Большой секрет в простом конверте
— Александр, если можно, сначала о вас. Помните свои первые впечатления о службе?
— В фельдъегерскую службу я пришел в 1978 году (и я знал, куда шел, так что никакого удивления не было). Располагалась в то время наша служба по адресу Малая Лубянка, дом 12.
По традиции, заложенной еще Борисом Ивановичем Краснопевцевым (он руководил фельдсвязью с 1949 по 1983 год), знакомство со службой каждого поступившего сотрудника начиналось с музея. Он находился в небольшой комнате на одном из этажей нашего здания. Экспонаты отражали основные вехи, пройденные фельдъегерской связью. В общем, когда я их увидел, то был сильно впечатлен.
— Помните ваше первое задание? И кстати, расскажите, как вы доставляли почту, во что были одеты?
— Первое поручение, конечно, помню, но о нем рассказывать нельзя. Что касается способа доставки — пешком или на автомобиле (если по городу) или на поезде и самолете (если по стране). В советские годы были доставки и водным транспортом, так что и на теплоходах приходилось ходить.
Форма одежды у нас была обычная армейская, зеленого цвета. Сейчас расцветка уже иная — темно-синяя. К слову, есть легенда, что, мол, фельдъегеря всегда работают поодиночке. На самом деле — по-разному. Количество сотрудников на маршруте зависит от поставленной им задачи.
— Как выглядели конверты, которые вы доставляли?
— У нас они называются «пакеты». А выглядит пакет как обычный конверт, только особым образом оформленный. Мне доводилось доставлять не только документы.
Во время проведения летних Олимпийских игр в Москве основной функцией сотрудников нашей службы на играх было получение от спортсменов допинг-проб, их транспортировка с охраной до Центра антидопингового контроля. Этим я и занимался.
Оргкомитет Олимпиады-80 дал высокую оценку работе группы по обслуживанию антидопингового центра. Министр внутренних дел СССР поощрил ее ценными подарками и денежными премиями. Я лично, кроме всего прочего, был повышен в звании и направлен в отдел по обслуживанию высших органов государственной власти — Президиума Верховного Совета СССР и Совета министров СССР. Этот отдел в службе всегда считался престижным, и попасть туда было непросто.
— То есть вы стали кремлевским фельдъегерем? И каково это было?
— Кремлевский фельдъегерь должен был быть во всех отношениях трижды дисциплинирован, трижды подтянут, иметь безупречную выправку и внешний вид. Он всегда был на виду у первых лиц государства — это обстоятельство ко многому обязывало.
Помню, как, переступив порог кремлевского отдела фельдсвязи, я сразу же попал под пристальное внимание старших по званию и по годам сотрудников. Мне повезло: в этом элитном подразделении в то самое время работали фельдъегеря-фронтовики, сотрудники «Летной группы». Видеть их, общаться и работать с ними было почетно.
Сыграть со Сталиным и не умереть
— Моим наставником стал Петр Сергеевич Тишин. Он был немногословен, к этому обязывало его прошлое и настоящее, но в минуты отдыха рассказывал мне истории, которые с ним приключались как на фронте, так и в мирное, послевоенное время. «Разрешаю напечатать после моей смерти!» — так он сказал. Так что могу рассказать несколько эпизодов.
— Насколько я знаю, Тишин работал со Сталиным?
— Да. Как известно, у Иосифа Виссарионовича Сталина было несколько дачных резиденций. Все эти спецобъекты обслуживались фельдъегерской связью. Для этой цели была создана спецгруппа, входящие в нее сотрудники денно и нощно по первому приказу свыше готовы были доставить правительственную корреспонденцию «самому». Если Сталин находился на московских дачах, то между Кремлем и его резиденциями несколько раз в день в бронированном автомобиле курсировал специальный дежурный фельдъегерь, если же Сталин был на отдыхе в Крыму либо на Кавказе, туда направлялся специальный самолет, спецборт с тем же дежурным фельдъегерем. Принимая порой из его рук корреспонденцию, Иосиф Виссарионович ставил свою личную роспись «Сталин» в графе «Принял» в специальном блокноте, больше походившем на журнал.
На одной из сталинских дач с Петром Сергеевичем произошел интересный случай, который при неудачном стечении обстоятельств мог стоить ему жизни. А дело было так: в очередной раз доставляя кремлевскую корреспонденцию Сталину, Петр Сергеевич нос к носу столкнулся с ним в коридоре. Иосиф Виссарионович, прогуливаясь по даче с кием в руках, искал, с кем ему сыграть в бильярд. Заметив своего фельдъегеря (а я не ошибся, сказав «своего», так как Сталин в лицо и поименно знал всех из нашей службы), он как-то по-свойски предложил: «Петр Сергеевич, пойдем сыграем партеечку? Портфель и оружие, чтобы не мешали, сдай охране». Тишин проследовал за Иосифом Виссарионовичем в бильярдную. Все было готово к началу игры: бильярдные шары, застывшие в правильном треугольнике, кий. Тишин мне рассказывал, что заметил отсутствие главного шара, которым начинают игру. Его Сталин потом вынул из кармана френча. С первых двух-трех ударов Петр Сергеевич оценил способности «отца народов» в игре в бильярд. Надо сказать откровенно, он не блистал. «В отличие от Сталина, у меня все было иначе — я был мастером своего дела, отличным бильярдистом, — рассказывал он. — Не будь в тот день моим соперником сам Сталин, я без угрызений совести с ним «разобрался» бы по полной…
Три партии я легко уступил ему, готов был и дальше не останавливаться, воплощая свой план — проигрывая. Но что-то меня заставило взглянуть на своего соперника. Внутренняя интуиция подсказывала мне, что я делаю что-то не так. И не ошибся». Сталин сказал ему, что если он уступит следующую партию, то позвонит Берии. Это был не намек, а предупреждение. После этого Тишин стал один за другим загонять свои шары в лузы, доведя нашу игру до ничейного результата. Хозяин был доволен. Думаю, больше всего своей игрой и результатом был доволен фельдъегерь Тишин. Покидая дачу, он, по его словам, про себя повторял: «3:3 в пользу товарища Сталина!»
Тишин после этого еще не раз посещал загородные резиденции «отца народов», доставляя ему корреспонденцию особой важности. При этом дважды, как уверял, выполнял его сугубо личные поручения.
А потом его назначили на должность личного фельдъегеря Молотова. Он так рассказывал: «Зная, кто я и откуда пришел, в аппарате Молотова отнеслись ко мне с большим уважением и приняли с теплотой. Иногда при моем появлении некоторые сотрудники спецотдела подшучивали: «Ну что, ты пришел забирать нас?» Наверное, они знали, что когда-то фельдъегеря от имени государя императора сопровождали арестованных лиц в ссылку. В любом случае я умел ответить как надо. А надо было, даже при самых тесных дружеских отношениях, соблюдать дистанцию с теми, кто наделен властью, и ни в коем случае не злоупотреблять их доверием».
Тишин проработал у Молотова до самого его ухода с занимаемого поста. Потом получил новое назначение к Алексею Николаевичу Косыгину.
На службе, как на войне
— Знаю, что вы, по сути, единственный, кто изучил всю историю службы и все нештатные происшествия с сотрудниками. Один из них мог бы лечь в основу сценария остросюжетного триллера — я про попытку захвата и угона за рубеж пассажирского судна 5 июля 1983 года. Как все было на самом деле?
— Я изучал документальные материалы этой истории и беседовал с очевидцами. Так что моя версия — надеюсь, единственно верная. Рассказываю.
На борту пассажирского лайнера находились в том числе сотрудники эстонского отдела фельдъегерской службы: младшие лейтенанты внутренней службы Расчесов Александр и Зубович Владимир. Полет проходил в штатном режиме. После отрыва шасси от бетонной полосы аэропорта прошло сорок минут. Неожиданно к сидящему в крайнем кресле фельдъегерю Расчесову подошла стюардесса и, стараясь не привлекать внимание остальных пассажиров, дрожащей рукой написала на салфетке, лежащей на откидном столике: «Самолет захвачен! На борту бомба! Требуют изменить маршрут полета на капстрану!» Расчесов почти шепотом попросил стюардессу никоим образом не выдавать их присутствия. После объявления угонщиками о захвате воздушного судна, его минировании и дальнейшем следовании в Швецию создалась реальная угроза целостности и безопасности важного груза, находящегося на борту самолета. Оценив обстановку, офицеры фельдсвязи визуально взяли под контроль весь салон самолета: от двери кабины до хвостовой части, где располагалось багажное отделение. Младший лейтенант Расчесов незаметно для всех достал из кобуры пистолет, передернул затвор и переложил его во внутренний карман кителя, а запасную обойму — в боковой карман. В советское время иметь на борту самолета огнестрельное оружие разрешалось членам экипажа воздушного лайнера и сотрудникам фельдъегерской службы, о чем угонщикам вряд ли было известно. Командиру воздушного судна удалось сымитировать вынужденную посадку на военном аэродроме Вещево Ленинградской области, выдав его за финский аэродром Котка. Как только шасси самолета коснулись бетонки взлетно-посадочной полосы, события в салоне начали принимать непредсказуемый характер и грозили взорвать и без того напряженную ситуацию. Угонщики, заметив, что их обманули, стали угрожать взрывом якобы имевшегося на борту взрывного устройства, закамуфлированного под обычный катушечный магнитофон с выведенными наружу двумя концами провода. Времени на размышления у сотрудников фельдсвязи не оставалось. Офицер фельдсвязи Расчесов, встав в проходе между пассажирскими креслами, открыл огонь на поражение. Один из угонщиков был убит, другой ранен. Угроза взрыва была ликвидирована. Жизнь пассажиров, членов экипажа и целостность важной правительственной корреспонденции были сохранены. И, пожалуй, не менее важное: воздушное судно с государственными секретами не пересекло границу.
— Фельдъегерей направляли в «горячие точки»?
— Конечно. Мои друзья часто бывали там, где шли боевые действия. Один из них, Александр Ильич Комаров, офицер фельдсвязи летной спецгруппы, был 10 раз в Чечне с грузом особой важности. И каждая такая командировка для Александра могла оказаться последней. Он мне рассказывал, что часто думал об отце: тот в войну выполнял боевые задания в составе «Летной группы», а ему самому довелось провести время в авиационных командировках в составе такой же «Летной группы».
В воюющую республику посылали самых проверенных. Подобные командировки фельдъегеря выполняли на обычных пассажирских самолетах. И вот что характерно: снижение, заход на посадку с 10 000 метров, а также взлет и уход на ту же высоту происходили за очень короткий промежуток времени — на то были объективные причины, таковы были правила и требования безопасности. Вы можете себе представить, какие нечеловеческие перегрузки всем приходилось переносить. При этом каждый раз при подходе к грозненскому аэропорту с земли поднимались две «вертушки», чтобы обеспечить нашему авиалайнеру безопасную посадку. Иногда у фельдъегерей возникали проблемы с обратным рейсом. И тогда приходилось входить в здание аэровокзала для оформления билетов на обратный рейс. Таких нештатных ситуаций в аэропорту «Северный» у Комарова было три. Обстановка тогда была крайне тревожная. Московские фельдъегеря, прибывавшие в грозненский аэропорт, должны были быть всегда начеку и не терять бдительности.
Комаров часто говорил, что красота на войне порой бывает обманчива и что московские фельдъегеря это в полной мере поняли. Он вспоминал, как на взлете обратил внимание на окрестности аэропорта — они все были красного цвета. Это были красные маки. Уже позже грозненские коллеги-фельдъегеря предупредили о том, что вокруг аэропорта минные поля и там, где росли те самые маки, тоже были мины.
— Кто-то сказал, что отобрать пакет у фельдъегеря можно только переступив через его труп. А на самом деле как?
— Так и есть. А вообще было немало авиакатастроф с участием фельдъегерей. Я собрал хронологию, в том числе опираясь на внутренние документы и опять же воспоминания коллег-фельдъегерей.
— Впечатляет. Выйдя в отставку, вы сейчас читаете лекции курсантами службы?
— Да. Как-то я рассказывал о событиях, произошедших в Иркутске 3 января 1994 года. В тот день потерпел крушение пассажирский авиалайнер, бортовой номер 85656, следовавший по маршруту Иркутск—Москва. В числе погибших пассажиров того борта числились два сотрудника Иркутского отдела фельдсвязи капитаны внутренней службы Анатолий Большедворский и Игорь Огарков. За несколько минут до гибели они сделали все от них зависящее, чтобы в момент взрыва и пожара баул с корреспонденцией получил минимальные повреждения. Известно, что баул был туго перевязан и прикреплен ремнями к нижней части кресел, на которых сидели фельдъегеря. И еще известно, что в боковом кармане рубашки погибшего Анатолия Большедворского был обнаружен маленький клочок бумаги, оторванный от чистого бланка служебного документа — маршрутного листа. На нем шариковой ручкой неровным почерком (скорее всего, из-за сильной вибрации самолета) были выведены слова, в которых фельдъегеря сообщали всем нашедшим этот документ государственной важности о том, куда следовало вернуть важный государственный груз после их гибели. Эту записку мне удалось разыскать среди пухлых папок ведомственного архива, и сегодня я ее впервые вам и читателям «МК» показываю.
Так вот после завершения занятий ко мне подошел курсант и представился, оказалось, что один из погибших иркутских фельдъегерей — его отец Игорь Огарков. Вот вам и связь поколений!
— В новую эпоху цифровизации фельдъегеря по-прежнему нужны?
— Несомненно! Тем более что сохранность и недоступность электронного документа никто не гарантирует, никакие защитные коды и шифры не способны защитить этот документ от взлома, от проникновения в его секреты. По этой причине сохранность бумажного документа куда более высокая, чем электронного его собрата. А вручение документа из рук в руки — это высокая гарантия надежной защиты государственных тайн, которые какой уже век осуществляет фельдъегерская служба.
НЕКОТОРЫЕ СЛУЧАИ, ГДЕ ФЕЛЬДЪЕГЕРЯ ПРОЯВИЛИ СЕБЯ ГЕРОИЧЕСКИ
17 февраля 1939 года в 100 км от села Березово Остяко-Вогульского округа Омской области потерпел аварию самолет, на котором следовал по маршруту с секретной корреспонденцией фельдъегерь Тюменского ГО УНКВД Омской области тов. Шабуров Ф.И. Несмотря на полученные тов. Шабуровым сильные ушибы при аварии самолета, корреспонденция была им доставлена в целости в тот же день в Березовское РО УНКВД, и лишь после сдачи ее в РО УНКВД Шабуров был направлен в больницу.
6 июля 1962 года при попытке совершить вынужденную посадку потерпел аварию и разбился самолет, на котором находился офицер фельдсвязи отдела фельдъегерской службы при министерстве связи Узбекской ССР лейтенант Сагдиев Нигмат, выполнявший фельдъегерский авиамаршрут Ташкент—Бухара—Ташкент по доставке секретной правительственной корреспонденции. При падении самолет разломился пополам, и ударной волной лейтенант Сагдиев был выброшен из самолета. Придя через некоторое время в сознание, лейтенант Сагдиев проник в самолет, отыскал мешок и портфель с перевозимой им правительственной корреспонденцией, отнес эту корреспонденцию в сторону от самолета и вытащил из-под обломков самолета семь тяжело раненных членов экипажа и пассажиров. Когда через небольшой промежуток времени к месту падения самолета стали сбегаться окрестные жители, лейтенант Сагдиев с помощью колхозников потушил возникший пожар обломков самолета.
21 августа 1963 года из-за технической неисправности совершил вынужденную посадку на реку Неву в городе Ленинграде рейсовый самолет Ту-104, на котором находился старший фельдъегерь Отделения фельдъегерской службы при министерстве связи Эстонской ССР старший сержант Александров Василий Александрович, выполнявший фельдъегерский авиамаршрут Таллин—Москва по доставке правительственной корреспонденции. Старший сержант Александров последним выбрался из опустившегося на воду самолета, когда самолет уже был наполовину погружен в воду, и вынес всю доставляемую им по маршруту правительственную корреспонденцию. В тот же день старший сержант Александров на другом рейсовом самолете доставил корреспонденцию в Москву в полной сохранности. Есть предположение, что в этом же самолете летел и будущий патриарх Алексий II.
20 июля 1967 года при следовании в Москву из Ашхабада самолет Ил-18, на котором находился сотрудник фельдъегерской связи Ф.И.Имаметдинов, при взлете в аэропорту города Красноводска загорелся. Фельдъегерь Имаметдинов сумел вынести из горящего самолета корреспонденцию, сохранить ее и очередным рейсом доставить в Москву.
19 марта 1972 года при выполнении авиационного маршрута Москва—Омск—Иркутск во время посадки в г. Омске произошла авария, стойки шасси были подмяты, самолет скользил на брюхе, половина крыла отлетела, задымилась турбина. Офицеры фельдсвязи Иркутского отдела фельдслужбы Г.Е.Афонин и Б.А.Богатырев вместе с бортпроводником взломали заклинивший люк, после чего по аварийному трапу спустился Богатырев и принял корреспонденцию от Афонина, который остался помогать пассажирам. Сохранность корреспонденции была обеспечена полностью.
17 марта 1979 года в 19 часов 47 минут при заходе на аварийную посадку в условиях плохой видимости, а также изношенности техники самолет Ту-104Б Одесского объединенного авиаотряда зацепил опору ЛЭП и рухнул в поле в районе Внуково. В момент катастрофы на борту авиалайнера находился старший офицер фельдсвязи отдела фельдъегерской службы при Одесском областном производственно-техническом управлении связи капитан внутренней службы Алим Семенович Зозуля. В момент удара самолета о землю фельдъегерь Зозуля получил тяжкие телесные повреждения в виде переломов левого бедра, левой голени, сотрясения головного мозга, ушиба живота. Превозмогая боль, фельдъегерь Зозуля до последнего момента не выпускал из рук портфель с важной спецкорреспонденцией. Только у кареты «скорой помощи», куда его доставили на носилках спасатели, он передал портфель и личное оружие представителям фельдъегерской службы. В одной из больниц города Москвы Алиму Семеновичу сделали сложную операцию — ампутировали правую голень. В катастрофе погибли 57 пассажиров и 1 стюардесса. Выжившие: пассажиров — 50 человек (большинство стали инвалидами), экипаж — 5 человек (все инвалиды).
18 апреля 1980 года в столичном аэропорту Быково сразу после взлета упал и загорелся самолет Ан-24, в котором следовали офицеры фельдсвязи Отдела фельдъегерской связи при Ульяновском производственно-техническом управлении связи капитан внутренней службы В.П.Космынин и лейтенант внутренней службы В.И.Гришин. При падении самолета, получив сильные ушибы, Космынин и Гришин первыми из пассажиров сумели открыть дверь уже горящего самолета и вынести корреспонденцию в безопасное место.
29 сентября 1982 года в 20 часов 25 минут из-за технической неисправности воздушного судна в промежуточном аэропорту Люкс-Финдель (Люксембург) потерпел аварию самолет Ил-62М, совершавший рейс Москва («Шереметьево») — Лима (Республика Перу). На борту авиалайнера находились 11 членов экипажа и 66 пассажиров, среди которых офицеры фельдсвязи капитан внутренней службы И.А.Лапотков и старший лейтенант внутренней службы А.И.Ватага, направлявшиеся в служебную командировку на Кубу. В условиях хорошей видимости при заходе на посадку самолет отклонился от взлетно-посадочной полосы, разрушил водонапорную башню. Полная остановка воздушного судна произошла после столкновения его с каменной постройкой, после чего авиалайнер свалился в овраг и загорелся. При локализации пожара произошел взрыв самолета. Получив при взрыве тяжелые телесные повреждения, фельдъегеря сумели выбраться из-под обломков горящего самолета и спасти из огня часть корреспонденции. Другая часть сгорела. Несмотря на полученные ранения и отказавшись от услуг гражданских, а также военных медиков, прибывших на вертолетах ВВС НАТО с военно-воздушной базы, дислоцируемой на территории Франции, фельдъегеря обеспечили охрану ценного груза, который сдали спецпредставителям советского посольства в Люксембурге. В авиакатастрофе погибло 14 человек.
4 декабря 2010 года в 14 часов 36 минут в аэропорту «Домодедово» совершил аварийную посадку Ту-154 Дагестанских авиалиний. Самолет выкатился за пределы взлетно-посадочной полосы, наскочил на бугор и разломился на три части в нескольких метрах от бетонного забора. В момент первого удара воздушного судна о землю кресла, на которых сидели фельдъегеря Отдела ГФС России в городе Махачкала капитан внутренней службы Трунцов Олег Евгеньевич и старший лейтенант внутренней службы Халилов Рустам Долгатович, оторвало от пола и бросило на четыре ряда вперед. Несмотря на полученные ранения, фельдъегеря вместе с бортпроводницей открыли дверь в хвостовой части самолета и эвакуировали баул со спецкорреспонденцией в безопасное место. Так как угроза взрыва от разлившегося топлива возрастала с каждой минутой, фельдъегеря приняли решение: одному осуществлять охрану баула с корреспонденцией, другому помогать производить эвакуацию из разрушенного самолета пассажиров. Только после прибытия на место происшествия представителей фельдъегерской службы раненные фельдъегеря, сдав своим коллегам баул и свое личное оружие, были отправлены на санитарных каретах в больницу.
