В далекие 80—е на первых собраниях неформальных самодеятельных организаций и политклубов блистали Новодворская, Старовойтова, Станкевич… Но многим москвичам почему-то особенно запомнился негромкий Андрей Бабушкин.
Учитель по профессии, он работал педагогом-инструктором клуба интернациональной дружбы в Доме пионеров. Как говорят, в то время он полуподпольно создал организацию юных коммунаров-интернационалистов. А потом он стал депутатом Моссовета и с тех пор занимался только правозащитной деятельностью.
Бабушкин был одним из идеологов множества гуманистических законов, главный из которых – об общественном контроле. Он сам был членом ОНК Москвы, и вместе с ним мы обошли с проверками все столичные СИЗО, спецприёмники и отделы полиции.
Вот несколько зарисовок из этих походов.
***
-Как у вас тут дела? – на вопрос Бабушкина вся камера отвечает недоверчивым молчанием. - Неужели все хорошо? И нет больных? Ну тогда может, кому-то надо что-то пришить или что-то отрезать?
И камера начинает улыбаться. Заключенные окончательно «оттаивают» от очередной порции шуток невысокого кучерявого человека с забавным ноутбуком (за всю историю ФСИН только он получил право на проход за решетку с такой техникой: убедил всех директоров службы, что ему это нужно для фиксации всех обращений).
Как-то мы провели в СИЗО «Матросская тишина» больше 8 часов, помогли сотням заключенных. Без сил, голодные, вышли оттуда поздно вечером, когда уже не ходили автобусы до метро (а приложений для вызова такси в ту пору не было). Ливень, а мы без зонтов. Шли три остановки в надежде успеть на последний поезд метро. И Бабушкин всю дорогу… пел песни. Он пел так заразительно, излучая при этом радостное спокойствии. Не подхватывать было невозможно. Мы так и пели вместе. Тогда я в первый раз поняла, какое это особое счастье сознавать, что ты помог сотням людей. Сделал дело – и пожалуйста, пой песни под проливным дождем!
А потом мы с Бабушкиным попали в переплет с задержанными по делу об убийстве Бориса Немцова. Подозреваемые рассказывали нам о пытках, показывали травмированные ноги и руки. Начальство «Лефортово» кричало на них и на нас. В этом крике сложно было что-то понять, но Бабушкин продолжал записывать жалобы арестантов. Нас пытались прервать. Но Бабушкин спокойно сослался на кучу статей законов, называя их номера и даты подписания (он помнил наизусть всю законодательную базу, касающуюся прав человека!). Убедил. И нам позволили расспрашивать заключенных. Я рассказала общественности об увиденных следах пыток, поднялся скандал. СК стал искать нас с Бабушкиным и явно не для того, чтобы поблагодарить. «Я вас подвела, Андрей Владимирович?» «Евочка, ты все сделала как настоящий правозащитник. Мы не имеем права ничего замалчивать».
Помню, мы проверяли с ним одну колонию. Из ШИЗО привели осужденного, он рассказал, как начальник ему отказал в звонке домой, когда умерла воспитавшая его бабушка.
- А он со мной в тот день не поздоровался, - объяснил начальник.
- Вы вообще понимаете, что вы говорите?! – «вскипел» всегда спокойный Бабушкин.
Не меньше получаса Бабушкин рассказывал про соразмерность наказания, про основные принципы исправления. Это была лучшая лекция в моей жизни, и мне почему-то кажется, что все тюремщики, кто ее слышал, стали после этого другими людьми.
… Андрей Владимирович, мне же не показалось – это пыточная колония? – с ужасом я посмотрела на Бабушкина, когда за спиной закрылась железная дверь одной из кировских колоний.
-Нет, Евочка, не показалось. Расскажи о ней миру. Я все подтвержу. Пока жив, буду бороться, чтобы наказали начальника. Рано или поздно это произойдет.
***
Был только один день в году, когда Бабушкин не ездил в командировки по тюрьмам и ОВД: 10 сентября - день смерти мамы.
- Андрей Владимирович, а правда, что вашу маму убил тот парень, которому вы помогали в местах заключения? - спросила я его однажды после проверки СИЗО.
- Да. Он освободился, пришёл ко мне домой. Дверь открыла мама, и он ее убил.
Бабушкин после этого разговора опишет, как произошла та трагедия в 2004 году. «Я помню весь ужас гибели мамы. Я приехал домой, дверь открыта. Квартира залита кровью. Мамино тело на кухне…Телефонную трубку, на которой я никак не мог набрать нужную последовательность цифр. Нож и чужой телефон около двери… До того, как он убил маму, мы помогали ему 5 лет. И помогали по-настоящему – помогали снизить срок, защищали от преследования хулиганов, варили курицу его бабушке, отправляли ему в зону ботинки».
После все этого любой, пожалуй, завязал бы с правозащитой. Как помогать одному из тех, кто убил твою мать?! А он не бросил дело своей жизни. И когда оказался в той колонии, где сидел убийца, попросил: не надо его прессовать, пусть все будет по закону.
В колониях и СИЗО он общался с больными открытой формой туберкулеза, часто жал арестантам руки, обнимал их. Однажды после того, как он обнял одного из осужденных, попавшего под сильный «пресс» кировских тюремщиков, видевший это председатель местного ОНК (кстати, священник) написал фактически отчет-донос – мол, надо же, известный правозащитник обнимает осужденного. Уверена, что таких доносов на Бабушкина поступали сотни, если не тысячи. Но ему было все равно.
Он помогал всем, кому другие помогать боятся: бездомным и страдающим «заразными» болезнями, а также тем, кто «на особом контроле у ФСБ». Он просил и за экс-мэра Дагестана Саида Амирова, за криминальных авторитетов, за «левых» и «правых». За всех. С одинаковой страстью. Правоохранители считали его фриком, пытались найти в его поступках тайную выгоду. Про него запускали фейки. Но случись что с ними самими – все бежали к нему.
Вообще после личного знакомства с ним руководители разных ведомств и министерств начинали или избегать его, или любить. Второе чаще. Не воспринимали его те, кто считал, что личная карьера важнее чьей-то свободы и жизни. И именно им потом жизнь обычно преподносила жесткий урок, и они встречались с бабушкиным уже в других условиях.
Сначала чиновники удивлялись и даже возмущались, когда Бабушкин звонил им в час ночи, чтобы попросить за кого-то. А потом смирились, и, может быть, даже осознали: их должность обязывает быть на связи с правозащитниками в любое время дня и ночи. А еще он своим примером доказывал: никакая политическая ситуация не может помешать настоящему правозащитнику защищать конкретного человека.
«Бабушкин стопроцентный правозащитник», - сказал как-то о нем экс-глава СПЧ Михаил Федотов.
Бабушкин входил во все рабочие группы по изменению законодательства, связанного с пенитенциарной системой и общественным контролем. Помимо прочего он организовывал общественный мониторинг судов и больниц. В отчетах мог не только указывать нарушения, но и написать трогательное в духе: «В суде N пристав на входе очень вежлив, встречает посетителей с улыбкой. Прошу поощрить».
Созданная Бабушкиным организация «Комитет за гражданские права» ежедневно остыла по несколько сотен запросов в разные инстанции. «Машина помощи людям», - так выразился нынешний глава СПЧ Валерий Фадеев. Бабушкин много раз «одолевал» главрела «МК» и коллегу по СПЧ Павла Гусева с просьбами написать то про одного, то про другого «несправедливо осужденного». Гусев никогда не отказывал. И кто бы не говорил Гусеву, что Бабушкин не прав, тот не слушал. Он верил Бабушкину.
-Андрей Владимирович, но вот есть же другие доказательства, что человек, за которого вы просите, виновен в преступлении, - спорила с Бабушкиным я по поводу очередного его текста.
-В отношении него были нарушены права? Были. Главное доказательство получено с использованием пыток? Да. Любые сомнения в виновности надо трактовать в пользу человека.
И тут уж спор прекращался. Он прав, он всего был прав на 1000 процентов даже когда обманывался. Потому что он верил в людей, а дороже этого ничего в нашей жизни нет. Помню наш разговор про одного руководителя тюремной системы. «Евочка, он не знал, что в этой колонии пытают, его вводили в заблуждение». «Вы в это верите?» «Конечно». И потом этот руководитель помог спасти от пыток многих. Что если он стал другим именно под «давлением» этой веры в его порядочность Бабушкина?
Как-то заметила Бабушкину про одного человека: «Он непорядочный. Зачем вы его привлекаете к работе». А он отвечал: «Значит, мы с тобой его должны исправить». И с этим не поспоришь.
Вокруг Бабушкина всегда было много странных личностей. Он ведь никого не прогонял, всем давал кров и работу. Однажды на его праздник кто-то из маргинальных гостей умыкнул тот самый единственный ноутбук. Его догнали, гаджет вернули, а самого в итоге подвергли общественному порицанию и … снова посадили за стол.
А вообще стоило побывать на праздновании его день рождения, чтобы понять масштаб личности. За одним столом сидели генералы и бывшее осужденные, зам министра и консьержка дома, где Бабушкин принимал своих подопечных.
«Клокочущий общественный темперамент и редкая настойчивость правозащитника. Вот как я его буду помнить» - написала коллега Светлана Маковецкая. «Ушёл большой, добрый человек. Убежденный защитник людей. Очень светлая память», - добавил Николай Сванидзе. «В нем было столько тепла», - сказал Генри Резник.
«Андрей Владимирович Бабушкин, самый, наверное, широко, энциклопедически, эрудированный, договороспособный и безгранично чуткий, активный и эффективный, - написала ведущий аналитик УФСИН Анна Каретникова. - Когда говорят "невосполнимая утрата" - это штамп и банальность. Если уточнить, для кого - можно попробовать почувствовать. Я точно знаю, что уход Андрея Бабушкина - невосполнимая утрата для десятков тысяч осиротевших теперь российских арестантов, для кого его имя было синонимом и именем последней надежды на восстановление справедливости. Теперь всё стало иначе.
Арестанты раньше говорили:
- Я буду жаловаться по правам человека! Принесите мне бланки в ЕСПЧ!
Европейского суда больше нет.
- Да я... да я тогда самому Бабушкину напишу!
Теперь нет и Андрея Бабушкина. И мир изменился.
