Вражда осталась в болоте
— В детстве я ненавидела Руську, — рассказывает 16-летняя Соня. — Она старше меня на четыре года и во всем была первая. Мы часто с ней соперничали, ругались и даже дрались. Я была активная, а она нытик. То тут у нее болит, то там. И все перед ней бегали на цыпочках. А на меня особого внимания не обращали. И я всегда так завидовала детям, у которых нет братьев и сестер!
Тем летом девочки поехали в деревню к двоюродной бабушке. Старшая сестра, Руслана, уже была здесь однажды и чувствовала себя знатоком. Она посмеивалась над восьмилетней Соней, когда та вместо сорняков выдергивала бабушкин салатный лист, когда в страхе убегала от петуха, когда не получалось затопить печку. А потом произошла эта история с болотом…
— На самом деле это история моей тупости, — рассказывает Соня. — Дом бабушки стоял на краю деревни, и Руська предложила мне пойти гулять в лес. Я оделась в шорты и футболку, а на ноги надела кроссовки. Сестра же укуталась по полной программе: ветровка, длинные брюки, резиновые сапоги. Когда вошли в лес, меня начали кусать комары, кроссовки я испачкала, а сестра начала смеяться и называть меня дурочкой, стала хвастаться, что она в сапогах и что она правильно оделась в лес. Я так обиделась! Я же была маленькая, а она не предупредила меня — специально же все подстроила. И тут мы увидели болото. Я подумала, что теперь-то и покажу, кто из нас круче, и крикнула ей: «Спорим, я первая добегу до другого берега!» И побежала. И услышала, как Руся неистово закричала: «Нет!»
Ноги стали постепенно вязнуть, но Соня все бежала, по инерции. Все медленнее. На середине болота она почувствовала, что ее затягивает вниз, все глубже и глубже.
— Меня просто парализовало от страха, — вспоминает Соня, — сначала я ушла по колени, потом по пояс, потом по грудь. А потом увидела перед собой палку. Это Руся пришла на помощь: отломила тонкое деревце, добралась до меня и сует мне конец ствола. Я ухватилась за него, и она меня вытянула. Когда мы шли обратно, обе ревели. Я — от страха и оттого, что вся мокрая и грязная, а Руся — даже не знаю, отчего.
Дома Соне сильно влетело от бабушки, а Руслану совсем не ругали, хотя не мешало бы. Но это уже было не важно. Младшая сестра больше никогда не обижалась на старшую. И, что интересно, с тех пор они больше никогда не ругались.
— После случая с болотом наши отношения в корне изменились. Вражда словно утонула в этом болоте, — говорит Соня. — Вот, например, я весной готовилась к ОГЭ, Руся мне помогала. А я храню ее тайну: у сестры появился парень, и родители об этом не знают.
Главный после папы
Когда из Москвы приезжает Георгий, вся огромная семья собирается за большим длинным столом. Его сестра и брат — сейчас они уже взрослые люди с кучей детей (она — акушерка в роддоме, он — священник) — никогда не забудут, что обязаны Гоше жизнью.
— Это было поздно ночью, вся семья спала, — рассказывает Татьяна. — Мне тогда было 11 лет, Гоше десять, а нашему брату Мише пять. Мы жили в частном доме, и я проснулась, оттого что за окном во дворе отчаянно лает наш пес Амур. Одновременно с этим я почувствовала сильный запах гари. А потом из другого конца комнаты закричала мама: «Пожар! Пожар!».
— Можно было разбить окно и вылезти через него наружу (дом у нас был одноэтажный), но мама растерялась и решила, что нам надо уходить через дверь и пробираться к выходу сквозь дым и огонь. Она крикнула: «Дети, бегите наружу, к папе», а сама потеряла сознание. Я тогда еще не знала, что папа наш оказался ближе всего к месту возгорания и шансов выбраться у него не было. В тот момент он был уже тоже без сознания.
Отец у детей был священником. Георгия, старшего сына, всегда учил не теряться, не паниковать. «Ты самый главный защитник после меня», — говорил при любом удобном случае.
Гоша схватил одеяло и крикнул старшей сестре и младшему братишке: «Давайте все сюда». Прикрыл их и быстро повел сквозь охваченный пламенем дверной проем. Когда вышли наружу, сбросил загоревшееся одеяло в снег и упал.
Очнулся Георгий в больнице. Оказалось, что у него сильно обожжены руки. Первый вопрос был: «Как Таня и Миша?» Врач успокоил: брат с сестрой выжили и даже практически не пострадали.
После пожара мальчик полгода провел в больнице — настолько сильными были ожоги. Здесь же лежала и мама, которая тоже серьезно обгорела. А папа погиб…
С тех пор и брат, и сестра всегда говорят про Георгия: «Наш ангел-хранитель». Сам же он, когда заходит разговор о том страшном пожаре, только отмахивается: «Да не было никакого подвига! Да просто бежал я, как и все. Выдумывают все брат с сестрой».
— Он этого не признает, но он у нас в семье герой, — говорит жена Георгия. — Историю о своем спасении и Татьяна, и Михаил не раз рассказывали и мне, и детям. — Вообще же у него такой характер: всегда в критических ситуациях действует хладнокровно и грамотно. Вот у наших друзей недавно щенок овчарки в канализационный сток упал — так Гоша туда залез и на своих руках его вынес.
Главная сестра
— Помогая Андрюхе и решая его проблемы, мы с мужем сами стали подкованными, на жизнь посмотрели иначе, — говорит Варвара.
Так сложилось, что много лет назад, когда ей было 24 года, она стала «мамой» для своего 15-летнего брата-инвалида, которого до этого фактически не знала.
— Варя оказалась единственной из сестер, которая согласилась активно участвовать в моей жизни, — поясняет Андрей.
— Мой папа в молодости был «кукушкой», это уже потом он вернулся навсегда, — рассказывает Варвара. — Сначала бросил нас с мамой, а потом женился еще раз, но вскоре ушел от второй семьи, потом — от третьей, правда, поддерживал с ними общение. Андрей — сын третьей папиной жены, и у него есть старшие сестры. Он инвалид с детства, у него ДЦП, и когда умерла их мама, он оказался никому не нужен. Никто из них не захотел взять к себе жить колясочника.
Подросток остался один на один со своим диагнозом, со своими проблемами (больше даже не бытовыми, а социальными). И тут, узнав о смерти экс-жены, приехал родной отец. Сам, к слову, на тот момент уже инвалид. Решил, что теперь будет жить с сыном.
— Когда все это произошло, я отца своего тоже не знала, мы же не общались. Но он совершил героический подвиг для мужика: посыпал голову пеплом, повинился, послушал потоки нашего негодования и поставил цель помириться со всеми детьми, — говорит Варя. — В общем, решил сделать все, чтобы нас с братом сблизить.
Чтобы Варя и Андрей лучше узнали друг друга, отец повез их вместе в автопутешествие по России. Несколько дней они ездили по монастырям, побывали на море. Во время путешествия сестра посмотрела на жизнь глазами инвалида-колясочника и стала лучше понимать Андрея.
После поездки они стали проводить больше времени вместе. А поскольку у Варвары в характере всем помогать, она решила не просто поддерживать брата морально, но дать ему реализовать все его мечты. Научить жить самостоятельно, чтобы во взрослом возрасте смог жить один или даже жениться и ни в коем случае не жалел себя. И, конечно же, помочь ему почувствовать себя полноценным членом общества.
Желая лучше понять проблемы брата, она даже поехала с ним в санаторий как сопровождающая.
— Там он мне весь свой мир показал, — поясняет сестра.
Парень мечтал о работе на госслужбе. Однако отец не хотел, чтобы сын поступал в институт — все-таки у Андрея такой диагноз, а он сам уже пожилой человек, инвалид. Кто его будет туда возить? Сестра сказала брату: «Хочешь учиться? Будешь». Помогала ему найти вуз, который ему подошел бы, ездила с ним в приемную комиссию, поддерживала. И он поступил!
— Тогда у них там даже пандусов не было, документы брать не хотели, но в итоге у нас все получилось, — вспоминает Варя. — В тот период был даже момент, когда я поступила в этот же вуз в магистратуру, мы вместе писали научные статьи, выступали на конференциях — и, честно говоря, эти темы были не столько интересны мне, сколько нужны Андрею. Я всячески поощряла в нем самостоятельность: чтобы он не сидел дома, чтобы развивался. Папа тоже хотел, чтобы Андрей был не нахлебником, а чувствовал, что приносит людям пользу. Тоже помогал ему как мог.
Увы, в конце обучения в академии Андрей ослеп. И не смог окончить вуз.
— Понимаешь, людям, которые слепые не от рождения, а теряют зрение уже во взрослом возрасте, нужна длительная адаптация. Она занимает примерно пять лет, — объясняет Варя. — У нас в стране для ослепших людей в колясках нет реабилитационных центров. И учат Брайлю, учат с палочкой передвигаться по городу, но берут только ходячих. То есть существует отдельно помощь колясочникам и отдельно — слепым. А вместе нет.
Андрею нужно было, с одной стороны, адаптироваться самому, а с другой — помогать другим, как он и мечтал. И сестра предложила ему заняться общественной работой. О госслужбе, о которой он так мечтал, пришлось забыть: и образования нет, и группа инвалидности не та, первая третьей степени (сочетанная инвалидность и по зрению, и по ДЦП). Но тут на помощь пришла сестра.
— Я помогла брату добиться, чтобы ему снизили степень инвалидности с третьей на вторую. С ней можно работать. Помог и муж. Мы с ним открывали для Андрея все закрытые двери.
Варвара ходила с братом по инстанциям и помогала отстаивать его права. Учила, как предлагать свои идеи более грамотно.
— Мы с братом искали варианты реабилитационных центров, даже сделали совместный проект о том, как таким людям, как он, получить социальную помощь и не запутаться. Андрей научился самостоятельно, без нашей с мужем помощи, общаться с чиновниками, решать сложные задачи. И теперь он работает помощником депутата. Сам помогает другим, как и мечтал.
— Самое яркое впечатление, когда в 16 лет в парке Горького меня не пускали на карусели, — вспоминает Андрей. — Это был для меня самый лучший подарок в жизни.
— Да, я тогда закатила такой скандал! — вспоминает сестра. — Сказала, что Андрей имеет право кататься и что нельзя дискриминировать инвалидов. И в итоге его пустили.
— Это был первый раз в моей жизни, когда я катался на карусели! — восклицает брат.
— Андрей самостоятельно ездит в метро. В бытовых вопросах они с отцом вообще молодцы — хозяйство ведут сами, у них даже соцработников нет, — рассказывает Варвара. — Правда, не то чтобы они сами от такой помощи отказались, просто там же женщины работают, а мужчин, которые могли бы таскать взрослого мужика в коляске, у них в штате пока нет.
Огромное количество таких инвалидов, как Андрей, родственники сдают в интернаты. Он уверен, что это неправильно, и мечтает создать реабилитационный центр с коворкингом для слепых в колясках и для слабовидящих в колясках. Настоящий инклюзивный кластер! Уверен, что сестра поможет.
— Мы с мужем для Андрея и как помощники юристов, и как помощники секретарей, — говорит Варвара. — Для нас это тоже польза. Помогая другому, мы становимся лучше.
«Не брат ты мне»
Рассказывая о брате, 40-летняя Инна не может сдержать слез. Она встает с дивана, опирается на палочку и тянется к фотоальбому.
— Вот это он маленький в первом классе. А это — на футбольном матче с отцом. А здесь он как раз после девятого класса. Тогда мы так ругали его.
В семье Толю всегда называли оболтусом. Мама и папа говорили, что он их ошибка и из него ничего путного не выйдет. Учился плохо, после 9-го класса пошел в ПТУ (тогда, в конце 90-х, быть пэтэушником считалось позором). Выучился на автослесаря, но на работу устроиться так и не смог.
— Я тогда работала в зарубежной компании, хорошо получала, даже квартиру сама купила. Потом вышла замуж, родила ребенка, с работы ушла, муж сказал, что он в состоянии нас обеспечить сам, — вспоминает Инна. — А Толик все у родителей на шее сидел. Не работал, жениться тоже не собирался — да и кто же за такого пойдет! И они его шпыняли, и я. И, главное, мне так обидно было: я вкалываю с утра до вечера в офисе, света белого не вижу, а еще успевала и родителям помочь, и мужу приготовить, и ребенка из садика забрать. А братец все дома сидел и в компьютер играл. А ведь ему было уже за двадцать.
Брат-неудачник и бездельник вызывал у Инны такое раздражение, что в какой-то момент она перестала с ним общаться. А уж когда умерли друг за другом родители и выяснилось, что квартиру-«двушку» они отписали горе-сынку (мол, ему нужнее), Инна и вовсе стала считать его своим врагом. В общем, фактически от него отреклась. А потом она тяжело заболела…
— У меня нашли опухоль в ноге (к счастью, доброкачественную). Нужна была очень дорогая операция — при ее благополучном исходе врачи обещали выздоровление. Правда, предупредили, что буду хромать, — рассказывает женщина.
Инна была не одна: ведь рядом семья, прежде всего муж. Он был опорой, вместе уж точно они выстоят — так рассуждала она в тот вечер, когда приехала домой из больницы после вердикта врачей. Инна рассказала все мужу и взяла его за руку, как утопающий хватается за соломинку.
— Как сейчас помню: он выслушал меня, отбросил мою руку и сказал, что хочет спать, что устал и что завтра все обдумает на свежую голову, — рассказывает Инна. — На следующий день я приготовила завтрак, он молча поел и ушел на работу, а в обед позвонил мне и сказал, что вечером приедет за вещами.
Муж объяснил ошарашенной Инне, что ему не нужна жена-калека и что он, конечно, готов помогать ей и восьмилетнему сыну деньгами, но жить с ней не может.
— Понимаешь, я всегда хотел троих детей, — объяснял он. — А ты, я так понимаю, уже никого не сможешь родить. В лучшем случае останешься инвалидом.
Вечером Инна отдала ему вещи и сказала, чтобы он больше ни ей, ни сыну не звонил. И он действительно исчез из их жизни.
— Я рыдала два дня. Все время лежала в постели и вставала только для того, чтобы приготовить сыну поесть — на автомате, как зомби… — вспоминает Инна. — Не представляю, как он, маленький, все это пережил. И тут позвонил Толик… Первое, что я сказала: «Денег нет». Была уверена, что он будет клянчить. Однако его рассказ меня поразил. Толик похвастался, что у него теперь свой бизнес, он ни в чем не нуждается, более того, готов оплатить мне операцию. И еще прощения попросил. За то, что в юности доставил нам с родителями столько хлопот. Откуда он узнал о моей болезни, я тогда даже не спросила. Только потом узнала, что в тот день ему позвонил мой муж, «обрадовал», так сказать.
С того вечера Инна оказалась словно под крылом ангела-хранителя. В начале дня Толик заезжал за ней на такси и возил на анализы, обследования, консультации. За всё платил. Откуда-то взялся лучший хирург, готовый быстро ее прооперировать. Инну положили в одноместную платную палату. А пока ее готовили к операции, Толик нанял для маленького племянника замечательную круглосуточную няню. «Сам кастинг провел», — с гордостью пояснил он.
— Он постоянно привозил мне фрукты, присылал по ватсап смешные ролики и выступления стендаперов — в общем, не давал унывать, — вспоминает Инна. — Я еще беспокоилась, как же он успевает это совмещать с бизнесом. А он говорил, что у него хорошие заместители и что сейчас самое важное — мое здоровье. И, знаете, это помогло! Видимо, положительные эмоции действительно исцеляют, потому что операция прошла очень удачно. Вот, теперь я уже хожу, самое страшное позади.
Теперь Инна и Толик не разлей вода. Живет Анатолий вместе с сестрой и ее сыном. В ее квартире.
— А я думала, что брату-бизнесмену есть где жить. Или у богатых свои причуды? — спрашиваю Инну.
— Да нет у него, как оказалось, никакого бизнеса, — признается женщина. — Я после операции на ноги встала, решила поехать к нему вечером на родительскую квартиру — сделать сюрприз. Тортик купила. Думала, вот он дверь откроет, а тут я. Только открыл мне не брат, а посторонний мужик. И рассказал, что квартиру Толик его семье продал. И даже адрес его новый дал.
Оказалось, что брат живет в коммуналке. И вовсе он не преуспевающий бизнесмен. Когда сестра приперла его к стенке, он признался, что родительскую квартиру он продал, как только узнал, что Инна попала в беду. Купил комнату, а все оставшиеся деньги потратил на помощь сестре.
— Бизнесменом прикинулся, чтобы меня не волновать. Боялся, что я разозлюсь, расстроюсь и мне еще хуже станет. На самом деле грузчиком работал в магазине. Вот как был оболтусом, так и остался, — ворчит Инна, рассказывая эту историю. — Но на самом деле я это говорю по-доброму, ведь я ему жизнью обязана.
Оправившись после операции, женщина вернулась на работу в свою компанию, собирается открывать филиал в Китае. Брат ее наконец устроился в автосервис по своей специальности.
— История с моей болезнью что-то в нем разбудила. Веру в себя, наверное… — говорит Инна.
«Ты же брат мой»
— Этот шрам на ноге я называю «Данин шрам», — рассказывает 24-летняя Альбина. — Не думаю, что брат помнит эту историю. Мы с ним о ней никогда не говорили. Но достаточно того, что ее помню я. И если бы вернуть меня на 15 лет назад, я бы все сделала точно так же. Ни о чем не жалею.
Альбина и Даня — погодки. Даня с малых лет хотел стать капитаном дальнего плавания, а Альбина — актрисой и моделью. Брат ходил в клуб юных моряков, сестра — в детскую эстрадную студию. Все данные для этого у Альбины были и есть: кукольное личико, большие карие глаза, длинные стройные ноги. Только сейчас вот этот шрам…
В южном городке, где выросли Альбина и Даня, дети с малых лет гуляют одни. Все друг друга знают, чужие здесь не ходят. Летом, пока родители на работе, брат и сестра с утра до вечера пропадали во дворе. Кто мог знать, что опасность придет вовсе не от чужих и вовсе не от взрослых…
— Мне было лет девять. В тот день мы играли с братом в зарослях ежевики, у нас там был штаб, — вспоминает Альбина. — Я побежала домой за водой и оставила Даню минут на пять одного. Дома задержалась, решила сделать нам с братом еще и горячих бутербродов, так что в общей сложности меня не было минут десять.
Вернувшись к брату, Альбина увидела в зарослях трех больших девочек из соседнего двора. Они обступили Даню и дразнили его. Он сжался, как затравленный щенок, и зажмурился.
— Сейчас мы будем тебя пытать, — заявила одна из девчонок и потащила его во двор к столбикам, оставшимся от сломанной скамейки. Другие девочки положили на столбики доску. На нее положили Даню.
— Сейчас я понимаю, что они, наверное, хотели лишь пошутить, посмеяться над ним и ничего страшного делать не собирались. Но я тогда была маленькая и угрозу девчонок, которые почти вдвое старше нас с Даней, восприняла очень серьезно, — вспоминает Альбина. — Я действительно решила, что брату грозит опасность.
Сестра схватила палку и, как фурия, подскочила к обидчицам брата. Вид был настолько свиреп, а появление настолько неожиданным, что девчонки растерянно отступили.
— Назад, а то мало не покажется! — закричала Альбина, продолжая махать палкой и закрывая собой брата.
Поняв, что опасность миновала, Даня поднялся с фанерки и робко отошел. Альбина же подбежала к доске и со всей силы ударила по ней ногой:
— Я вам покажу, как маленьких обижать! Вот вам, вот! Чтобы вы больше никого не смогли пытать!
Доска раскололась надвое, а из ноги девочки закапала кровь: кожа разошлась.
— Сначала я даже не заметила, как сильно пропорола ногу, так была зла на этих девчонок и рада, что спасла брата. Потом же мы с Даней обработали ранку зеленкой. Но в итоге сама она так и не затянулась, маме пришлось везти меня в травмпункт зашивать рану.
О карьере модели Альбина теперь не думает. Говорит, что это детские глупости. А если и надумает, то шрам, в конце концов, можно удалить лазером. Но все-таки как-то жалко. Это же «Данин шрам».
Всё сложно
Почему отношения братьев и сестер всегда настолько сложны? Почему иногда кажется, что друг или подруга тебе ближе, чем сестра или брат? В итоге зов крови берет свое?
— Детей, рожденных от общих родителей, в науке называют сиблингами, — поясняет психолог Евгений Левин. — На их отношения влияет множество факторов. Это и возраст родителей, и их характеры, и набор генов, который достался им от предков. Одному ребенку передались одни качества, другому — другие. Также влияет и возраст братьев и сестер по отношению друг к другу. Отсюда и разные психологические роли, которые они на себя примеряют, и разные взаимоотношения. Это может быть и отречение (не хочу быть таким, как ты), и поклонение (хочу быть таким, как ты), и близнецовое слияние (мы — одна кровь, мы — одно целое), и вынужденная созависимость, принятие (мы разные, но мы обязаны заботиться друг о друге, поскольку родные).
— А почему так часты братско-сестринские ссоры и конфликты?
— Если говорить о выражении «живут как кошка с собакой» применительно к братьям и сестрам, здесь всегда виноваты взрослые. Прежде всего не нужно сравнивать детей. Один «мамина радость», другой «головная боль», один отличник (значит, умный, успешный), второй троечник (значит, неудачник). Вспомним, как реагирует класс на то, что у учителя есть явный любимчик. Такого ребенка в лучшем случае недолюбливают, а в худшем — буллят. Когда мама или папа явно выделяют одного из детей, они автоматически провоцируют их на соперничество или даже на вражду.
Психолог поясняет: даже если, чувствуя себя вторым номером на фоне успешного брата или сестры, другой ребенок вместо обиды будет испытывать желание стать таким же «правильным» и будет тянуться за «отличником», это все равно рано или поздно выльется в психологические проблемы.
— Если ты пытаешься стать лучше и успешнее только ради того, чтобы папа и мама любили тебя так же, как брата или сестру, ты потеряешь собственное «я», — поясняет Левин. — Нужно быть самим собой и найти свое место в жизни, а не играть чужую роль — ту, которая понравится родителям. Может быть, ребенок, хватающий «двойки» по математике и русскому, станет великим художником? Может быть, неаккуратный и рассеянный копуша — будущий гений-ученый? Взрослым нужно понимать, что все их дети одинаково ценны, одинаково любимы. Но не только понимать, но и озвучивать это. Да, бывают истории, когда враждующих или многие годы не общающихся братьев и сестер мирили чрезвычайные жизненные ситуации. Например, когда они сплачивались перед общим горем, общей проблемой или в их жизни случались шоковые события, менявшие их отношение друг к другу. Но все-таки это исключения из правил. Гораздо лучше, если дети изначально любят друг друга, делятся друг с другом, если старший брат или сестра с малых лет чувствует ответственность за младшего, за более слабого. Тогда потом не придется играть в русскую рулетку: «поможет в трудную минуту или оставит в беде?» Хотя, конечно, голос крови никто не отменял. И иногда он становится выше соперничества и ненависти.
— Бывает, что у детей все равно возникают конфликты, как бы родители ни старались. Ну не могут они сосуществовать мирно — и все тут. Может, стоит поделить детей? Один папин, а другой — мамин? Или, например, одного отправлять на лето к одной бабушке, а второго — к другой?
— Это не выход. Если родители будут детей разделять, это, конечно, поможет избегать конфликтов и снизит накал напряженности, но в то же время и поспособствует отдалению их друг от друга. Дети будут существовать как бы в параллельных мирах, и сближению это точно не поспособствует. Конечно, если братские или сестринские чувства не разбудит что-то извне, как в описанных вами случаях.
