— Олег Рамильевич, в день пригожинского мятежа где вы находились? Что видели и слышали?
— Мы живем от центра города в нескольких остановках — микрорайон Нахичевань, но, когда все началось, никуда не поехали. В университете, где я преподаю, были отменены защиты, прием экзаменов — все перевели в дистанционный формат. Пару автоматных очередей мы слышали — но никаких особенных событий вокруг нас не происходило. Ну да, «мигалки» по городу ездили, машины — то ли «скорой помощи», то ли полиции. На улицах сразу стало пусто — но то, что говорили, будто люди гребли продукты в супермаркетах — такого я не заметил. Спокойно сходил в ближайший — там народу было, как в обычный выходной день. Мы даже погуляли в парке Островского.
Я созванивался с друзьями — нужно ли уезжать, пережидать — что вообще делать? Но никаких радикальных шагов мы не предпринимали, понимая, что если что-то будет — то в Москве, а не у нас. Те, кто в центре, кто посознательнее, сразу ехали. А мы просто следили в Интернете за продвижением «Вагнера» — Воронеж, Липецк, а в 9 вечера прочитали, что договорились и разошлись.
— Когда вы уехали из Донбасса, с какими проблемами столкнулись на новом месте?
— Главные сложности были с работой, но мне сразу предложили должность на литературоведческой кафедре. Я заранее написал письма знакомым филологам, у кого есть какие варианты с трудоустройством. Появилась возможность поехать в Самару, Тюмень, но я выбрал Ростов-на-Дону, потому что это ближе к дому и привычнее. Южнорусская стихия очень близка донецкой. Квартиру сняли легко — только денежки плати, а вариантов много. Понятно, что возник вопрос с пропиской, нужно было устраивать ребенка в садик. Но государство пошло нам навстречу, и сильно от нас прописки не требовали: старшая дочь пошла в школу, детей устроили на кружок танцев, они бесплатно занимались шахматами весь год.
Я за год побывал на трех крупных научных мероприятиях — в Институте мировой литературы СПб, в Казани на конференции по документалистике и в Вологде на фестивале по творчеству Варлама Шаламова. Вуз поддерживает такие поездки. Я считаю, что наша семья адаптировалась легко. За это время я, можно сказать, обрусел.
— Считаете ли вы себя беженцем? Вы уехали из охваченного боевыми действиями региона, но линия фронта почти на сутки снова приблизилась.
— Есть определенная усталость. За неделю до начала СВО у нас объявили эвакуацию — мы мгновенно поехали, потому что у меня маленькие дети. Мы увидели километровые очереди на заправках и поняли, что дело серьезное. Полгода прожили у родственников в Севастополе, потом Ростов. Но сейчас каждый себе задает вопрос: сидеть ровно или что-то предпринимать? Но мы уже так наубегались от этого всего, что решили оставаться здесь. Я себя беженцем не чувствую. Только в первый день эвакуации, когда ночью искали, где ночевать, но зажим, который были в начале, ушел. Нет такого чувства, что я стал прочно на ноги, булгаковский квартирный вопрос портит не только москвичей. Но пока об этом не думаем — просто живем.
— Что сегодня о Ростове можно сказать?
— В районе Буденновского проспекта побита дорога, ее нужно ремонтировать. Разрушена арка въезда в цирк. Но один день не сильно сказался на нашей жизни. Все течет своим чередом.
