мА-Асквичка!» — весело произнес главный редактор.
На лекциях я говорю студентам, что московский говор лег в основу русского литературного произношения, так что аканье является одной из орфоэпических норм. Просто аканье — это не произнесение четкого «а», а скорее ослабление «о» в безударных слогах. И мы, москвичи, не произносим «МА-Асква», широко открывая рот. Просто мы и «МО-Осква» не говорим, в отличие от жителей Русского Севера. Что же до других особенностей произношения, то они у нас не очень ярко выражены, потому что, как я уже упоминала, в нашем городе миллионы людей буквально отовсюду, и никакого единого московского диалекта давно не существует.
Есть, конечно, различия на уровне лексики. В Москве не называют подъезд «парадной», как в Петербурге, а большую комнату — «залом» или «залой», как во многих провинциальных городах. И гулять многие коренные москвичи отправляются не на Москву-реку, а на родную «Москвареку». Но это частности. А существенные различия обнаруживаются все-таки не между речью москвича и, например, воронежца, а между тем, как говорят люди образованные, с одной стороны, и необразованные — с другой: и в Москве, и в любом другом населенном пункте.
Вообще Москва, как мне кажется, лучшая действующая модель того феномена, о котором много говорили и писали в советские годы. Нас тогда учили, что в СССР сложилась новая историческая общность — советский народ. В нем якобы постепенно стирались различия национальные и территориальные. Хотя почему «якобы»? И сегодня мои ровесники не только в России, но и на огромном постсоветском пространстве помнят песенки про чижика-пыжика и родившуюся в лесу елочку, мультфильмы про Чебурашку и Простоквашино, анекдоты про Чапаева и Штирлица, фильмы Гайдая и Рязанова и советские цены: батон за 16 копеек, мороженое за 19 с масленой розочкой…
Так вот, именно Москва и хранит сегодня максимально заботливо черты этой самой новой исторической общности. Я живу здесь с рождения. Среди моих друзей — коренные москвичи и приезжие, русские и люди других национальностей. Каждый день я вижу дворников-узбеков и продавцов-молдаван и говорю с ними по-русски. Я очень люблю свой огромный, суетный, вечно спешащий и никогда не засыпающий город. И если уж с советским народом в итоге не получилось, то, может быть, мы признаем, что у нас сформировалась-таки новая историческая общность — московский народ?
