В начале 90-х классик был оскорблен скандальной рецензией одной газеты, в которой музыкальный критик упрекнул прославленного дирижера в том, что «с возрастом Ростропович растерял свой талант и разучился дирижировать». После этого маэстро дал себе зарок впредь не общаться с российской прессой (в России печатались только его переводные интервью зарубежным СМИ) и не давать концерты в России. Свое второе обещание он сдержал. Ростропович до конца своих дней не открывал у нас футляр своей виолончели. А вот первое обещание нарушил – в том числе моими стараниями. Путь к сердцу мужчины, как водится, лежал через его любимую женщину.
Это произошло во время разговора с Галиной Вишневской, на неофициальной встрече в ее доме в марте 1993 года. Я обратился к великой певице с дерзкой просьбой – повлиять на решение Ростроповича хранить обет молчания (самого хозяина дома не было).
«Буратинка, ну дай ты ему интервью!» – улыбаясь, упрашивала мужа в трубку телефона Галина Вишневская. Уже спустя минуту она улыбалась: «Поздравляю! Он согласился, завтра в полдень в Школе оперного пения, без опозданий!»
Тут требуется небольшое пояснение. Уже по возвращении на родину Ростропович, один из самых высокооплачиваемых и авторитетных музыкантов мира, имел дома в каждой части света. У него были дома во Франции, Англии, Финляндии, Швейцарии, большое поместье в Америке. В конце жизни главным местом проживания Ростроповича стала Россия, точнее трехэтажный особняк в Санкт-Петербурге площадью свыше 2 тыс. кв метров, что стоит напротив крейсера «Авроры». И разговор, разумеется, вертелся вокруг этого особняка.
– У экскурсоводов в Санкт-Петербурге стало традицией останавливать автобусы у вашего дома на набережной.
– Да, зевак всегда хватает. Этот особняк мы купили лично с Галиной Павловной. И мы же сами содержим дом, все 39 бывших квартир (уже все 40. – Ред.), в которых люди жили в нечеловеческих условиях тесно, как мыши. Уже давно жильцы буквально умоляли: «Расселите нас». Мы сделали это. После чего жители благословляли нас. Теперь они счастливы. А для архива мне даже этого дома не хватает.
– Что это за архив?
– Во время пребывания в разных странах у меня оставались документы, которые определяли мою жизнь: картины, подарки. Мне нужно было их где-то собирать и хранить. Для этого я даже купил квартиры в Вашингтоне и Нью-Йорке. Часть моего архива сейчас в США, часть в Москве, часть в Швейцарии – все это я перевожу в Санкт-Петербург.
В этот дом мы свозим все богатство, которое купили на Западе. Я привез туда мой портрет работы Сальвадора Дали. Пять картин Шагала, подаренных нам с Галиной, портрет императора Петра I в полный рост, написанный в 1692 году английским художником. Я стремлюсь привезти на родину все самое ценное, что смог приобрести за всю жизнь. Как картины, так и рукописи. Например, потрясающий дневник матери Николая II. Дневник вдовствующий императрицы бесценен, я приобрел его на аукционе более чем за 100 000 фунтов стерлингов. С моего согласия он уже опубликован отдельной книгой в российском издательстве. Передавая его в подарок России, я ничего не прошу взамен. Лишь желаю, чтобы русские знали, что происходило в истории страны.
– Расскажите подробнее о вашем доме на набережной в Санкт-Петербурге.
– Три этажа, плюс небольшая мансарда, которую мы используем в качестве студии. Первый этаж особняка, занимает наши архивы, левая часть Галины Павловны, правая моя. На первом этаже очень мало экспонатов. Второй этаж – наше жилое помещение. Третий я превратил в архив, объединив все квартиры на этаже в одно помещение, я сделал там стеллажи, куда смог поставить необходимые вещи, вывесил сотни фотографии известных людей, подписанных мне. Хорошо бы сделать так, чтобы люди могли видеть это.
– В 1998 году вы отказались от выступлений в России. Что стало причиной такого решения и планируете ли вы все же пересмотреть его?
– Я отказался выступать в России по причине хамства и бестактности прессы. При свободе слова не все позволено. Когда пишут об артисте, надо выбирать выражения. На последнем выступлении в России в честь восьмидесятилетия Александра Исаевича Солженицына я решил, что это в последний раз. То, в каких выражениях пресса позволила себе говорить обо мне, просто непристойно и неприлично. Я сказал тогда, что никогда в жизни не открою здесь футляр и не вытащу виолончель. Это мое полное право. Я был оскорблен.
К сожалению, не всем планам Ростроповича было суждено сбыться. Так, музыкант хотел, чтобы двери этого особняка были открыты для посетителей. Однако,сегодня попасть туда обывателю невозможно.
– Вся информация об особняке на Кутузовской набережной – это закрытая личная информация, – спешно ответила «МК» сотрудница Московской школы оперного пения Галины Вишневской.
