От Рубежного до Северодонецка следуем на бронированном автомобиле.
– Эти шайтаны уже пристреляли дорогу, – объясняет сопровождающий нас боец с позывным «Охотник». – Из соображений безопасности журналистов сейчас пускают сюда нечасто...
На подъезде к городу – чернеющая трава, будто срезанные огромным серпом переломленные стволы деревьев, сгоревшая до основания техника. Все это подтверждает слова спецназовца. Едем быстро. Несмотря на неровности дороги, скорость сбавлять небезопасно. «Дорога пристреляна», – поясняет водитель.
В самом городе картина не менее тревожная: разрушенные дома, сожженные автомашины, выбоины на асфальте, оставленные прилетевшими туда снарядами. Люди у подъездов на самодельных печках готовят еду. Все это было в Рубежном, в Мариуполе, в других городах, пострадавших от обстрелов ВСУ, выбравших тактику прикрываться гражданскими и устраивать огневые позиции среди жилых домов.
Машину предусмотрительно паркуем под деревом. Листва пусть и не стопроцентная маскировка от беспилотников, но все же лучше, чем открытая местность.
– Стреляют каждый день, – вздыхает местный житель Владимир Николаевич. Появление журналистов заставило его оторваться от приготовления обеда.
Мужчина рассказывает, что обстрелы участились, когда украинская армия покинула жилой массив города и засела на территории комбината «Азот».
– Весь город уже разбили, а все бьют и бьют...
На вопрос, почему Украина так поступает с людьми, собеседник пожимает плечами: «Может, месть какая, а может, еще что. Это у них надо спрашивать, зачем они бьют по безоружным...»
Владимир Николаевич осознанно не стал эвакуироваться из родного города, говорит, не мог даже подумать, что все может затянуться на месяцы. Теперь остается просто жить надеждой, что весь кошмар скоро закончится.
Появление журналистов явно вносит оживление среди горожан. Жители дома, что напротив, сами спешат поделиться пережитым.
– Луганчане еще в Счастье были, а ВСУ уже лупить по городу начали, – рассказывает пожилой мужчина с белоснежными казацкими усами.
– Я сам украинец, родился в Северодонецке. Но как я могу биться за ту власть, если они нас заживо здесь хоронят?..
По словам жильцов, в конце февраля в течение нескольких дней у них еще была возможность выехать из города. Кто-то успел. Дальше творилось страшное. Жизнь ни в чем не повинных людей превратилась в кошмар. Бесконечные обстрелы, голод и сумрак подвалов.
– У нас даже своя коллекция есть того, чем они нас засыпают, – показывает на разложенные у подъезда осколки молодой парень. – Не знаем, что оно такое сыплется, но никак ты от этого не спрячешься...
Молодой человек раскладывает на ладони металлические кусочки разной величины и формы.
Жильцы рассказывают, что украинская власть, скорее всего, предполагала такой сценарий развития событий. Пенсии и зарплаты перестали выплачивать еще до начала спецоперации. Аргументировали кратко, не вдаваясь в полемику: «Все деньги идут на помощь ВСУ». О людях в тот момент никто не думал.
Не скупилась прежняя власть и на антироссийскую пропаганду.
– Нас постоянно запугивали, – вспоминает Маргарита, одна из жительниц подъезда. – Говорили: «Русские придут, всех вас поубивают». Особенные ужасы про чеченцев рассказывали: что те якобы и женщин насилуют, и детей не щадят. Но мы же не дураки. Когда российские войска зашли, у нас хоть еда появилась. Ребята свои продукты отдают, особенно семьям, где детки. Лекарствами с нами делятся. Без них вообще бы не выжили...
Северодонецк, ЛНР.
