«Дома разрушены, но все живы»
Легендарный капитан Юрий Гавриленков приходил к нам в редакцию летом 2017-го. Рассказал, что жил в свое время на Ленинградском проспекте в Москве, в одном из домов, которые построили для командного состава. Учился в московской школе №777. О карьере капитана дальнего плавания не думал. Хотел стать летчиком. Активно занимался в аэроклубе, летал на планере, у него был третий юношеский разряд. Но в десятом, выпускном, классе друг начал его агитировать поступать в морское училище, дни напролет рассказывал о романтике океана, что будет возможность увидеть огромный мир своими глазами. В результате оба поехали поступать в Ленинградское высшее инженерное морское училище имени Макарова. Юрий Гавриленков поступил, набрав необходимые 23 балла, а его друга отсеяли по возрасту, на тот момент ему не было еще семнадцати.
Во время годовой производственной практики на теплоходе «Кисловодск», будучи матросом, он в полной мере понял, почему суда в той же Британии считают одушевленными и называют, как женщину, she... Потом уже он сам стоял на капитанском мостике. В развивающиеся страны они возили на судах бронетехнику и вертолеты, которые в документах записывались как сельхозтехника. Непосредственно на сухогрузе «Московский комсомолец» доставляли в Йеменскую Народную Республику оружие и цемент. Постоянно ходили в порт Асэб, в Эфиопию, где располагалась советская военно-морская база.
Все изменилось с развалом Советского Союза. Были разрушены все наработанные связи. С перестройкой пришел хаос. Высококлассные специалисты были вынуждены на кабальных условиях наниматься на греческие, турецкие, кипрские, мальтийские суда. Отечественные теплоходы шли на убой. Сухогруз «Московский комсомолец», например, уплыл в Ливан. Он был в хорошем состоянии. Как рассказывал Юрий Гавриленков, машина у него работала великолепно. Сухогрузу было меньше 20 лет, но он поработал совсем немного, и в 1998 году его списали на металлолом.
Волею судьбы Юрий Юльевич оказался в незалежной Украине. Работал капитаном в Эмиратах. Кондиционера в машинном отделении не было. Когда корабль шел по Персидскому заливу, механики и мотористы от теплового удара падали в обморок. Одного матроса спасти так и не удалось.
Судовладельцы экономили на всем, для них главное было получить прибыль. Электронные карты были нелицензионными, пиратскими. Дважды суда, которыми управлял Юрий Юльевич, садились на мель. Однажды, по вине греческого судовладельца, он чуть не загремел на нары. Грек за полгода задолжал экипажу зарплату и, чтобы ничего не платить, разыграл целое представление. Когда судно было посреди Индийского океана, везло металлолом из Голландии на Тайвань, по спутниковому телефону вдруг раздался звонок. Судовладелец потребовал лечь на обратный курс и идти в Южную Африку на ремонт. Благо капитан включил громкую связь, и его помощник записал разговор на диктофон. На причале в порту Дурбан их ждала толпа полицейских с приготовленными наручниками. Греческий владелец судна прилетел чуть раньше и сообщил шерифам, что его корабль угнали, капитан пират. Судно арестовали, начались обыски. Юрий Юльевич, чувствуя подвох, на подходе к порту распорол матрас и зашил в него судовой журнал. Состоялся суд, который встал на сторону моряков. Капитану удалось доказать свою невиновность. Ему здорово помогла местная пресса. Также, хотя и с трудом, морякам удалось выбить честно заработанные деньги.
К тому времени Юрий Юльевич с семьей уже жил в Мариуполе. В гости в «МК» летом 2017-го он пришел со встречи выпускников. С тех пор, как он окончил Ленинградское высшее инженерное морское училище, прошло 50 лет. Тех, кто был в строю, остались единицы. А Юрий Гавриленков в свои 74 года продолжал бороздить океанские просторы. На пенсию 3300 гривен (около 100 евро) прожить было сложно. Да и не мог он уже обходиться без моря.
Со времен тех событий минуло 5 лет. Меня нашел сын капитана Дмитрий. Это было уже после освобождения Мариуполя, где засела большая группировка украинских националистов, которые основательно подготовились к обороне. Дима сообщил коротко: «Дома разрушены, отец перенес инфаркт, но все живы». Мы созвонились с Юрием Юльевичем, его женой Татьяной и узнали, что им довелось испытать за три месяца боев в Мариуполе, когда в городе не было ни воды, ни электричества, ни газа.
«Раскручивали трубы центрального отопления и пили оттуда воду»
— Помню, еще до специальной военной операции кто-то из иностранных корреспондентов поинтересовался: «Вы верите, что в городе могут начаться бои?» — мы все в голос говорили: «Да вы что...» — делится с нами Юрий Гавриленков. — Думали, что вопрос решится все-таки дипломатическим путем, будут переговоры.
Местные власти твердили, что Мариуполю ничего не угрожает. Между тем, как рассказывает жена Юрия Татьяна, город в срочном порядке начали покидать иностранцы из торгпредставительств.
— Собирали свои монатки и срочно уезжали. Мы не могли понять, что за паника?! Потом стало понятно, что Украина, подстрекаемая Западом, планировала наступление на Донбасс. (Позже на одной из баз нацбата «Азов» (запрещенная в России террористическая организация) были найдены планы окружения и захвата города Новоазовск в Донецкой народной республике. Атака должна была начаться 8 марта. Дальше «азовцы» планировали выйти к границе России. — Авт.)
Союзные войска России и ЛДНР опередили их на две недели. 24 февраля на Украине началась специальная военная операция.
Первые четыре дня после начала СВО в Мариуполе было, как говорит Юрий Юльевич, относительно спокойно. Город был хорошо укреплен. В Мариуполе окопалась большая группировка националистов, 36-я бригада морской пехоты, 56-я мотопехотная бригада, пограничники, а также тероборона.
Жители Мариуполя еще могли эвакуироваться, дорога была открытой. Но местные власти и ВСУ уверяли горожан, что для паники оснований нет, до городских боев дело не дойдет. Наступающие союзные силы будут остановлены на подступах к городу.
Горожан попросту оставили в Мариуполе в качестве живого щита. А потом город оказался в окружении. Российская сторона объявила об открытии гуманитарных коридоров для выхода мирного населения. Но все выезды были перекрыты националистами.
— Сын сказал: «Вы можете уезжать, а я никуда из своего города не уеду», — говорит Татьяна. — Да и как было бросить дом, своих домашних животных? А люди как-то проскакивали, вырывались из города. Но было немало тех, кто попадал под огонь националистов. Потом долго на выезде из города стояли прошитые пулями и осколками обгоревшие машины. Для «азовцев» не было ничего святого, они били по храмам, им было все равно, кто перед ними: дети, женщины или старики. При этом выбирали для себя все самое лучшее, занимали в городе частные двухэтажные дома, гостиницу «Европейская» на побережье, спортивный комплекс «Портовик».
Сначала, как вспоминает Татьяна, начал гореть Левый берег со стороны Новоазовска.
— Над микрорайоном Восточный поднимался черный дым. Потом зарево стало приближаться к центру города, где стояли сталинские дома. Боевики ВСУ выгоняли людей из квартир, оборудовали там боевые позиции. Неизвестно, из чего они стреляли, но, как рассказывали друзья, все сразу становилось белого цвета, превращалось в страшную массу. Я потом там проходила, видела, как балконы болтались на одной-двух чудом уцелевших арматуринах.
В городе шла интенсивная стрельба. Целых окон практически не осталось. Люди закрывали проемы подушками. Как рассказывает Юрий, они не помнят, чтобы в марте было так холодно. Температура воздуха опускалась до минус 12 градусов.
Украинские радикалы ставили танки и БМП впритирку к жилым домам. Людям пришлось спуститься буквально под землю, в подвалы.
— Батюшка из нашей церкви рассказывал, что они с семьей 42 дня просидели в подвале, — рассказывает Татьяна. — Он видел, как напротив горели дома, люди, спасаясь от огня, выпрыгивали из окон. Воду найти было невозможно. Они раскручивали трубы центрального отопления и пили оттуда воду.
Сыну Татьяны и Юрия Дмитрию пришлось хоронить своих соседей. От разрыва минометной мины погиб мальчик лет 10 из их подъезда, когда колол дрова во дворе. Погибла также молодая женщина из соседнего подъезда — ей в голову попал осколок. Осиротела ее трехлетняя дочь. Даже в тех жутких условиях соседи старались сделать все по-человечески, и молитвы читали, и святой водой погибших окропляли, и кресты ставили.
Поселок Балтийский в Приморском районе, где в частном доме живут супруги Гавриленковы, был практически отрезан от города.
— Рядом с нами порт, который был под постоянным обстрелом. В балке был родник, мы ставили баклажки на тележки и ходили за водой. Это была наша «дорога жизни». Националисты хорошо укрепились на другой стороне балки. Постоянно нас обстреливали. Людей убивало осколками. Не было ни света, ни газа. Рубили кусты и деревья, разводили костер, чтобы что-то приготовить. С соседями жили как одна семья, все время помогали друг другу. Делились соленьями, картошкой. Осталось много семей с детьми. Они болели, а достать лекарства было негде.
Юрий и Татьяна с благодарностью вспоминают парня-волонтера, который под пулями приносил им воду, пытался найти нужные таблетки. Он жил с мамой, дом их потом сгорел, они стали беженцами, перебрались в Германию.
«Погибла в свой день рождения»
Как-то на улицу, где жили Гавриленковы, заехали на внедорожнике «азовцы».
— У нас люди крупно выводили краской на стенах «дети», чтобы они не вламывались. Увидев боевиков, мы забаррикадировались. Они зашли к соседке, стали выяснять, есть ли у кого генератор? Сказали ей: «Мы тоже хотим жить». Когда нашли то, что искали, уехали.
В начале апреля в Мариуполе оставались два очага сопротивления армии Украины: порт и комбинат «Азовсталь».
— Те, кто жил в частных домах около железнодорожного вокзала, бросали все и бежали. Там обстрелы шли со всех сторон. Город был освобожден, а на «Азовстали» шли страшные бои. Завод бомбили так, что все кругом сотрясалось. Словами этого не описать. Чтобы отвлечься и не думать постоянно о смертельной опасности, я сажала в саду цветы.
6 апреля российская авиация всю ночь обстреливала позиции украинских боевиков, засевших в спорткомплексе «Портовик».
— Думаю, что они понесли большие потери в ту ночь и поутру и, осатанев от ярости, принялись палить из минометов по нашему поселку, — рассказывает Дмитрий. — Во время массированного обстрела погибла в свой день рождения женщина, которую звали Светлана. Она была на кухне, когда на чердаке, прямо у нее над головой, разорвалась мина. Когда дом полностью выгорел, мы с соседями принялись разбирать завалы. И обнаружили Светлану, у которой не было половины головы. Похоронили ее прямо в огороде. А националистов, обстрелявших наш частный сектор, все-таки наказали. В двух километрах от нас, в районе «Портовика», завязался бой, длившийся около часа. «Азовцам» дали понять, что война войной, а подобные карательные акции им просто так с рук не сойдут.
11 апреля в шесть утра националисты обстреляли наш поселок Балтийский еще раз. Одна из минометных мин разорвалась недалеко от нашего двора. Осколками были разбиты стены гаража и ворота, багажник машины стал похож на решето. Ударной волной смяло калитку, вышибло все стекла. Обстрел длился не менее 15 минут. В поселке погиб молодой парнишка, которому не было еще и 20 лет. Осознание, что лишь в нескольких метрах разминулся с «безносой», пришло не сразу. И эйфории от того, что остался жив, не испытывал. Было полное опустошение, очень тяжело на душе.
Дмитрий говорит, что тех злодеяний «азовцев», что он видел, вполне достаточно, чтобы считать их нелюдями.
— Они развлекались по ночам тем, что обстреливали наш мирный поселок из минометов. Один неприцельный выстрел наудачу — и загорался жилой дом. Вспышка и близкий звук выстрела выдавали, что стрельба ведется из нашего, Приморского района, где на тот момент не было ни российских военных, ни подразделений армии ДНР.
Татьяна вспоминает, что по улицам метались брошенные кошки и собаки. Голодные, обезумевшие от страха, они прибивались ко дворам, где остались жить люди.
— Мы их подкармливали. У меня под гаражом до сих пор живут две кошки, Муся и Сарочка. Наш пес Максик не перенес бомбежек. От постоянных стрессов у него глаза стали красными. 19 июля мы его похоронили. Теперь с нами живет еще один найденыш.
А месяцем ранее, на Троицу, 12 июня, у Юрия Юльевича случился инфаркт. Его смогли выходить.
— Организм у людей не выдерживал. У нашей соседки сын был после инсульта. Она чудом его вынесла из горящего дома, несколько километров тащила на себе. Но он вскоре умер от перенесенного стресса. А недавно из Крыма привезли в гробу одного нашего знакомого. Он успел эвакуироваться, но сердце не выдержало. Несколько дней назад мы его отпевали в храме, похоронили. Люди не выносят всех этих потрясений. У нас кардиология вся забита. Я сама на нервной почве скинула 10 килограммов.
Вспоминают Гавриленковы еще одну свою знакомую, которая долго во время бомбежек находилась в холодном и сыром подвале. У нее началась гангрена. Помощь оказать ей было некому, больницы были все разбомблены. Сейчас она в Питере, ей собираются ампутировать ступни.
Люди мариупольцам везде сочувствуют.
— У нас сосед по гаражу вернулся из Керчи. Поделился, что когда местные жители видели его пробитую осколками машину, узнавали, что они с внуком из Мариуполя, тут же предлагали помощь. Им предоставили бесплатное жилье. Одни горожане помогли им с одеждой, другие — с продуктами. В автомастерской бесплатно поставили на машину лобовое стекло.
«Мы — на своей земле»
В освобожденном городе, как говорит Юрий Юльевич, до сих пор идут перезахоронения погибших, которых предавали земле прямо во дворах.
Но с теми, кто называет Мариуполь «городом смерти», он категорически не согласен. Приморский город живет, восстанавливается. Многие, кто уехал, сейчас возвращаются. В некогда полумиллионном городе сейчас проживает примерно 300 тысяч человек.
Каждый день все больше улиц подключают к инженерным коммуникациям, все больше домов обеспечивают водой и светом. Но есть еще те, кто продолжает готовить еду на кострах. Люди живут практически общинами, в складчину.
— У нас пока нет ни газа, ни света, но к холодам обещают все дать, — говорит Татьяна. — Потерпим. ДНР нам платит пособие 7800 рублей. Привозят гуманитарку, многие за счет этого и существуют. Раньше тот же стиральный порошок, предметы гигиены укладывали в отдельные коробочки, на которых рядом с георгиевской ленточкой было написано «своих не бросаем». А сейчас гуманитарную помощь выдают в черных мешках.
Люди, по словам моих собеседников, по-разному реагируют на происходящее.
— Одни обозлены, другие радуются, что удалось уцелеть. Сегодня видела мужчину в инвалидной коляске, у него по колено отнята нога, но он едет и песни поет. Рад, что остался жив. Это такой заряд бодрости дает. Но есть те, кто пишет: что вы, мол, в городе остались? Под Россией жить хотите? Отвечаем: «Мы — на своей земле».
Татьяна говорит, что пытается убедить несогласных, что специальная военная операция — это был вынужденный шаг.
— ВСУ и националисты сюда столько оружия всякого навезли. По-любому пошли бы атакой на донбасские города. Но еще немало тех, кто этого не понимает. И объяснять им что-то бесполезно. Там такие обиды сидят. У меня подруга уехала в Одессу, она испугалась, рядом с ее домом разорвалась мина. Сейчас пишет, что они боятся голода: «Вам-то опасаться нечего. Вас не бросят, в скором времени можете стать российским регионом».
Трудностей, конечно, хватает. На ценниках на продукты стоят две цены — в гривнах и рублях.
— Рассчитываются тем, что есть. У некоторых людей, которые недавно вернулись в Мариуполь, есть еще запасы в гривнах.
Татьяна признается, что тяжело привыкнуть к новым ценам на продукты. Они для местных слишком высокие.
— 900-граммовая бутылка кефира в магазине стоит 100 рублей. Для нас это сумасшедшая цена. У нас бутылка кефира стоила раньше 25 гривен, это примерно 50 рублей. Батон хлеба можно было купить за 10–12 гривен, это 20–22 рубля. Сейчас за батон «Нарезного» нужно отдать 35– 45 рублей. Килограмм мяса стоил 130 гривен, 250–260 рублей. Недавно я на рынке купила мясо за 400 рублей. У меня этот кусок лежит в морозилке на всякий случай. Правда, молочные продукты мы продолжаем покупать у частника, с которым дружим уже 10 лет. За литр молока отдаем 35 рублей.
Но даже в это непростое время удается устраивать праздники.
— У нас в храме в честь святителя Николая был недавно престольный праздник. Были накрыты столы, было человек 200, всех накормили. Раньше, конечно, угощения были лучше. Но сейчас готовить особо не на чем, стоит генератор, бензин приходится экономить. Но все-таки сумели нарезать бутерброды, кагор был, печенье, конфеты. Все это раздавали людям в честь праздника. У батюшки нашего дом полностью сгорел. Но он сказал, что никуда из Мариуполя не уедет. Сейчас занимается ремонтом храма, который сильно пострадал снаружи.
Татьяне и Юрию Гавриленковым тоже надо восстанавливать поврежденный дом.
— Надо вставлять окна, крышу заново крыть и на доме, и на гараже. Машину ремонтировать, которая вся в дырах от попадания осколков от снарядов. Все очень дорого, будем делать поэтапно.
— Местные власти обещали помочь с ремонтом?
— Приходили три раза в администрацию, писали заявление, собрали кучу документов. А воз и ныне там. Я думаю, что местные чиновники хотят все это переложить на плечи России.
Шефство над Мариуполем взял Санкт-Петербург. Северная столица будет помогать восстанавливать приморский город.
— В Мариуполе сносят непригодные для жизни и восстановления дома. Коммунальщики говорят, что будет снесено более пятисот многоквартирных домов. Питерцы разбирают завалы, работают на совесть весь световой день. В городе много специалистов из Тулы, с Урала. Мы видим машины из Ростовской и Московской областей. Все время проезжают большегрузы со стройматериалами. Работает строительная техника.
Смольный отправил в Мариуполь 100 единиц строительной техники, это и самосвалы, и краны, и погрузчики. Также Северная столица передаст городу-побратиму 100 автобусов. 34 машины уже отправлены в Мариуполь, до конца сентября передадут остальные. Планируется, что с помощью Питера в городе будет запущено движение трамваев.
Всего Санкт-Петербург восстановит в Мариуполе 29 объектов. Среди них 3 детских сада и 3 школы, детская и взрослая поликлиники, хирургический и онкологический центры, а также жилые дома.
Морской порт уже функционирует в обычном режиме. Недавно в ДНР прибыл первый паром из российского Ейска. Сейчас решается вопрос о подготовке специализированного причала для погрузки и выгрузки парома. Планируется, что он будет совершать один кругорейс в сутки.
— Как-то провезла Юрия на машине мимо порта — он расстроился, увидев, какие разрушения там оставили ВСУ, — говорит Татьяна. — Три года он уже не работал, а в последнее время плавал на судах «река — море». Ехали по городу и видели обугленные, черные дома с пустыми «глазницами», а рядом цвели изумительные по красоте розы — сюрреалистический мир.
На металлургическом комбинате имени Ильича саперы продолжают разминировать территорию. В ближайшее время здесь начнутся восстановительные работы, а там не за горами и пробный запуск производства. На комбинат набирают на различные должности работников, в отдел кадров обратилось уже 7,3 тысячи соискателей. Предприятие ждет несколько этапов модернизации. А вот «Азовсталь» восстанавливать не будут. На месте металлургического комбината могут появиться технопарк, жилой район или парковая зона.
