«Божией милостию Мы, Александр Вторый, император и самодержец всероссийский… объявляем всем верным Нашим подданным:
В 6-й день сего мая любезная Наша невестка, цесаревна и великая княгиня Мария Федоровна, супруга любезного Нашего сына наследника цесаревича разрешилась от бремени рождением Нам внука, а их императорских высочеств сына, нареченного Николаем…»
Этот указ вышел 6 (18 по новому стилю) мая 1868 года. Дом Романовых прирос еще одним членом, да не простым. Впоследствии отцу ребенка — Александру Александровичу, суждено было взойти на российский престол под именем Александра III, новорожденный же Николай стал монархом после его смерти в 1894-м.
Ники (так царевича звали близкие) появился на свет отнюдь не в специализированной клинике. Мать-цесаревна рожала на дому, в царскосельском Александровском дворце, одно из помещений которого оперативно приспособили под родильную палату.
Незадолго до столь знаменательного события, произошедшего в семье российского государя, за 70 километров от столицы в городке Тосно у тамошнего купца Максима Смолина тоже случилось прибавление семейства: молодая жена Мария подарила супругу дочку Елену.
Именно тосненской простолюдинке по стечению обстоятельств выпала необычная миссия — стать первой кормилицей будущего императора Николая II.
История этой женщины, а также ее «коллег по профессии» — кормилиц младенцев, которые рождались в семьях российских монархов, вплоть до недавнего времени оставалась почти непаханой целиной. Про «матушек молочных», взятых в царские дворцы, трудно было найти мало-мальски подробную информацию. Однако несколько лет назад произошло событие, приподнявшее покров тайны над столь интимной стороной жизни первых лиц империи. В историко-краеведческом музее райцентра Тосно открылась экспозиция «Дом царской кормилицы». Такое название не случайно. Ведь до революции кирпичное двухэтажное здание, в котором ныне находится музей, принадлежало как раз семье Смолиных.
Корреспондент «МК» отправился «в гости» туда, где жила когда-то женщина, вскормившая государя Николая Александровича.
Блондинка из патриархальной семьи
— Про жительницу Тосно Марию Андреевну Смолину, к сожалению, известно не так много. Она родилась в 1847 году в весьма зажиточной семье потомственного ямщика Андрея Корчагина. А муж ее, Максим Смолин, был из другой тосненской династии ямщиков, — рассказала младший научный сотрудник музея Наталья Самусь. — Свадьбу сыграли в 1864-м. Спустя два года после этого у молодых родилась дочь Мария, в 1868-м — вторая дочка, Елена.
Как раз эта малышка и стала «виновницей» приглашения своей родной матери в царский дворец.
За несколько недель до появления на свет ее второго ребенка Марию Смолину взяли на учет специальные представители дворцового ведомства, которые объезжали окрестности Петербурга и даже соседние губернии в поисках кандидаток на роль кормилицы для августейшего младенца, которого должна была вскоре родить цесаревна Мария Федоровна.
Критериев отбора кормилиц (или, как их еще называли, мамок) для первой семьи государства существовало много.
Требовалась молодая, совершенно здоровая женщина из вполне зажиточной, патриархальной «истовой» крестьянской или купеческой семьи.
По устоявшимся правилам лучше всего на такую роль подходили женщины в возрасте от 20 до 35 лет, которые родили собственного ребенка около полутора месяцев назад, — считалось, что именно в этот период грудное молоко достигает пика своего качества.
Много значила внешность. При отборе кандидаток в царские кормилицы самое пристальное внимание обращали на кожу женщины: насколько она чистая, без дефектов, бархатистая. Также внимательно смотрели в рот: зубы должны были быть непременно белыми и красивыми, а десны — равномерно розовыми. Немаловажен и цвет волос: в старину укоренилось мнение, что у блондинок молоко лучше, чем у брюнеток.
Существовали дополнительные условия, которые могли «прибавить очков» в рейтинг потенциальной «матушки молочной». Предпочтение отдавалось женщинам, обладающим покладистым характером, веселым от природы, кроме того, имеющим «развитые умственные способности».
«А на воспитание (в данном случае имеется в виду вскармливание. — А.Д.) Царевича или Царевны выбирают… жену добрую и чистую, и млеком сладостну, и здорову…» — читаем у Григория Котошихина, автора сочинения «О России в царствование Алексея Михайловича».
Известный историк Иван Забелин в своем масштабном труде «Домашний быт Русских Царей» уточнял: «При выборе кормилицы наблюдалась величайшая осторожность… Потому в выбор… назначалось иногда более десяти кормилиц, жен во всех качествах добрых, имена которых и записывались в особую роспись. В этой росписи означали мужа избираемой, ее лета, детей ее, время, когда разрешилась от бремени последним ребенком, потом имя и местожительство ее духовника, который по священству обязан был засвидетельствовать… письменно о нравственной чистоте избираемой. По особой крестоприводной записи кормилицы целовали крест служити и прямити Царю, Царице и Ребенку, на воскормление которого поступали…»
В XIX столетии установилось еще одно правило — социальное. Кормилицами для младенцев, которые родились в семьях, относящихся к высшему свету российского общества, выбирали женщин из крестьянского сословия.
К таким простолюдинкам, допущенным быть фактически членами царской семьи, представители знати относились с большим пиететом. Ровесник Николая II полковник Владимир Константинович Олленгрен, мальчиком много времени проведший во дворце вместе с будущим российским монархом (это стало возможным, поскольку его мать занималась начальным образованием великих князей), позднее вспоминал:
«Я… отдаю себе отчет, что при невероятной смеси кровей в Царской Семье эти мамки были, так сказать, драгоценным резервуаром русской крови, которая в виде молока вливалась в жилы Романовского Дома, и без которой сидеть на Русском Престоле было бы очень трудно. Все Романовы, у которых были русские мамки, говорили по-русски с налетом простонародным. Так говорил и Александр Третий... И я сам не раз слышал его: «чивой-то»…»
Очень опасались, чтобы через «матушку молочную» августейший младенец не заразился какой-то опасной болезнью, например венерической. Когда ученые-медики сделали вывод, что сифилис передается с грудным молоком, это вызвало дополнительное ужесточение требований при отборе кормилиц.
Существовал такой закон: если выяснялось, что в деревне, где жила даже очень подходящая по всем другим параметрам кандидатка, в период ее девичества останавливались на постой войска, то такую женщину не брали в царские кормилицы. Как отмечал один из лейб-медиков, «все знают, что постой войск портит женщин и нравственно».
Масштабы спецоперации «Кормилица» можно оценить по сохранившимся сведениям о поиске в 1904 году женщины для вскармливания новорожденного сына Николая II цесаревича Алексея: «…Еще в июле… акушерка София Сергеевна Защегринская отправилась по традиции в глубинку, в Тверскую губернию, на поиски здоровых кормилиц. …Она объездила 108 деревень Новоторжковского уезда, в которых отобрала четырех кормилиц…»
Запертая во дворце
Жительница уездного городка Тосно Мария Смолина удовлетворяла всем требованиям, которым должна соответствовать «матушка молочная», успешно прошла строжайшую проверку, устроенную придворными медиками, и в итоге весной 1868-го оказалась победительницей этого своеобразного конкурса. Молодую крестьянку пригласили стать кормилицей младенца, появление на свет которого в императорской семье ожидалось со дня на день. Именно пригласили: женщина в подобной ситуации должна была сама дать согласие, ни о каком принуждении речи не шло.
Быть выбранной на роль царской мамки это и большая удача, и в то же время непростое испытание.
«Кормилицу, пока она жила в царской семье и пестовала младенца, старались всячески оберегать от волнений, удовлетворять все прихоти, — объяснила Наталья Самусь. — Ни в коем случае нельзя было ее нервировать, иначе это сказалось бы на качестве молока. Даже близких родственников этой женщины, выполнявшей столь важную функцию, не подвергали наказаниям за обнаруженные их провинности. Известно, что цесаревна (и будущая императрица) Мария Федоровна очень ценила кормилицу и многое ей прощала».
Для мамок существовал особый костюм, напоминавший старинную одежду русских крестьянок. Ситцевая рубаха, расстегивающаяся до пупа: чтобы было удобнее доставать грудь при кормлении. Сарафан, передник с краями, глубоко обхватывающими бока (во исполнение требований гигиены его полагалось ежедневно менять на чистый). Характерным «маркером» кормилицы был кокошник на голове. Этот классический русский головной убор полагалось в давние времена носить замужним женщинам. Кокошник надежно закрывал волосы, что также немаловажно с точки зрения гигиены при общении женщины с доверенным ее заботам ребенком.
В гардеробе Марии Смолиной таких «форменных» костюмов было несколько, среди них и парадный, пошитый лучшими придворными портными. Именно в этом наряде полагалось кормилице выполнять представительскую роль: во время устраиваемых во дворце светских мероприятий она выносила к гостям императорской семьи августейшего младенца. Кроме того, царская мамка участвовала в важных религиозных церемониях — например, при крещении ее «подшефного», на праздновании Пасхи…
В дополнение к упомянутой одежде «матушка молочная» получала от молодой хозяйки дворца — но только на время — дорогущую кашемировую шаль. Этим почти невесомым, но очень теплым покровом следовало прикрывать царское чадо, держа его на руках, чтобы защитить от сквозняков и холода.
Непременным атрибутом наряда кормилицы была длинная снизка круглых бус. Они служили не только украшением, но и своеобразной игрушкой для маленького: во время кормления младенец перебирал крупные бусины, тем самым отвлекаясь от возможных капризов, при этом еще и развивалась подвижность пальцев. Чаще всего мамка получала янтарные бусы: ведь такой «солнечный камень», как считали наши предки, обеззараживает молоко.
Проведя несколько месяцев «на особом режиме» в царском дворце, женщина-простолюдинка получала для себя и своих близких весьма ощутимые материальные блага.
Можно в качестве примера упомянуть денежные и натуральные доходы кормилиц цесаревича Алексея. Каждой из этих женщин назначены были выплаты от 100 до 150 рублей. Мамке полагалось также солидное «приданое»: кровать, две подушки, отрез полотна, серебряные часы, полотенца… А еще — богатые украшения.
Как рассказали в тосненском музее, Марии Смолиной были переданы от ее августейших «работодателей» золотые серьги с драгоценными камнями, золотой нательный крестик, золотые запонки (это для мужа — в компенсацию тех неудобств, которые он вынужденно терпел весь период длительного отсутствия супруги). Кроме того, женщине назначили ежегодную пенсию 25 рублей.
В противовес всем указанным выше «бонусам» существовали и явные минусы, которые могли серьезно осложнить и омрачить жизнь царской «воскормительницы».
Согласившись переехать во дворец, она обрекала себя на долгое расставание с собственным ребенком. В отсутствие родной матери этот младенец оставался на попечении ее близких. Порой его вскармливанием занималась одна из родственниц, если у нее тоже имелся собственный малыш-грудничок. Во всех иных случаях с учетом весьма значительной по тем временам «зарплаты», которую платило «матушке молочной» дворцовое ведомство, пока длилась ее работа «при царях», эта женщина вполне могла нанять кормилицу для своего сына или дочери. (К слову сказать, семья мамки получала в период ее «командировки» во дворец ежемесячные компенсационные выплаты — на наем работницы, которая заменяла бы в избе, в поле, в огороде уехавшую из дома хозяйку.)
Царскую кормилицу один раз в три месяца имели право посещать ее родственники. Но собственного ребенка при этом женщине нельзя было увидеть. И к себе домой она тоже не могла съездить: во дворце боялись, что, возвратившись, привезет из деревни какую-нибудь заразу.
Придворные медики регулярно проверяли «матушку молочную», находящуюся «при исполнении», следя за ее здоровьем. Столь же регулярно врачи устраивали контрольное тестирование и нескольким запасным мамкам — заранее взятым на учет кормящим матерям из ближних к столице сел и городов. Чтобы в случае каких-либо осложнений с главной кормилицей моментально готова была замена.
«Административный ресурс» крестьянки
Свои «молочные» обязанности Мария Андреевна выполняла на протяжении первых полутора месяцев жизни младенца Николая. Однако потом в семье тосненского ямщика случилось несчастье: умерла маленькая дочь Елена, от которой женщина была отлучена в связи с «переходом на работу» во дворец. Из-за пережитого стресса у Смолиной пропало молоко, и ее отправили домой.
Но не зря же бытовала у наших предков поговорка: «Год кормила — век кормилицей слывет». Первую мамку будущего царя Николая II Романовы — сам цесаревич, а потом император Николай Александрович, его биологическая мать — никогда не забывали.
Известно, например, что государыня Мария Федоровна стала крестной матерью последнего ребенка Смолиной — ее сына Иоанна.
Согласно установившимся правилам каждая экс-кормилица царская имела право навещать прежнего подопечного в императорской резиденции три раза в году: на Пасху, Рождество и в день именин своего августейшего питомца.
В.Олленгрен вспоминал о таких визитах мамок во дворец: «Сначала их вели к родителям (к царю и царице. — А.Д.), а потом к… детям. И тут начинались восклицания, поцелуи, слезы, критика: «Как ты вырос, а носище-то, ногти плохо чистишь» и т.д. …Александр Третий твердо знал, что его мамка любит мамуровую пастилу, и специально заказывал ее на фабрике Блигкена и Родинсона. На Рождестве мамки обязаны были разыскивать свои подарки (под наряженной елкой. — А.Д.). И так как мамка Александра была старенькая и дряхленькая, то под дерево лез сам Александр с сигарой и раз чуть не устроил пожара. Эта нянька всегда старалась говорить на «вы», но скоро съезжала на «ты». У нее с ним (императором Александром. — А.Д.) были свои «секреты», и для них они усаживались на красный диван, разговаривали шепотом…»
Впрочем, если у бывшей кормилицы по какой-либо причине возникала нужда в монаршей помощи, она могла получить аудиенцию и вне этого графика.
Марии Смолиной по крайней мере один раз довелось побывать во дворце «экспромтом» — судя по всему, чтобы попросить содействия у своего уже занявшего престол молочного сына для решения каких-то житейских проблем.
«В дворцовом журнале посещений сохранилась запись: «С 9.50 до 10.40 бывшая кормилица Смолина из Тосно к Его Величеству», — уточнила Наталья Самусь. — Есть также информация, что повзрослевшие уже дети кормилицы могли приходить во дворец с просьбами к своему царственному молочному брату».
О дальнейшей судьбе Марии Андреевны известно совсем немного. После «дворцовой эпопеи» в семье Смолиных родилось еще пятеро детей. Одна из наследниц — внучка царской кормилицы Лидия Александровна Смолина — более четверти века назад встретилась с корреспондентом районной газеты «Тосненский вестник». Пожилая женщина рассказала некоторые подробности о своей семье, о самой «воскормительнице» будущего императора.
«…Молоко, к несчастью, у бабушки оказалось отменного качества, и ее… забрали во дворец. В нашей семье об этом не то что не любили говорить, но даже не вспоминали. Люди мы были простые, из крестьян, так что лишняя известность нам была вроде бы ни к чему. Бабушка пробыла в царских покоях полтора месяца. Страшно скучала по дому, по своему собственному ребенку, молоко и пропало. Отправили ее домой…»
В интервью Лидия Александровна лишь обмолвилась, что «бабушка, та самая царская кормилица, умерла в 17-м».
«Сама кормила детей грудью»
Рассказывая о «молочном» периоде жизни Николая II, уместно вспомнить про его собственных наследников. Каждый из представителей последнего поколения августейших детей рода Романовых в начале своей жизни тоже не обошелся без персональной мамки. Хотя императрица Александра Федоровна очень активно участвовала в процессе вскармливания четырех дочерей и сына-цесаревича.
Вот что сообщила летом 1917 года на допросе членам антимонархической комиссии Временного правительства няня царевен М.Вишнякова: «Весь день она (Александра Федоровна. — А.Д.) проводила в кругу своих детей, не позволяя без себя ни кормить их, ни купать. До 3–4 месяцев сама кормила детей грудью, хотя и совместно с кормилицей, у царицы не хватало молока...»
Известно, что уже после рождения первенца — дочери Ольги — императрица сразу же заявила о желании самой кормить ее, чем очень гордился отец — царь Николай.
А вскоре после появления на свет в императорской семье долгожданного сына газеты опубликовали информацию о том, что «кормление Наследника Цесаревича Самой Августейшей родительницей идет успешно».
Дом расстрельных приговоров
Интересна биография здания, где располагается тосненский музей. Молодая семья Смолиных вскоре после свадьбы переехала сюда, в недостроенные еще двухэтажные хоромы, расположенные в центре городка, на перекрестке Петербург-Московского тракта и Вокзальной улицы, которая вела к станции железной дороги.
Дом принадлежал Смолиным более полувека, но когда грянула революция, был реквизирован новыми властями. На протяжении советского периода здание сменило немало ролей. В самые суровые годы «большого террора» именно здесь проходили заседания пресловутых чрезвычайных троек, которые один за другим выносили расстрельные приговоры. Потом в доме разместили почтовое отделение. Во время оккупации капитальная кирпичная двухэтажка приглянулась гитлеровцам для размещения в нем городской комендатуры. За послевоенные десятилетия бывший смолинский особняк побывал в роли ателье, склада, художественных мастерских…
При подготовке к Олимпиаде-80, когда трассу Москва—Ленинград, проходящую через центр города, «зачищали» от старых построек, казавшихся неказистыми, этот дом едва не снесли, однако благодаря местным энтузиастам его удалось спасти. Уже в постсоветское время обветшавшее здание отреставрировали, восстановив его первоначальный вид, и в 1998-м открыли здесь музей. Дом Смолиных остался одним из немногих напоминаний о старой застройке уездного городка Тосно.
Спустя еще почти 20 лет стараниями сотрудников музея удалось собрать сведения о выкармливавшей последнего русского царя крестьянке Марии Смолиной и ее семье. Нашлись мемориальные вещи, имеющие отношение к этой женщине. В итоге появилась уникальная экспозиция, благодаря которой тосненцы теперь называют музейное здание не иначе как «Дом царской кормилицы».
В экспозиции представлены несколько уникальных артефактов. Среди них пояс от наряда царской кормилицы, пошитого для Марии Смолиной, а также некоторые предметы ее одежды с вышитой на них монограммой «М.С.».
