На той страшной войне едва ли не самым ужасным стало слово «окружение». Известны крупные котлы, образовавшиеся в разные годы Второй мировой, — и наши, и немецкие. Вяземский, Сталинградский, Кишиневский… Счет солдатам, которые угодили в такие «мешки», шел на десятки и сотни тысяч, а время их существования растягивалось порой на недели, месяцы. Но бывали окружения локальные, когда кольцо неприятельских войск замыкалось вокруг батальона, взвода, дивизиона… В случае, о котором пойдет речь, осажденными оказались всего трое русских бойцов, а крепостью, где они оборонялись от наседающих со всех сторон врагов, оказался лишившийся хода танк. Длилась эта осада 20 часов.
«Мой отец во время войны командиром танка был, однажды почти сутки сидел в подбитой машине, которую пытались захватить окружившие ее немцы». Фраза, услышанная от товарища, вызвала интерес, так что следующий наш разговор уже целиком посвятили теме этого ныне забытого подвига.
— Когда война началась, отцу, Александру Егоровичу, не исполнилось еще и 19. Жил с родителями в деревне Сельцы под Можайском, был мобилизован 12 августа 1941 года, — пояснил Юрий Нечаев. — Отправили парня в танковое училище. После окончания курса получил два лейтенантских кубаря на петлицы и в августе 1942-го попал в действующую армию — стал командиром танка в 339-м батальоне 153-й отдельной танковой бригады, воевавшей на Калининском фронте.
О своем боевом прошлом отец не любил вспоминать. Поэтому про первый его армейский период, вплоть до весны 1943-го, мне ничего не известно. А в марте их бригада участвовала в наступлении 5-й армии под Вязьмой. Удалось уточнить: батальон, где он служил, был укомплектован танками МК-3 «Валентайн», которые СССР получал из Англии по ленд-лизу.
«Вали-Тани»
Чтобы дальнейший рассказ о бое экипажа лейтенанта Нечаева стал более понятен, нужны хотя бы краткие пояснения — что это за зверь такой, «Валентайн»?
Большинство из нас имеет весьма туманные представления о ленд-лизовской боевой технике. Воссоздать «портрет» «англичанина» помог человек, который много лет занимается изучением бронированных машин времен Второй мировой и восстановлением отдельных образцов для музейных коллекций.
— «Валентайны» фирма «Виккерс» начала выпускать с 1940 года. Во время Великой Отечественной британцы снабжали ими Красную армию, — рассказал мой собеседник, которого по его просьбе назову Михаилом. — В общей сложности за 1941–1944 гг. СССР получил по ленд-лизу свыше 3300 таких машин. Наши бойцы переиначили иностранное обозначение и прозвали эти танки «Вали-Тани».
По своему тактическому назначению «Валентайн» являлся, согласно британской классификации, пехотным танком. То есть главной его функцией была поддержка атакующих пехотных частей и уничтожение при этом бронированной техники противника. Применительно к критериям, принятым в Красной армии, МК-3 попадал в разряд легких танков. Вес разных его модификаций — 15–17 тонн. Толщина брони до 65 мм. Вооружение — на период боев весны 1943 года, о котором идет речь, — 40-миллиметровая пушка, спаренная в башне с крупнокалиберным пулеметом BESA, а кроме того — зенитный пулемет Bren. Была в арсенале «англичанина» еще интересная штука — дымовой гранатомет. Выстрелив из него специальными гранатами, можно поставить дымовую завесу и под ее прикрытием совершать маневры скрытно от неприятеля. Экипаж «Валентайна» состоял из трех человек — командира (он же наводчик орудия), механика-водителя и заряжающего.
Мне довелось пообщаться с несколькими ветеранами, которым выпало воевать на «Валях-Танях». Они отмечали довольно комфортные условия, созданные для членов экипажа. Большим подспорьем в бою было наличие на каждом танке рации. Правда, у МК обнаружились некоторые недостатки, осложнявшие его использование в суровых российских условиях.
Среди главных минусов — узкие траки гусениц. Из-за них «Валентайны» легко зарывались в размякший грунт, в снег. Но наши фронтовые умельцы быстро нашли выход из положения и «обули» «англичан» в «лапти». Вот что вспоминал один из танкистов: «Ребята к тракам с наружной стороны приварили стальные планки. …Гусеницы как бы расширились… Выглядеть машина стала неказисто, зато проходимость… значительно возросла».
Другая ахиллесова пята танка скрыта в его ходовой части. Конструкторы предусмотрели для каждой гусеницы, помимо ведущего и направляющего колеса, еще две балансирные тележки, у каждой — три опорных катка. Такая система оказалась не слишком удачной. В «Кратком отчете о действиях МК-3», подготовленном 15 января 1942 года по результатам боев во время контрнаступления под Москвой, упомянута «большая уязвимость тележек подвески — при выходе из строя одного катка танк двигаться не может».
Именно этот просчет английских разработчиков «Валентайна» и стал, судя по всему, причиной, из-за которой экипаж лейтенанта Нечаева весной 1943 года, выполняя очередное задание, попал в опаснейшую ситуацию.
Расстрелять, поджечь, взорвать
Подробности этой боевой эпопеи удалось узнать из текста в наградном листе, хранящемся в архиве. Впрочем, корреспондента «МК» ожидал сюрприз: таких документов оказалось два. Александра Нечаева за один и тот же совершенный им в начале марта 1943-го подвиг наградили дважды, с интервалом почти полтора года.
Первый знак отличия — медаль «За отвагу». Из наградного листа на лейтенанта 339-го танкового батальона Нечаева Александра Егоровича: «…В бою за освобождение дер. Мишино 13.3.43 г., ворвавшись вместе с боевыми порядками танков в д. Мишино, его танк был подбит... Командир танка тов. Нечаев, окруженный противником, не покинул танк. Он с него вел огонь по противнику из пушки и пулемета своего танка, уничтожив 2 миномета, 3 ручных пулемета и до 10 автоматчиков противника. Когда противник вывел из строя вооружение, тов. Нечаев не покинул машины, он продолжал оставаться в ней. Отбить приближение немцев к машине не было возможности. Противник… предлагал сдаться в плен, но этого не добился. Люки все были закрыты. Тогда немцы решили поджечь машину — развели костры. Дым заполнил боевое отделение и отделение управления… Сам тов. Нечаев и его механик-водитель тов. Макаров были контужены, но машины не бросили. Не добившись успеха в поджоге танка, немцы… стали стрелять в упор из минометов и автоматов. В 23.30 к танку подошли наши разведчики. И только тогда экипаж вышел из машины. За смелое и решительное действие тов. Нечаев достоин правительственной награды — медали «За отвагу». 17 марта 1943 г. Командир батальона капитан Губанов».
Уже 29 марта вышел приказ по бригаде о награждении. Но с вручением медали возникла задержка: «виновник торжества», тяжело раненный и контуженный в том бою, был отправлен в госпиталь, где провел несколько месяцев.
— Полностью восстановиться отцу так и не удалось, — рассказывает Юрий Нечаев. — Хотя он и вернулся потом в свою родную бригаду, однако, получив медицинские ограничения по состоянию здоровья, уже не мог служить в ее боевых частях и попал в хозяйственные подразделения. Александр Егорович, судя по сохранившимся сведениям, был назначен на «должность зав. делопроизводством казначея роты тех. обеспечения». Хотя, даже будучи тыловиком, он не раз оказывался на передовой, под обстрелом.
Вместе с 153-й танковой Александр Нечаев прошел все оставшиеся годы войны. Победу встретил в Кенигсберге — старшим лейтенантом. А полугодом ранее случилось во фронтовой биографии офицера важное событие. Командование бригады представило его к званию Героя Советского Союза. За тот самый мартовский бой в осажденном немцами танке.
На сей раз наградной лист сопроводили куда более подробным описанием подвига — на полутора страницах, что нечасто встречается в подобного рода документах. При внимательном прочтении двух текстов бросаются в глаза некоторые расхождения. Впрочем, о них — позже.
Из наградного листа: «10 марта 1943 года командиру танка МК-3 лейтенанту Нечаеву А.Е. в составе взвода была поставлена задача — отрезать путь отхода противника из гор. Вязьма и в 17 км западнее Вязьмы выйти в дер. Прахово, что на магистрали Москва — Минск... Прорвав оборону противника… танк под командованием лейтенанта Нечаева устремился вперед... При прорыве обороны экипажем танка уничтожены станковый пулемет с расчетом, противотанковое орудие с расчетом и до отделения (пехоты) немцев. Находясь в глубине обороны противника, танк лейтенанта Нечаева гусеницами и огнем с пулемета подавил группу немцев, оказавшихся на пути следования, и продолжил движение к заданному рубежу — отрезать путь отхода немцев по магистрали Москва — Минск. В трех километрах от дер. Прахово лейтенанту Нечаеву преградила путь огневая точка противника в промежуточной обороне немцев, прикрывающая магистраль. Здесь танк лейтенанта Нечаева уничтожил одно полевое орудие, два фургона с боеприпасами и группу немцев... Достигнув дер. Прахово, экипаж танка огнем из пушки и пулемета поднял панику среди немцев, утюжа улицы и огороды, где были траншеи и огневые точки противника, уничтожив до взвода пехоты, обоз и 2 пулеметных гнезда.
На западной окраине д. Прахово прямым попаданием из пушки танк лейтенанта Нечаева был подбит и двигаться больше не мог (вот она, уязвимая система опорных катков английского танка! — А.Д.). Тогда экипаж начал с места вести огонь из пушки и пулеметов по немцам... В течение 45 минут были подавлены 2 пулемета, 3 пушки и минометная батарея вместе с расчетом. В этом бою экипаж танка лейтенанта Нечаева уничтожил около 30 гитлеровцев.
Во время боя от нескольких прямых попаданий снарядов в танк… были повреждены поворотный и подъемный механизмы. Силами экипажа поворачивали башню и вели огонь до тех пор, пока вышли все боеприпасы и заклинило башню, повреждена была пушка. Немцы, видя небоеспособность танка, подтянули пушку и открыли огонь по танку в упор, сделав около 30 выстрелов и не пробив брони танка, так как стрельба производилась осколочными снарядами. Тогда немцы вплотную подошли к танку, забрались на броню и стали кричать «Рус, сдавайся!» Лейтенант Нечаев ответил: «Русские танкисты не сдаются!» Тогда гитлеровцы стали вламываться в люки. Израненному экипажу танка пришлось, вцепившись руками, держать изо всех сил люки.
Гитлеровцы снова стали кричать: «Рус, сдавайся, бери котелок, обедать будем!» Лейтенант Нечаев ответил: «Русские танкисты не голодные» — приподнял люк и бросил последнюю гранату в немцев. Видя, что экипаж не сдается, гитлеровцы стали бросать на люки гранаты и открыли снова огонь из пушки, но так как танк от выстрелов не загорался, гитлеровцы поднесли к танку одеяла, плащ-палатки и шинели, облили их бензином и подожгли под танком, стараясь таким образом зажечь его и выкурить экипаж дымом. Лейтенант Нечаев скомандовал экипажу надеть противогазы, и так, в противогазах, они были 4 часа. Видя стойкость советских танкистов, один из немцев стал стрелять из автомата в отверстие для штыря (антенны. — А.Д.) рации. Здесь Нечаев был снова ранен... Немцы, видя несокрушимость советского танка и стойкость экипажа, предпринимали все новые средства для уничтожения танка. Обложили танк бревнами и зажгли их, но танк не горел, хотя экипаж переносил большие трудности — дым, жара от брони… — твердо решив умереть, но живыми в руки фашистов не даваться.
К исходу дня… немцы подложили под танк тол и взорвали его. Нечаев, попрощавшись с экипажем, зная, что взлетит с танком на воздух, выпустил последнюю очередь из пулемета, убив еще нескольких немцев. От взрыва броня на танке разошлась, экипаж был оглушен. Лейтенант Нечаев получил тяжелую контузию... Через несколько минут произошел еще один взрыв. От этого взрыва броня разошлась до 4 см... Экипаж потерял сознание, но был еще жив. …Деревня Прахово была занята разведчиками 29-й Гвардейской стрелковой дивизии, которые вытащили из танка полуживых, израненных героев-танкистов и отправили их в госпиталь. Героический экипаж под командованием лейтенанта Нечаева был в осажденном танке 20 часов. Сам лейтенант Нечаев остался контуженным, потерял слух, стал ограниченно годным. Механик-водитель младший сержант Макаров и заряжающий сержант Сидкин после излечения снова пошли в бой и погибли смертью храбрых за нашу Родину в разное время.
За героический подвиг и нанесенный ущерб живой силе и технике противника, за мужество и стойкость в бою лейтенант Нечаев Александр Егорович достоин присвоения звания «Героя Советского Союза». Командир 153-й Краснознаменной Смоленской танковой бригады Гвардии подполковник Тимофеев. 30 сентября 1944 г.»
Еще некоторые подробности этой «танковой осады» нашлись в сохранившемся у Нечаевых номере фронтовой газеты «Уничтожим врага!», где была опубликована статья «20 часов в осажденном танке»: «…Немцы… подкатили пушку и установили ее на расстоянии 50 метров. Первый снаряд с грохотом ударился о правый борт танка. За ним разорвался второй, третий... Нечаевцы сидели оглушенные, с открытыми ртами. Из ушей потекла кровь. Темная пелена застилала глаза. Нечаев, сидевший в башне, терял сознание. Хотелось только одного — пить. Сколько прошло времени — не помнит. Он пришел в себя от сильного грохота: это немцы начали взрывать танк. «Еще два таких взрыва — подумал Нечаев, — и танк расползется по швам»… Но немцы вдруг… пустились бежать. Сразу наступила тишина. Впрочем, для Нечаева тишина наступила еще несколько часов назад: он оглох. Башенный люк он открыл лишь тогда, когда в смотровую щель увидел родные красные звездочки на шапках бойцов».
Специалист по танковой технике времен 2-й Мировой особое внимание обратил на ситуацию с обстрелом немцами неподвижной машины из пушек.
— Один из фронтовиков сравнил «тупое» попадание в танк снаряда с ударом по броне гигантской кувалды: громкий гул, вибрация… Не мудрено, что экипаж оглох. Такие прилеты не наносили серьезных повреждений корпусу, но зато косили все, что расположено на нем, — навесные баки, фары, приборы наблюдения…
Лейтенанту Нечаеву и его товарищам очень повезло, что они оказались в подобной ситуации на поле боя, находясь в английском танке. Будь у них не «Валентайн», а Т-34, — вряд ли остались бы шансы уцелеть под обстрелом немецких пушек. Даже малокалиберных, не способных пробить борт обездвиженного танка.
Все дело в металле, из которого изготовлена боевая машина. Говоря о броне «Вали-Тани», ветеран, воевавший на таких «англичанах», вспоминал: «Она была вязкой, не давала осколков». Иное дело — броня советских танков. Ее состав и применявшаяся на наших заводах технология закалки обеспечивали высокую прочность, однако в условиях максимально быстрого, поточного производства внутренние участки поверхности частей корпуса, башни зачастую получались хрупкими. Бывало, что при попадании снаряда снаружи появлялась лишь незначительная вмятина, а внутри танка из-за резкого динамического воздействия металл трескался, отслаивался. Как рассказывали танкисты, в результате могли образоваться мелкие стальные осколки-«чешуйки», которые, подобно заряду шрапнели, прошивали боевое отделение того же Т-34, поражая членов экипажа.
Дополнительным источником «шрапнели» становились куски окалины, отлетевшие при ударе снаряда от недостаточно аккуратно сваренных на заводе стыков броневых частей танка. А «Валентайны» делали иначе. Их коробчатый корпус собран из отдельных стальных листов в основном при помощи заклепок и болтов. Впрочем, подобный способ был чреват возникновением других опасностей для экипажа в бою. И Нечаеву с его товарищами пришлось с такой бедой столкнуться во время «сидения в осаде»: как видно из описания событий, после нескольких взрывов, устроенных немцами, часть креплений лопнула и некоторые броневые листы разошлись. Если бы не подоспели наши разведчики, немцы могли через образовавшиеся щели расстрелять экипаж.
«Знамя» вместо «Героя»
Теперь — про нестыковки в наградных листах. С самого начала заметно расхождение в датах. Согласно первому документу атака началась 13 марта, согласно второму — 10 марта. Притом в обеих бумагах указано время, когда Нечаев получил тяжелое ранение и контузию: 12 марта 1943 года. Значит, вероятнее всего, этот бой, растянувшийся почти на сутки, происходил 12–13 марта.
Еще одна накладка — с названием деревни, возле которой разворачивались события. В одном случае указано Мишино, в другом — Прахово. Впрочем, после изучения подробных карт Смоленской области стало ясно: противоречия здесь нет. Между ныне сохранившейся деревней Мишино и ее соседкой Прахово (ныне уже исчезнувшей) расстояние всего около километра. Так что танкистам довелось в тот день сражаться с фашистами в обоих населенных пунктах, а спустя время было трудно вспомнить точно, ближе к какому из селений оказался подбит танк Нечаева.
Что касается перечня в наградных листах того урона, который нанесли нечаевцы немцам, то здесь мы, вероятно, имеем дело с последствиями «литературного вдохновения» офицера, составлявшего документ в 1944-м: по прошествии полутора лет не мудрено и перепутать некоторые цифры.
Очень необычен сам факт появления второго наградного листа, подготовленного командованием бригады спустя более 18 месяцев после боя.
— За годы работы с документами Великой Отечественной через мои руки прошли тысячи наградных листов, однако с подобной ситуацией двойного награждения я сталкиваюсь впервые, — не скрывал своего удивления научный сотрудник Российского военно-исторического общества Денис Шполянский, к которому обратился за комментариями корреспондент «МК». — Можно предположить, что первоначально в танковой бригаде, не надеясь пробить на армейском уровне более высокую награду, захотели отметить лейтенанта хотя бы «Отвагой». Такую медаль, согласно существовавшим правилам, могло вручать командование части, где служил боец или младший командир. Но сохранялось, видимо, ощущение, что храброго танкиста «недонаградили». В итоге много месяцев спустя, осенью 1944-го, когда уже близилась окончательная победа, а ордена-медали в наступающих войсках раздавали более щедро, новый командир 153-й отдельной бригады решил все-таки добиться для своего офицера награды, которая соответствовала бы совершенному им подвигу, и представил Нечаева к «Герою». Именно таким стремлением объясняется столь подробное и даже эмоциональное описание боя в наградном листе.
— Однако в итоге Золотую Звезду Александру Нечаеву все же не дали. Вручили вместо нее орден Красного Знамени.
— Это распространенная практика тех лет. Довольно часто запрашиваемые при составлении представлений на местах награды вышестоящее руководство — фронтовое, а то и московское, понижало на 1–2 степени. В случае с присвоением — точнее, неприсвоением звания «Герой Советского Союза», его как раз и заменяли орденом Красного Знамени.
В пользу версии, высказанной Денисом Шполянским, говорит примечательный факт из фронтовой жизни А.Е.Нечаева. Старшие офицеры действительно не забыли о выдающемся подвиге своего офицера и решили сделать ему дополнительный подарок. Через некоторое время после возвращения Александра Егоровича из госпиталя к нему приехали повидаться мать и отец. В то время лишь немногим родителям выпадала такая честь — быть приглашенными в прифронтовую полосу для встречи с сыном. «Пропуском» могли служить его выдающиеся боевые заслуги.
Этому событию посвящена целая полоса в можайской районной газете «За большевистские колхозы» от 8 октября 1943 года, озаглавленная «Встретилась семья Нечаевых»: «Ночью в деревню к Нечаевым прибыл командир и передал приглашение прибыть в гости в Н-скую часть. Приехала Елена Дмитриевна и глазам своим не поверила, когда увидела сына и мужа… И потом пошло как в сказке. Пришли командиры, стали приветствовать, фотографы сняли семью вместе с командирами… По приказу командования состоялась эта радостная встреча. Гостей принимали полковники Пономарев и Ткаченко».
— Дед, Егор Иванович, с лета 1943-го служил в той же 153-й бригаде — в одной из хозяйственных рот, — поясняет Юрий Нечаев, — но с сыном они вряд ли имели возможность до того увидеться.
Александр Егорович был демобилизован в феврале 1946-го, вернулся в родные края. От травм, полученных во время беспримерной «танковой осады», так и не смог оправиться. Мучили последствия сильной контузии: были проблемы со слухом, порой из ушей начинала идти кровь. Он работал в Одинцове, руководил Гортопсбытом — системой снабжения топливом, буквально до самых последних дней своих. Зимой 1976 года прямо из рабочего кабинета его увезли с приступом в больницу. Оттуда отец уже не вышел.
