Инцидент произошел 7 декабря 2021 года. Однако больше месяца «Ельцин-центр» не выносил сор из избы. Со временем стало ясно – почему. Выяснилось, что ветеран боевых действий в Чечне, получивший серьезную травму головы на поле боя, 63-летний пенсионер Александр Васильев только-только устроился охранником в музей и без всякого инструктажа заступил на службу.
«Мне сказали: ходить – смотреть», – пересказывает наставления начальства Васильев со скамьи подсудимых, вытирая пот со лба. Ходил и смотрел, пока к нему не подошли подростки и не вручили шариковую ручку с предложением добавить что-то в картину. Охранник почему-то подумал, что это работа нарисована ими, и согласился – дорисовал глазки. Кто такой Малевич и Лепорская, что такое супрематизм Васильев не ведал, пока его не уволили с работы. О ценности авангардной картины ему рассказали в деталях уже в полиции.
Минкультуры РФ настаивало на том, чтобы судить охранника по статье об «уничтожение или повреждение объектов культурного наследия (памятников истории и культуры) народов Российской Федерации, включенных в единый государственный реестр объектов культурного наследия (памятников истории и культуры) народов РФ». Она предусматривает наказание в виде лишения свободы до трех лет, штрафа до 3 млн руб. или же обязательных работ на срок до 400 часов или принудительных работ на срок до трех лет. Генпрокуратура отказала культурному ведомству.
Васильева судят по статье о вандализме. Ему грозит наказание штрафом в размере до 40 тысяч рублей, либо обязательными работами на срок до трехсот шестидесяти часов, либо исправительными работами на срок до одного года, либо арестом на срок до трех месяцев.
Адвокат подсудимого предлагает ограничиться внушением или штрафом, который и так станет проблемой для Васильева, который получает пенсию 12 тыс. в месяц. Третьяковская галерея направила в суд письмо, где говорится, что музей «не возражает против рассмотрения уголовного дела без своего участия в ходе судебного процесса и не возражает против рассмотрения дела в особом порядке».
Блогеры уже успели пожурить музей: могли бы, мол, написать ходатайство о прекращении уголовного дела. Понятно же, что человек нездоров: у Васильева ментальные расстройства, дважды в день он должен пить таблетки, назначенные врачом. Может, лучше его пожалеть? Да и мало ли что за время ареста с ним может статься с немолодым человеком, который до сих пор переживает травмы, полученные на Чеченской войне, и смерть сына. Кажется, урок он уже уяснил: музеи теперь за километры будет обходить, обещал подсудимый.
Есть и другие вопросы: почему, собственно, один охранник остался крайним? А где те, что нанял нездорового человека на работу, не объяснив ему что ему делать и почему, тем самым допустим вандализм? Наказаны ли как-то эти люди? Почему не затеяна системная проверка музейной безопасности, ведь случаев порчи произведений в музеях хватает (особенно не везет почему-то как раз Третьяковке)? Где круглые столы и дискуссии по теме охраны ценных экспонатов?
Кстати. Вот что еще интересно и почему-то все эти 9 месяц остается за кадром. Где сама картина? Почему Третьяковка не предъявит ее публике? Говорят, повреждения были незначительны, ручка не успела впитаться в красочный слой и стереть глазки было не уж сложно. Впрочем, работа реставраторов обошлась страховой компании в 250 тысяч рублей. Однако мы так и не увидели картину после «лечения», хотя из-за истории с глазками интерес к творчеству прекрасной художницы Анны Лепорской, которая сохранила архив Малевича и была супругой ближайшего друга и последователя автора «Черного квадрата» Николая Суетина, сильно вырос.
Сейчас самый правильный момент, чтобы устроить выставку картин Анны Александровны и рассказать о ней несведущим и специалистам больше. Показали бы всю разносторонность ее дара: Лепорская ведь и художница по фарфору, и живописец, и график, и дизайнер, и монументалист. «Три фигуры» могли бы стать центральной темой вернисажа, ведь эта работа красноречиво отражает сложную ситуацию, в которой оказались все художники авангардного круга. В 1930-х годах они подверглись критики и были заклеймены термином «формализм».
Еще не известно, что стало бы с Малевичем, если бы он не скончался от рака, мог бы кончить дни на каторге. Лепорская с Суетиным тоже боялись. Свои работы 1920-1930-х годов они прятали подальше. Однако же смогли встроиться в новые условия жизни – Лепорская была ведущим художником на Ломоносовском фарфоровом заводе, ее керамика получила высокую оценку в СССР и за границей, а в 1970-м художница была удостоена Государственной премия РСФСР имени Репина.
По «Трем фигурам» можно судить о том, переломе, который переживала Лепорская, уходя из опального супрематизма в позволенный советский неоклассицизм. Еще задолго до того, как над картиной поработал охранник, на ней уже были видны круглые кружочки-глазки, нарисованные карандашом. На открытии выставки один из ее кураторов Андрей Сарабьянов в беседе с автором этих строк высказал предположение, что Анна Лепорская сама пририсовала глазки на своей работе в конце 1930-х, чтобы если вдруг что, сказать кому надо, что это будто бы незаконченная вещь...
