Знакомая моя историк Варвара из Санкт-Петербурга в сентябре 2022 года оказалась в финском местечке Хейнявеси, где расположен сейчас Ново-Валаамский монастырь. Она приехала сюда поработать в архиве по благословению нынешнего настоятеля, и не в первый раз. Но так получилось, что пересечение ею границы наших стран выпало на крайний день, когда в свете сегодняшних событий граница закрывалась.
«В этом году исполнилось 15 лет, когда я впервые побывала тут с еще совсем маленьким сыном. Краски финской осени — и я в ней. Пасмурно и прекрасно, тихо и спокойно. Слава богу за все. Мне удалось без каких-либо пробок и проблем добраться с помощью добрых людей».
Я не спрашиваю Варвару, думала ли она, слушая новости с Родины, о том, что история повторяется. Нам обеим все понятно и без слов.
«Моя работа с документами касалась двух войн — Первой мировой и Второй, — рассказывает Варвара. — Первый исход из монастыря произошел в 1914 году, когда Николаем Вторым была объявлена всеобщая мобилизация. Она напрямую коснулась братии на старом Валааме. Уходили на фронт рядовыми солдатами и священниками».
Папка дела Спасо-Преображенского Валаамского монастыря: «Мобилизация чинов запаса, проживающих в сем монастыре, вызванная по случаю войны с Германией и Австрией… на 74 листах».
Они шли без тени сомнения, не задумываясь ни о чем: за что воюют, вернутся ли назад. Летом 1914-го патриотизм в обществе был сравним разве что с Отечественной войной 1812 года. Сомнений в том, что мы непобедимы, не было. Это читалось во всем.
Отрывок письма из Валаамского монастыря духовнику Верховного главнокомандующего российскими армией и флотом великого князя Николая Николаевича иеромонаху Георгию (Хробостову)*, 1914 г.: «…безумия немецкого кайзера! Его дикие полчища, отбросившие всякий страх Божий, всякую добродетель, всякий стыд и которые так жадно приняли всякую помощь сатанинскую: ложь, обман, клевету, насилие, воровство, всевозможные кощунства и преступления, эти окаянные изуверы, обожествившие свою человеческую силу, несомненно, будут считаться с силою Божиею, которая в конец сокрушит их. Если такова характеристика наши врагов, не желающих равенства, пламенеющих сатанинскою яростью и измышляющих чудовищные вооружения, то насколько несравним наш Русский народ, в его смирении и Богопреданности: Да Будет Воля Твоя…»
Первый исход
26 августа 1914 года. Корреспонденция в газету «Колокол». «Война и монастыри». Вести с Валаама. Пожелтевший листок, исписанный каллиграфическим почерком: «К тяжкому испытанию, ниспосланному Провидением нашей дорогой Родине, и пустынная обитель Валаамская не осталась безучастною… Она послала на поле брани целую рать своих подвижников. Эта рать, состоящая из 88 человек, воодушевленная твердою верою в Бога… должно быть, они по зову Царя идут на брачный пир, — невольно, мысленно, пришлось им позавидовать…»
Многие мобилизованные прожили до этого на Валааме по восемь, десять, двенадцать лет. 49 человек были уже облечены в рясофор — являлись монахами самый низшей ступени пострига. Десять готовились тем летом Успенским постом принять пострижение. И вдруг — война.
Телеграмма от 6 августа 1914 г. из Гельсингфорса в Валаамский монастырь: «Призыву подлежат все».
«…вот они, вместо пострижения, приняли полное «острижение» и, вместо духовного воинствования, пошли сражаться с «лукавым» немцем», — пишет автор статьи в «Колоколе».
В распоряжении оставалась еще ночь. С вечера в церкви было совершено всенощное бдение, все исповедовались, а рано утром за литургиею и причастились.
21 июля в 5 часов утра мобилизованные собрались на пристань. «Началось трогательно-умилительное прощание. Но вот пароход «Сергий» дает третий свисток, и начинает отходить от пристани». Лишь смолкли возгласы напутственных пожеланий, провожающая братия запела. Под плавные звуки пароход стал удаляться. Смолкло пение провожающих, услышали, как отъезжающие тоже величественно выводили «Ублажаем вас, преподобнии»…
Пароход скрылся за скалистым берегом, а провожающие все еще не расходились, делясь между собою переживаемыми впечатлениями. Позже со сборного пункта писали: «В обращении между собою по привычке говорим — «Благослови, Отче», «Спаси, Господи», а иногда и назовешь другого «отец Федор» и т.п. Окружающие сначала с недоумением смотрели, а затем тоже свыклись. «Певчего брата Д.Ф. приглашал батюшка в псаломщики, но он отказался, говоря: «Нет, ни за что не расстанусь с ружьем, уж очень охота побить немца». А это извещение пришло год спустя.
«Действующая армия
4 марта 1915
Ваше Высоко-Преподобие!
Бывший рясофорный монах из числа братии Вашего Монастыря, ныне Старший унтер-офицер 8 роты 3 Финляндского Стрелкового полка Фёдор Григорьевич Большов погиб смертию храбрых в бою с немцами на высотах у деревни.... Тело его вместе с другими похоронено в братской могиле. Последняя воля покойного была: сообщить Вам о его смерти. Преданный вам Михаил В., 8 рота 3 Финляндского Стрелкового полка Фельдфебель».
Всего в 1914–1915 гг. из Валаамского монастыря были мобилизованы более 120 человек из числа братии, а также трудники, работники, богомольцы... Пометка «возвратился обратно» стоит лишь у четырех имен.
Молитвы не помогли. Как и сны старцев, предвещающие победу русского оружия. Их предсказания, как это ни удивительно, тоже сохранились в архивах. О том, как явилась некому иноку сама Царица Небесная. А в рядах Русского Воинства на небесах в белоснежной одежде и на белом коне разъезжал Царь-Мученик Александр II.
Имя старца, предсказавшего скорую победу, не раскрывалось. Но писали, что его видения заслуживают абсолютного доверия. То ли интерпретация видений была не точной, то ли исторические процессы неумолимы, но три года спустя Царя не стало. Империя распалась. А оружие «смиренный и богопреданный народ» обратил друг против друга.
Второй исход
В декабре 1917 года Ленин отпустил Финляндию в свободное плавание. Монастырь Валаам остался на ее территории. Новые финские власти знаменитую православную обитель на Ладоге, начало которой датируется 1407 годом, формально сохранили. До начала 1940-х годов тут продолжалась обычная монастырская жизнь, пришвартовывались пароходы с туристами, приезжали русские эмигранты со всей Европы и Прибалтики. В 20-х годах в скиту на Валааме, кстати, была пострижена фрейлина последней императрицы знаменитая Анна Александровна Вырубова. Она продолжала жить в миру в Хельсинки, как это во многом было принято тогда, но до самой своей смерти считалась тайной монахиней.
На острове работали гостиница и кафе. Чай или кофе (с закуской) можно было выпить за 12 марок. Завтрак или фриштик с одним горячим блюдом — 20 марок. Обед или ужин с тремя горячими блюдами — 30. Дополнительно накормить прислугу — плюс 15% к чеку.
Остров оставался очагом старой культуры, осколком развалившийся православной империи. Не то чтобы он процветал, но на жизнь братии хватало.
Вот письмо от Финляндского бюро путешествий настоятелю монастыря. Датируется 5 января 1939 года. Написано на дореволюционном русском языке с ижицами и ятями.
«Благодарим вас за приятное сотрудничество в прошлом году, мы препровождаем за сим составленный контракт для будущего года».
Экивоки экивоками, а далее следует вполне деловой расклад.
«Финские гостиницы и рестораны согласились отчислять нам 10% со счетов наших пассажиров… надеемся, что и вы согласитесь оказать нам эту любезность и отчислять вышесказанный процент».
Монастырь предложение отверг. Судя по следующему посланию, настаивать на своих интересах монахи умели.
Письмо из Финляндского бюро путешествий от 23 января 1939 года: «Подтверждаем получение нашего письма отказом отчислять нам процент с купонов наших клиентов, а также о поднятии цен на еду. Принимаем ваши цены с единственным условием, что вы не предлагаете более низких цен нашим конкурентам».
Треть братии получила финское гражданство, а 2/3 гражданства не имели вовсе, у них и спустя двадцать лет после революции оставались паспорта Российской империи. Они упрямо надеялись вернуться.
В 1939 году началась советско-финская война, одной из целей которой было обеспечить безопасность Ленинграда и выровнять границу Финляндии в пользу СССР. «Неблагонадежных монахов» со старыми документами отправили в глубокий финский тыл, так как власти опасались, что те могут из чувства патриотизма помогать советским войскам, несмотря на несовместимые идеологические разногласия. Что любовь к Родине окажется сильнее классовой ненависти. После прорыва «линии Маннергейма» Финляндия была не в состоянии сдержать Сталина, буквально взявшего эту республику жизнями своих солдат (на 25 тысяч погибших финнов пришлось более 125 тысяч павших красноармейцев) возникла реальная угроза присоединения и советизации всего финского государства, поэтому правительство Финляндии обратилось с просьбой о мирных переговорах. В марте 1940 года был подписан Московский договор. Помимо Выборга все Ладожское побережье стало российским. Пусть и очень дорогой ценой. Валаам также отошел к Советскому Союзу. Спешно во время эвакуации было принято решение вывозить старинный архив, библиотеку, фолианты и переписку. На все про все военные дали 4–5 дней, предоставили грузовики.
Из доклада наместника Валаамского монастыря иеромонаха Исаакия настоятелю игумену Харитону со старшей братией об эвакуации с Валаама монастырского имущества 13–21 марта 1940 года.
«Мы по радио узнали, что подписан мирный договор между Финляндией и Союзом Советских Республик. В 12 часов того же дня по радио узнали о чрезвычайно тяжелых условиях мира для Финляндии и, в особенности, для нас — валаамцев и карел, — так как вся Карелия с монастырями Валаамским, Коневским и Линтульским отошли к Совдепии. Но узнали также, что дается еще несколько дней сроку желающим для отъезда и увоза своего имущества с уступленной территории в Финляндию».
Эвакуированы были рогатый скот и лошади, кроме одной. Лучшие продукты: чай, сахар, рис, пшеничная мука и т.п. были заранее вывезены военными для своих нужд. Нижний собор буквально завалили иконами, книгами, стенными часами, картинами, люстрами, подсвечниками, лампадами, коврами, священными облачениями, музейными вещами и прочим. Все требовало упаковки, скорой, возможно бережной, и немедленной отправки с Валаама в Лахденпохья и погрузки в вагоны.
«Сначала вывоз имущества казался невероятным выполнением поставленной нам задачи, так как времени до сдачи Валаама, как говорили, остались одни сутки и в средствах передвижения ощущался недостаток. Упаковка, кроме того, шла медленно, ибо всю библиотеку и ризничную церковную утварь, а также музейные вещи надо было извлекать через тесное отверстие соборного подвала, где люди, группа в десять человек, из-за сжатости воздуха менялись через каждый час».
«Дали распоряжение, чтобы сделали двадцать четыре редких ударов в колокол в знак умирающей обители».
В местечке Хейнявеси в бывшей усадьбе Папинниеми монахи купили поместье и основали Ново-Валаамский монастырь. Позднее туда же приехала монашеская община из Печенегского монастыря, настоятель которой игумен Паисий был репрессирован и расстрелян советской властью.
Конечно, увезти удалось только некоторую часть из того, что сохранилось. Какие-то документы были оставлены и позже перевезены в наш Выборг. После окончания Великой Отечественной войны многие бумаги вернулись в Петрозаводск. Но основная масса архива продолжает до сих пор находиться на Новом Валааме в Финляндии.
Третий исход
Ныне сокровища из архивов Валаама покоятся в идеальных условиях — частное лицо пожертвовало 300 000 евро на реконструкцию финского хранилища. Об этом написали все местные СМИ. Библиотека и архив монастырского культурного центра соответствуют всем стандартам строгих Национальных архивов. Современная система кондиционирования поддерживает температуру прохладной, а воздух свежим, так что, например, 20 000 томов, привезенных из Ладожского Валаама, остаются в хорошем состоянии. Самые старые работы датируются 1600 годом.
— На полках есть религиозные книги и широкий ассортимент другой литературы. Рукописи очень ценны и в настоящее время оцифровываются. Оцифровка текстовых сценариев находится на завершающей стадии, — рассказала журналистам библиотекарь Вирва Сувитие.
Особо ценными источниками считаются отчеты о прежней жизни на острове посреди Ладоги, заметки об уловах рыбы, движении пароходов и погодных условиях. А письма — что письма… Все скидывали в мешки, коробки, ящики — а дальше как Бог даст. Архивариус Нового Валаамского монастыря монах Иувиан в конце 40-х — начале 50-х сделал все, чтобы архив уцелел. Он же вел переписку со многими людьми, посетившими старый Валаам когда-то. Одним из адресатов его писем был девятилетний Алеша Ридигер, посетивший Валаам в 1938–1939 годах со своими родителями и особо сблизившийся тогда с Иувианом. Это будущий Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий Второй.
«Развивать в себе истинную любовь и понимание России — это значит уметь строго отличать то, что в ней есть подлинно хорошего, от злого и скверного, — так объяснял своим духовным чадам монах Иувиан. — Первым можно и нужно хвалиться, над вторым — искренно сокрушаться и скорбеть».
После 1945-го многие монахи, воодушевленные победой СССР, пытались вернуться на Родину. Но разрешения не дали никому.
Последний исход
Когда надежды на возвращение не осталось, монахи умерли буквально один за другим, уходили по нескольку человек в месяц. Это читается по датам на надгробиях.
«На кладбище Нового Валаама в большинстве своем могилы эмигрантов, родившихся до 1863–1873 годов, — рассказывает Варвара. — И я все никак не могла понять, а где же более молодое поколение? И только потом до меня дошло, что тут лежат те, кто в силу более зрелого возраста не был мобилизован в 1914–1917 гг. на Первую мировую войну. Все, кто был моложе 40 лет, подлежали призыву. Монахи, трудники, паломники, оказавшиеся на острове. Поэтому они лежат не здесь».
«И хоть похоже на Россию, только все же не Россия». Новый Валаам не принадлежит Русской православной церкви — он подчинен Константинопольскому патриархату: чисто юридически они с нами никак не связаны.
Возрождение же нашего старого Валаамского монастыря на Ладоге началось в 1989-м, когда десант православных иноков, не из Финляндии, но почитавших себя правопреемниками прежних, высадился на острове. Встречали их хлебом-солью. Дело происходило поздней осенью, замерзшие были, продрогшие. Вместо монастыря лежали практически руины.
После войны на территории острова подальше от людских глаз разместили обычный Дом инвалидов, его вывезли на материк только в 1984. Затем здесь были Валаамский историко-архитектурный музей-заповедник, обычный светский поселок, детсад, школа, клуб, библиотека, пожарная и воинская часть, почта, магазины, лесничество... Радушно встретив пришельцев, женщины обстирывали исподнее монахов, своими руками зимой полоскали им рясы в Ладожском озере.
А потом так получилось, что весь остров стал их. А обычных людей отсюда выслали на материк.
120 туристов привозит в сезон один катер, а рейсов на Валаам в день из Приозерска и Сортавалы бывает немало; подплывают к берегу и теплоходы, посещение этого святого места входит во многие экскурсионные туры.
Рассвет на Новом Валааме удивительно похож на тот, что и на старом. Особенно на кладбище.
«Я смотрела на лежащих в могилках и понимала, как до боли они тосковали до самого последнего своего дня, как тяжело им пришлось, проходя через изгнание, — говорит Варвара. — Я сама хоть и находилась здесь временно, но чувствовала какую-то необъяснимую связь с ними. Я понимала, что до конца своей жизни многие надеялись вернуться, но все это оказалось иллюзорным».
По ее словам, местное монастырское кладбище — на удивление очень светлое место. «Такое впечатление, что тут просто близкие люди. Пока я была там, я ходила к ним каждый день и спрашивала совета, как нам жить дальше. Я пробыла на Новом Валааме два месяца и вернулась домой».
Прошлое здесь переплелось с настоящим так, что отодрать можно только с кровью. «По большому счету мы все — ствол одного дерева. Одна ветка обломилась, а другая дала новые побеги, сюда, в сторону Финляндии, — говорит Варвара. — Мне трудно сказать, какой из этих монастырей более настоящий. Оба они заслуживают это имя и свою историю».
…Предки совершают ошибки, для того чтобы потомки на них учились. Но, увы, так получается не всегда. И наша собственная печальная судьба почему-то все время движется по кругу. Читая эти ветхие послания, написанными твердым каллиграфическим почерком, которому сейчас уже и не учат, будто слышишь голоса тех, кто это писал, и чувствуешь, что ничего-то у нас не изменилось. Уроки прошлого, увы, остались невыученными. А значит, могут снова повториться.
