«4 года» - вот моему четыре, вот он топает, уверенный и веселый детсадовский малыш.
«7 лет» - вот моему семь, он первоклассник, от пухлых щек не осталось и следа.
«12 лет» - моему тоже 12, он подросток, его уже не возьмешь за руку - у него пубертат с сыпью на лбу и борьбой за место под солнцем.
Из года в год на этой плите, постоянно обложенной мягкими игрушками и цветами, я нахожу глазами имя ровесника моего взрослеющего ребенка. Эти дети жили где-то рядом с нами, они играли в одни и те же игры, они мечтали о великах и приставках, не хотели есть суп и ломали родительские гаджеты. Разница только в том, что им теперь всегда будет 4, 7, 12… А их взрослеющие ровесники будут проходить мимо и иногда приносить им игрушки.
Одной из самых трогательных вещей, которые я видела за минувшие 8 лет, стал плетеный из резиночек браслетик, заботливо уложенный у плиты на той же Аллее Ангелов. Тогда среди детей было очень модно плести такие фенечки, а девчонки ходили в пестрых браслетах чуть ли не от запястья до локтя.
Субботним утром несколько лет назад я застала маленький эпизод из жизни обстреливаемого Донецка. Девочка лет восьми шла из дворца творчества – может быть, с танцев или пения. Бежала, как все дети, вприпрыжку по аллее. Вдруг резко остановилась у памятника. Помолчала. Потом присела на корточки, так же молча стащила с руки несколько ярких резиновых браслетиков и аккуратно уложила их перед плитой между игрушек.
Браслеты лежали там очень долго. Ни дождь, ни ветер не были страшны этим скромным украшениям, сделанным руками ребенка для детей, которые уже никогда не смогут их носить.
Вчера, проезжая мимо городского Дворца (он сейчас закрыт, секции не работают) на маршрутке, я увидела мужчину, который стоял над плитой с детскими именами. Видно было, что он стоит уже долго. Всю дорогу я думала, кто это был: потерявший ребенка отец или родственник, переселенец из Мариуполя, который решил посетить знаковые места в городе?..
И тут в ленте новостей всплыл район Текстильщик. Снова обстрел. Снова погибшие и раненые. И не где-нибудь, а на рынке. Одном из самых крупных и дешевых в Донецке. Хоть он и находится в прифронтовом районе города, но плотность населения там зашкаливает даже сейчас. Школы закрыты, дети гуляют во дворах или помогают по хозяйству мамам – на женщин, мужья которых мобилизованы, сейчас свалились все домашние хлопоты. Двое детей был ранены на этом рынке вчера. Несколько взрослых погибли.
Чуть позже в тот же день – Макеевка. Прилет по жилому кварталу и району супермаркета. И он, мальчишка 11 лет, пятиклашка, тоже оказался где-то там. Может быть, родители послали его за покупками (взрослый ведь!) или просто гулял с друзьями. «Осколочное ранение, открытый перелом и травматический шок», - так звучал диагноз Алеши Каледина (имя изменено). Несмотря на все усилия врачей (а они старались, правда, очень – за жизнь каждого ребенка в Донецке борются до последнего), этот ребенок тоже не выжил.
В сухих военных сводках он стал каким-то по счету погибшим «с начала эскалации». Мальчик, все детство которого пришлось на боевые действия, так и не увидел их завершения.
Нам кажется, что за эти годы мы уже ко всему привыкли. Но к гибели детей привыкнуть невозможно. Потому что дома в каждой донецкой, макеевской, мариупольской и любой другой семье есть свой, такой же. Который может не выучить уроки, сжечь любимую мамину сковороду или оборвать тюльпаны на городской клумбе. Может убежать с друзьями в заброшенный район или искать приключений в другом районе города. Но, что бы он ни делал, его имя не должно появиться на плите памяти Аллеи Ангелов.
