СПРАВКА «МК»
Эвтаназия в переводе с греческого — легкая смерть. В России ее приравнивают к убийству. C другой стороны, закон №323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан» дает право пациенту отказаться от лечения. Страны с эвтаназией: Голландия, Бельгия, Швейцария, Канада и Испания.
«Должен решать сам больной»
Абсолютно здоровый житель Ставрополя юрист Александр Нагаев второй год занимается легализацией института эвтаназии в России, на пути к которой прошел почти все судебные инстанции. На днях юрист обратился в президиум Верховного суда, это предпоследний этап бумажной волокиты по его иску «на право умереть» перед последней инстанцией — Конституционным судом России, в котором он хочет оспорить 45-ю статью закона «Об основах охраны здоровья граждан» как неконституционную.
— Воспользоваться или нет такой процедурой как эвтаназия, если вдруг представить, что она станет доступна у нас, должен решать сам больной. Но я могу сказать за себя. Если бы судьба распорядилась так, что я оказался бы обездвиженным инвалидом, для меня эвтаназия стала бы светом в конце тоннеля. Сегодня закон трактует ее как убийство. Я искренне считаю, что пока медицина не вышла на тот уровень, когда будет способна восстановить человека из самого тяжелого состояния, то эвтаназия должна расцениваться не как абсолютное зло, а как процедура милосердия и сострадания к неизлечимо больному человеку. Известны случаи, когда люди без конечностей находили себя и вели активную жизнь. Яркий пример — Ник Вуйчич.
Нагаеву 37 лет. Он женат, ребенку — 9. Увлекается путешествиями и горнолыжным спортом. На своем опыте адвокат сталкивался с неизлечимо больными. Его родной дядя страдал онкологией, но заболевание протекало настолько быстро, что даже не успели задуматься об эвтаназии. В 67 лет коронавирус забрал его крестную — жизнерадостную женщину. В больнице у нее случился инсульт, две недели она пролежала в состоянии овоща. Вылечить ее уже было невозможно. Тогда с семьей Нагаев обсуждал вариант пассивной эвтаназии, думали отключить ее от аппаратов жизнеобеспечения. Спустя две недели она умерла. Другой случай в Ростове: больной при смерти и умолял, чтобы его отключили от аппарата поддержания жизни, предлагал за это кольца и ювелирные изделия. Медсестры вошли в положение и отключили от аппарата, взяли золото. Санитарок посадили. Третий случай был в Пятигорске. Коллега Нагаева убил своего отца, страдающего заболеванием, сыну было невмоготу смотреть на мучения отца. Он принял решение облегчить страдания отца, после чего был осужден по факту убийства.
— Почему вы бьетесь за право на добровольную смерть?
— Если есть право на жизнь, почему нельзя реализовать право на смерть? По 20-й статье Конституции каждый имеет право на жизнь. Гражданин может им и не воспользоваться — по своему выбору. Ответно должно быть и право на смерть, его невозможно у человека отобрать, оно рано или поздно придет. Мне страшно лишь от одной мысли, что, если эвтаназия понадобится мне, я не смогу ее применить.
«Раньше инвалидов у нас прятали»
Юрист Елена Волохова в юношестве дружила с Романом Костомаровым, общались в одном кругу. Более 10 лет назад Елена потеряла ногу и руку в аварии, при этом прыгает с парашютом, занимается карате, учредила два фонда, вырастила детей, сейчас работает с ампутантами, восстанавливая им психику. В свои 45 Волохова настаивает на жизни в любом состоянии.
— Закон об эвтаназии должен быть у нас для критических случаев в плачевной ситуации, когда врачи принимают решение о том, что медицина бессильна, — опять же с согласия родственников. Но принимать его на фоне трагедии Романа — «Давайте сейчас умертвим его. Чего он мучается?» — это все ерунда, так нельзя рассуждать.
— Где вы познакомились с Костомаровым?
— С Ромкой мы по молодости в компании фигуристов дружили, потом как-то все разошлись, я вышла замуж, пошли дети. Когда я только узнала о трагедии, хотела приехать к нему в Коммунарку, но друзья отговорили меня, сказали, в реанимацию к нему никого не пустят. Они меня успокоили, сказали, деньги у него есть, он в хорошем месте, под надежным присмотром. А я, конечно, волнуюсь, потому что знаю, как тяжело это пережить морально. И я на самом деле не вижу ужаса в ампутации. Главное, чтобы организм смог выжить и выстоять. Люди живут и с инсультом, и с инфарктом. Сепсис — вот что страшно. Сделают с этим врачи что-то, выдержит ли он сам? Но вот идет третий месяц, и я уже волнуюсь. Сепсис — очень серьезная вещь, врачи не могут его вытащить никак, привести в порядок кровь, чтобы не было осложнения от сепсиса.
Пока работают мозг и внутренние органы, пока организм борется – он жив! И нельзя рассуждать так, – «что его кромсают». Читаю комментарии и ужасаюсь! Люди! Что вы пишете? Да пусть его всего искромсают, лишь бы жил. Все остальное — это уже сила духа. У Ромки она есть, и у него много друзей. И мы всем миром будем помогать ему вставать на ноги, на протезы.
Не проблема, что он пережил ампутации, проблема — выдержит ли Роман, сможет ли работать его организм так, чтобы он жил? Вот в чем вопрос.
— Расскажите свою историю.
— Я была куском мяса с оторванной ногой, вся перебитая просто в месиво, меня выбросило на трассе. Видимо, колесо лопнуло, машину понесло, и я врезалась в столб, который мгновенно упал на машину. Меня выкинуло из машины. Ногу оторвало. В таких авариях реально не выживают.
Дело было ночью, машин мало. К счастью, по трассе за ней ехал мужчина. Обнаружив Елену, он оттащил ее на обочину, где своим ремнем перевязал ей ногу, вызвал «скорую» и уехал. Более 10 лет прошло, а она так и не смогла найти своего спасителя. Ей понятно, что такие действия мог совершить только подготовленный человек.
Очнулась Елена уже в реанимации, где три месяца пролежала под сильнейшими опиоидными обезболивающими. Дичайшие боли, потому что рука гнила. Ей вовремя успели отрезать конечность. Оставался буквально один день: если бы врачи не собрали консилиум и не решили ее ампутировать, у Елены случилось бы заражение крови. Спустя время у нее лопнула артерия в мышечной впадине, от чего она чуть не умерла, истекая кровью. Но внутренние органы Елены остались невредимы.
— Да, у меня нет руки и нет ноги, но это не мешает мне жить полноценной жизнью, пользуясь протезом. Я прыгаю с парашютом, дважды серебряный призер по пара-карате, занимаюсь дайвингом. То, что у человека нет ног или рук, не значит, что человек не может жить и радоваться.
Ну а дальше Волохова вышла на подиум. Международные показы мод, недели мод в Москве, и понеслось: съемки передачи. Российская сборная по прыжкам с парашютом пригласила ее в команду, затем — пара-карате, дайвинг.
— Все эти проекты я через себя пропускала и понимала, насколько они дают возможность жить и понимать, что жизнь на этом не закончилась. У меня времени не хватало. Я летом в шортиках хожу или в юбке, кто-то смотрит на меня с удивлением, восхищением, улыбаются, а кто-то шарахается от меня как от прокаженной. Поэтому нельзя равняться на комментарии людей.
Мысли уйти из жизни никогда не посещали меня. У меня на момент аварии было двое маленьких детей, 7 и 8 лет. Было тяжело, было больно и страшно. Конечно, я плакала. Было страшно на себя смотреть. Из высокой красивой длинноволосой девушки на шпильках в 33 года превратиться непонятно во что — в такую половину с бритой головой, без руки и без ноги. А потом у меня не было времени просто задумываться о том, что что-то плохо. Я сама себя так вытащила из депрессии, что сейчас помогаю другим. Ко мне растерянные люди приезжают на колясках, без ног, без рук и не понимают, как жить дальше. Я езжу по больницам сама лично. У людей уже это вызывает восторг. Даже общалась с президентом в преддверии дня инвалидов 2 декабря в прямом эфире.
Тебя же любят не за ноги и руки, а за то, что человек хороший, за то, что ты в жизни делаешь, что у тебя есть семья, дети. Родным без разницы, есть ли у тебя руки, главное — чтобы ты был. Раньше инвалидов у нас прятали, сейчас уже нет — потому что мы сами вылезли везде, где только можно. Я вытаскиваю таких людей своим примером — отвожу их прыгать на парашютах и дайвингом заниматься. Показываю, что жизнь не закончилась: голова на месте, сердце есть.
Господи! У нас Дима Павленко — без обеих ног и рук. Он сам водит машину, придумал какие-то приспособления для автомобиля, жарит шашлыки. «Режут-режут, мучают» — так рассуждают те, кто не представляет жизнь людей с ампутациями. И не дай бог им попасть в мою ситуацию или ситуацию моих знакомых ребят, которые живут без ног и без рук. Некоторые сдаются, конечно.
— В каких ситуациях человек, ставший инвалидом, не хочет жить?
— Пять лет назад я спасла от отчаяния молодого парня. Он в аварии потерял обе ноги. Его привезли ко мне на прыжки с парашютом. Полностью убитый человек в 20 лет. Девушка сразу его бросила. Родители тоже не знали, что делать. Он жить не хотел. Часа полтора с ним разговаривала, он сидел в коляске, плакал, и я плакала. Сначала он отказывался прыгать с парашютом. Потом я его уговорила. После того как он прыгнул, подъехал ко мне в коляске, плачет, обнял меня, говорит: «Я понял, что я смогу». Через год этот парень встал на протезы. Он встречал меня на машине, сидел сам за рулем. И говорил слова благодарности: «Спасибо, что ты в нужное время в нужном месте меня поддержала». Таких историй много.
