И, собрав ожидаемый комплект одобрений, уточнил: это я перечислил сегодняшние стандарты русских старообрядцев! Мало что этнически чистейшие «русские в квадрате» — два миллиона их тут понаех... понасохранилось! — так они еще и готовая «машина времени». Хотите знать, как одевалась, питалась, сваталась, воспитывала детей вся Россия 250 лет назад? Гляньте на сегодняшних старообрядцев…
Неожиданный мировой успех мультсериала «Маша и Медведь» вызвал множество статей, попыток разгадать причины. Цитирую одну: «Самым дальновидным решением было надеть на Машу платок — именно он открыл франшизе рынок арабских, мусульманских стран». Т.е. платок Маши открыл, а его отсутствие закрыло бы сериалу громадный рынок. Поразительно, что, восхищаясь «дальновидностью», коммерческой находкой авторов, не задумались: платок на голове — самая необходимая, традиционная деталь одеяния, образа русской девочки.
Кроме фокуса с «дресс-кодом» начни только подмечать — хоть в пунктах анкет. Не залипая на знаменитом пятом («национальность»), задумаемся по поводу пункта три — «отчество». Что значит наше традиционное указание имени отца в паспорте? Западный индивидуализм: важен лишь ты, Личность. Можешь вписать хоть 3–5 своих имен. Но отчества — нет.
Евразийское почитание родителя. Обращение Петрович, Иваныч: русское «ич»/«ыч» — эквивалент восточного ибн/бен. На той конференции слышал реплики, встречал и в публикациях: «Принижение индивида! Выходит, сам не важен, важнее: чей ты? Это тормозит интеллектуальное развитие человека, общества…»
Но тут на стороне евразийских носителей отчеств окажутся бесспорные чемпионы в истории человеческого интеллекта: древние греки. Их основное обращение тоже не «такой-то», а «сын такого-то». Отчество, наше «ич», — у них «ид»: Парменид, Кронид… Отец геометрии Евклид — сын Евкла, по-русски: Евклыч. Фукидид, фрагмент книги которого (реконструкция речи Перикла) зубрят во всех западных школах как манифест, альфа-омега демократии: Фукидыч… Метаниям личности, индивида противостоит давняя традиция: помни (не позорь) отца, свой род. Греков корят (вполне на уровне BLM) за рабство, заслоняя этим другой факт: от архаической эпохи все развитие полиса связано с подчинением индивида. Суды над Периклом, Сократом — остракизм (изгнание) не преступников, а именно слишком сильных индивидов.
Это о том, что либеральная демократия — не единственная, и первая из демократий уж точно не была либеральной. Извиняюсь за столь далекое отступление. Далее будем смотреть строго на северо-восток от Афин.
Причин походов Запада против России, включая нынешний, обычно насчитывают две: желание завладеть нашими ресурсами и неприятие нашей политической системы, слишком архаично-традиционной. Задумываясь над потоками новостей, так и тянет объединить эти два мотива. На манер школьной задачи по алгебре: упростить выражение. Сократив числители-знаменатели, раскрыть политкорректные скобки, посмотреть: может, Традиции — тоже наш Ресурс?
Ношение отчества в паспорте, платка на голове — лишь одни из проявлений. Помните в новостях 1990-х: «Горцы воюют за адат и шариат»? Да, там важен не только шариат, но и адат (закон предков). И этнографический факт: чем выше в горы, тем относительная ценность адата возрастает. Яростнее защита поклонения могилам, обычаев, запрещенных ваххабитами, которые несут якобы «стерильный ислам».
Перебирая пункты поразительного сходства адата и русского Домостроя (с чего и начат сей очерк), не надо цепляться за детали, многие из которых отмирают, — достаточно уловить сам дух традиционализма. Не забегать вперед «либерального паровоза», пытаясь самозабвенно-радостно заглянуть в глаза его машинистам. Провал либерального мультикультурализма признан канцлером Меркель на съезде ХДС (Потсдам, 2010) еще до волн мигрантов Арабской весны. А к России, держателю некоего «ноу-хау» в этой сфере, присматривались еще раньше.
Министр иностранных дел Великобритании Джордж Керзон, проехав по России в конце XIX века, отметил: «Россия бесспорно обладает замечательным даром добиваться верности, даже дружбы тех, кого подчинила силой. Русский братается в полном смысле слова. Он совершенно свободен от того преднамеренного вида превосходства и мрачного высокомерия, который в большей степени воспламеняет злобу, чем сама жестокость».
Американский сенатор Бэверидж: «Прочность позиций России на Востоке в том, что она присутствует там в виде русского крестьянина, отличающегося от других наций: он не проявляет никакого оскорбительного способа обращения с расами, с которыми превосходно уживается. И у русского солдата свойственная всем русским поразительная способность дружиться с народом, который он победил» (1901).
Но не стоит выпячивать «победы»: русские когда-то, сами силой включенные в улус Джучи, просто сменили изнемогших прежних лидеров, татаро-монголов.
Джеймс Биллингтон, историк, директор библиотеки Конгресса США, был точнее: «Сибирь — идеальное место, она стала эмоциональным средоточием поиска Россией своей новой идентичности скорее как передового рубежа развития цивилизации, чем военизированной имперской силы».
Подобных свидетельств еще и французов, немцев, сравнений с западным католическим и протестантским опытом колонизации — у меня почти глава в «Истории российской цивилизации».
Зависти к евразийскому ресурсу, традиции они, конечно, не признают никогда. Но страха, что «Россия вступит в сговор против Запада с исламом, Китаем», — этого в речах политиков, книгах политологов — целый океан, Атлантический — сидящий в титуле НАТО… Будто страх расплаты за века геноцидов, работорговли, опиумных войн и собственную гендерно-демографическую впадину: вдруг вытеснит, заместит собой всю воду натовского океана. И BLM покажется легкой морскою рябью…
Ненависть к тем, у кого получилось по-другому. О натравливании ислама на Россию расспросить бы крестных отцов «Аль-Каиды» (Бжезинского) и ИГИЛ (Маккейна), но они сейчас, скорее всего, носят свои отчеты по инстанциям ада. Ответ мы им нашли: полки добровольцев Татарии, Башкирии, Северного Кавказа, сражающиеся в СВО.
Но это «ноу-хау» особое — его нельзя украсть, как секрет фарфора или саженцы чая у китайцев. Им нельзя кичиться, торговать. Вряд ли можно «научить» ему посторонних.
У логически последовательного салафита вариантов отношения к иноверцу — два: заставить его изменить веру или убить. У носителя традиций найдется довод, уважительная причина для третьего варианта: «Но это же вера его отца, деда, его рода, с которым мы жили века».
Выразительный пример. Крупнейший казанский интернет-ресурс поведал историю проекта «Русский ислам», возникшего в начале 2000-х. Тогда не кто-нибудь, а муфтий Татарстана Гусман Исхаков заявил: «Русские не должны переходить в ислам, оставаясь в лоне традиционного для них православия».
Тут видим и мудрое недоверие муфтия к очередной «инициативе» за казенный счет. И непонимание, что ему, муфтию, делать с этими эрзац-лжемагометанами, наскоро наштампованными «стратегами».
И главное — то самое, тысячелетнее евразийское уважение к Судьбе, предкам, а значит, и к вере предков.
Наднациональная эмпатия: уважение к своим старшим переходит в уважение к чужим. Мне доводится наблюдать ее на сугубо бытовом уровне, по причине смешной: волосы моей бороды — седые. Работая за городом, я порой месяц не бреюсь, и в метро напоминают об этом молодые люди южной, восточной, кавказской наружности: уступают место.
А в дачных поселках Подмосковья, если с вами здороваются незнакомые — значит, «они». Кто-то ворчит: «Работу ищут…» Не дав себе труд вспомнить: это наш же собственный обычай, действовавший на территории всех российских деревень еще не так давно.
