Журналист издания BalkanInsight общался в середине мая с 43-летней украинкой Ириной, матерью двух детей, которая вернулась из Польши домой в Киев. Вместе со своей 10-летней дочерью — взрослому сыну пришлось остаться на Украине, — Ирина бежала в Польшу в конце марта. Как и многие другие украинские беженцы, по прибытии в Варшаву Ирина и ее дочь были быстро приняты польской семьей. Но, как это было во многих случаях, предложение жилья было краткосрочным, поэтому мать и ребенок вынуждены были переехать в другой дом, затем в третий, и все это в течение одного месяца после прибытия в Польшу.
«Было слишком тяжело постоянно переезжать снова и снова — и слишком одиноко: — объяснила Ирина свое решение покинуть Польшу. «После того, как украинцы начали возвращаться в Киев, я подождала еще две недели, чтобы убедиться, а затем решила вернуться сам».
История Ирины не редкость, отмечает BalkanInsight. Данные Польской пограничной службы показывают, что до 1 миллиона украинцев совершили обратный путь из Польши обратно в Украину с начала конфликта.
По оценкам Центра миграционных исследований Варшавского университета, в Польше остаются около 1,5 миллиона украинских беженцев из более чем 3 миллионов, въехавших в страну после начала 24 февраля конфликта.
Более миллиона человек зарегистрировались, чтобы получить польский номер социального страхования (PESEL), который дает им доступ к медицинской и социальной помощи, среди других услуг. Это указывает на то, что они, вероятно, останутся, по крайней мере, еще на несколько месяцев. Исходя из демографических данных тех, кто подает заявку на PESEL, становится ясно, что около половины беженцев — дети, и подавляющее большинство — женщины.
«Это очень нестабильное население», — сказал BalkanInsight Павел Качмарчик, глава Центра миграционных исследований, имея в виду украинских беженцев, бегущих в Польшу с начала конфликта. «Некоторые из них двинулись дальше на запад, некоторые уже вернулись домой, а другие украинцы даже сейчас, похоже, занимаются циркулярной миграцией, перемещаясь туда и обратно между двумя странами».
По мере того как с начала украинского кризиса проходит больше времени, Польша показывает признаки того, что она отстает даже в том, что можно было бы сделать, несмотря на неопределенность. Поначалу Польша открыла свои двери для украинских беженцев, а позже дала им свободный доступ к рынку труда и социальным услугам.
Тем не менее хотя такого подхода могло быть достаточно для более ранней волны украинской миграции в Польшу (приблизительно 1,3 миллиона украинцев уже проживали в Польше к моменту начала конфликта, в основном экономические мигранты, часто мужчины, прибывшие в предыдущие годы), его явно не хватало тому самому разнообразному населению, которое прибыло за последние несколько месяцев. На этот раз это в основном матери и дети, многие из которых травмированы боевыми действиями, лишены партнеров и не имеют каких-либо четких планов на будущее.
«Один из главных ключей к пониманию положения украинских беженцев в Польше — это знать, что у нас не было официальной миграционной политики с 2016 года, и хотя у нас, конечно, есть разные политики и действия, реализуемые разными органами, нет интеграционной политики, — объясняет Павел Качмарчик. – Было бы очень важно иметь эти системные решения, те меры, как центральные, местные органы власти и неправительственные организации могут сотрудничать, как можно переводить деньги и так далее».
Это отсутствие системного, продуманного подхода к интеграции беженцев начинает проявляться, подчеркивает BalkanInsight.
Около 200 тысяч украинских детей поступили в польские школы с начала конфликта, еще полмиллиона находятся в резерве; многие, вероятно, присоединятся к нам, когда осенью начнется новый учебный год. Эти дети помещаются непосредственно в классы польского языка, следуя исключительно польской академической программе, несмотря на то, что они не говорят по-польски. Польские учителя изо всех сил пытаются помочь этим детям, им не хватает подготовки даже для преподавания польского языка как иностранного. Однако то, чего им не хватает в официальном обучении, они компенсируют, используя переводчик Google и бесплатно работая сверхурочно, чтобы самостоятельно научиться обращаться с детьми из других культур.
Аналогичный хаос наблюдается и в сфере здравоохранения. Украинские беженцы могут получить экстренную помощь и отправиться на разовые визиты в польские государственные клиники. Но в этих клиниках не хватает украиноязычных фельдшеров, которые могли бы выступать посредниками между польскими врачами и их иностранными пациентами. Кроме того, пока не создана система, позволяющая беженцам получать базовую долгосрочную медицинскую помощь.
Но самая большая проблема – это жилье. «Для меня загадка, — говорит Качмарчик, — где живут эти люди».
Обычные поляки, принимающие беженцев в своих домах, стали большой темой еще в марте. В то время польские лидеры хвастались тем, что в Польше нет лагерей для беженцев, потому что в них нет необходимости — граждане настолько открыли свои двери для беженцев, что этого достаточно. За исключением того, что это не так, конечно, отмечает BalkanInsight. Многие польские семьи могли принимать беженцев только на краткосрочной основе, а финансовая помощь, ежемесячно предлагаемая правительством для размещения беженцев, была прекращена через три месяца.
В крупных столичных центрах, таких как Варшава или Краков, куда уехала основная масса беженцев (по данным местных властей, население некоторых крупнейших городов увеличилось на одну пятую), доступ к жилью затруднен даже для поляков. Об аренде двухкомнатной квартиры в этих городах дешевле 500 евро не может быть и речи, а квартир просто не хватает.
Выступая в июне на семинаре, организованном Центром миграционных исследований, Томаш Пактва, директор социальных и социальных проектов Варшавского муниципалитета, сказал, что в настоящее время немногим более 2000 беженцев ночуют на «муниципальных койках» (на стадионах или конференц-залах). центрах) в польской столице, и муниципалитету известно о еще 3000 человек, ночующих в частных польских домах.
Сравните это, пишет BalkanInsight, с общим числом беженцев, которые, по оценкам, прибыли и остались в Варшаве с начала конфликта (увеличив до 20% число жителей города с населением в 2 миллиона человек), и легко понять любопытство Качмарчика по поводу того, где находятся вновь прибывшие.
По словам эксперта, центральное правительство Польши не собрало никаких данных о том, где могут проживать беженцы, поэтому Центр миграционных исследований присоединился к совместным усилиям с другими учреждениями для проведения подсчета. Он указывает, что знание цифр необходимо для оказания надлежащей помощи.
В начале мая эти эксперты собрались во Вроцлаве, чтобы выработать совместные предложения по политике и действиям в ключевых областях, связанных с размещением украинских беженцев: занятость, жилье, здравоохранение и социальные услуги, образование, интеграция, юридические аспекты и безопасность и кибербезопасность. Согласно сообщениям с мероприятия, присутствовали представители канцелярии президента и правительства Польши, но их участие было во многом символическим.
По мере поиска новых решений дыры в существующей польской инфраструктуре социальной защиты с каждым днем становятся все более очевидными: медицинские учреждения переполнены, очереди к специалистам составляют месяцы; школы недофинансированы и не укомплектованы персоналом; а дешевого жилья на рынке почти нет.
Результат этого изнашивания социальной инфраструктуры будет, по мнению экспертов, удручающе предсказуем. Без должной и своевременной интеграции украинских беженцев обязательно возникнет социальная напряженность в отношениях с местным населением после окончания начального «медового месяца».
