Эмиграция-релокация
Дмитрий из Новосибирска покинул Россию уже 26 февраля. Пока еще и сервисы бронирования нормально работали, и самолеты летали, и билеты продавались без ажиотажного спроса.
— Я прикинул, чем обернется закрытие доступа к системе SWIFT, — рассказывает Дмитрий, — и уход западных заказчиков. Я прикладник в области финансовых задач. Пишу что закажут, короче говоря. И фриланс есть, и постоянная работа в компании. Заказы у нас были на 80% из-за рубежа. Наш шеф тоже почти сразу решил уехать, но он в другой стране, несколько лет назад домик там приобрел, — немногословно комментирует Дмитрий.
Куда именно ехать, сомнений не было. Дмитрий признается, что рассмотрел бы Европу или Великобританию, например, но туда надо ехать, уже имея предложение о работе в загашнике. Виза нужна и занятость в зарубежной компании с оплатой в валюте.
— С рублевой зарплатой только СНГ, — делится Дмитрий. — Тут можно прожить безвизовый год, осмотреться. Можно потихоньку интегрироваться и брать фриланс, можно потом переехать в более развитую страну.
Почему его выбор пал на Грузию? Дмитрий отдыхал в Батуми со своей девушкой перед пандемией, понравилось. Да и какой северянин втайне не мечтает жить у моря?
— Что Грузию выбрал, не жалею, — признается он. — Сюда как-то в основном все в марте рванули. А я раньше, успел арендовать «двушку» на второй линии от набережной за 320 долларов в месяц. Это сейчас очень дешево, цены взлетели сильно. Я нарочно не поселился в Старом городе — там неоправданно дорого, но я в пешей доступности от центра все равно. Езжу на велике, тут из конца в конец города велодорожка сделана. Хотя, как везде, есть свои плюсы и минусы. Одно дело туризм, другое — эмиграция. Боюсь, что хозяин может задрать цену через год. Да и апарт на поверку оказался не лучшим выбором. Тут шумно, многолюдно и бывают перебои с электричеством. Я однажды в лифте просидел минут 20 в темноте да на высоте. Не айс. Живу на 18-м этаже...
Дмитрий признает, что Грузия все же не страна его мечты. Шумновато, грязновато и много соотечественников. Хотя сейчас мало стран благожелательных к русским. И тут все поддерживают русских, говоря по-русски.
— Иногда даже слишком поддерживают, — смеется он. — Я, например, вино почти не пью. И уж тем более чачу. А мне в качестве поддержки даже в продуктовом магазине все время пытаются налить. В соцсетях пишут, что не все в Батуми довольны ростом цен на жилье из-за «русского нашествия». Не знаю, может, это в центре где-нибудь. А у нас, на отшибе, ни разу не сталкивался. Но я и выходить стал меньше со временем. Освоил доставки еды местные. Вот это, кстати, плюс — местные продукты это что-то! Круглогодично. Погода тоже — тут сейчас как в мае в Новосибе бывает. Сижу, работаю с видом на море, лежак на балконе — как в кино. Правда, влажно очень, и тоже круглый год. Я привык не сразу. Да и не привык еще, можно сказать…
Вопрос о семье, о родине и возвращении для Дмитрия открытый вопрос. Видимо, в силу профессии он все раскладывает по полочкам.
— С одной стороны, я свободен, даже девушки сейчас нет, — рассуждает он. — Поэтому, собственно, вот так подхватился и поехал. Квартира была съемная. У меня два ноута, клавиатуры, мыши, одежда — вот и все имущество. Личных вещей набралось на чемодан. Мне еще нет сорока, все может быть. Я не чувствую, что это какой-то драматический отъезд на всю жизнь. Знаете, как белая эмиграция. Сейчас говорят не «эмиграция», а «релокация», перемещение в пространстве. Если будет лучше, могу и вернуться. Я, в принципе, люблю свою страну и все русское: снег, борщ, на коньках люблю кататься... Раньше никуда насовсем ехать не собирался. Но жизнь у нас одна. Я в быту неприхотлив, будет ли у меня большая семья, не знаю. Но я очень люблю путешествовать.
— А как же родители, они дома остались? — спрашиваю напоследок.
Дмитрий мнется. Говорит, что родители его молодые пенсионеры, оба живут и работают в Академгородке. Выбор сына поддерживают.
— Они у меня дети «шестидесятников», битники такие, — говорит он. — Только недавно в лес с палаткой перестали ездить. Кстати, я сам ездил недавно в горы, тут в Аджарии узнавал, сколько стоит домик. В горах или у моря. Очень дорого, это вам не дача в пригороде Новосибирска. Да вообще с рублями здесь не разгуляешься. У меня еще есть запас на год. Потом, если в России ситуация не стабилизируется, надо будет работу менять все-таки. Надеюсь найти новую с переездом в Европу.
«Терзают смутные сомнения...»
С москвичом Владимиром, который старше Дмитрия на несколько лет, разговор вышел более бытовой, приземленный. Что и понятно — Владимир человек семейный, жена, двое детей...
— Не только дети, а еще и старики «на балансе», — говорит Владимир. — У меня глубоко пожилые родители, обоим под 90. Я единственный поздний ребенок. Куда же я поеду, брошу их? Мама после перелома нетранспортабельна, отец тоже не выходит из квартиры. Оба то и дело ложатся в госпиталь, он ведомственный, со службы отца. На дом к ним приходит терапевт, которую они знают 30 лет... Старики даже больше, чем дети, держат меня здесь.
Владимир довольно узкий специалист — он пишет программы и стратегии для бухгалтерии крупной производственной компании. В своей фирме он работает больше 20 лет.
— Да, узкая специализация, как и у большинства. Это только кажется, что программисты умеют все. А на самом деле даже системщики все по своим нишам сидят, узкий набор компетенций у каждого. Я каждые полгода учусь именно по тому, что надо на фирме. В другом каком-то месте все мои сертификаты «обнулятся». А учиться новому?.. Стар я уже, молодые ребята рулят. У них и знания посвежее, и мозги. Для свободного поиска вакансий возраст 40–45+ критический.
И все-таки Владимир говорит, что «терзают смутные сомнения». Он тоже подумывает об эмиграции. Именно об окончательном отъезде «с концами» из-за невозможности, как он считает, развития его отрасли. Но виза, резидентские налоги и боязнь потерять все пугают. Здесь у семьи коренных москвичей две квартиры, хорошая дача, большой автомобиль. Дети-школьники еще маленькие, родители ветхие. Хотя жена Владимира настроена на эмиграцию. Она медик и надеется найти работу в любом месте, пусть и с понижением статуса.
— Пока решили подождать до окончания спецоперации, — откровенничает Владимир. — Вот мир заключат, все как-то устаканится, тогда и будем решать. Жена, которая плохо знает английский, думает о стране, где живет большая русская диаспора. Или о наиболее лояльной к россиянам стране, хотя бы в ближайшем прошлом. Греция, Кипр, может быть, Болгария или даже Таиланд. Хотя я не любитель тропиков и выбрал бы что-то более европейское: Хорватия, Черногория… Мне очень нравятся скандинавские страны, но такие цены на недвижимость, что это нереально. Да и ВНЖ там получить гораздо сложнее, чем в менее развитой стране. И языки сложные для изучения. Но, как я говорил, главное — мне надо найти там работу.
— А как же родители ваши?
— Думали, — односложно реагирует Владимир. — Если решимся и уедем, будет круглосуточная сиделка под надзором моей двоюродной сестры. Возможно, потом сможем оплатить им хороший частный интернат. Мама говорит, что нажилась в свое время при «железном занавесе» в «совке», который она просто с ненавистью вспоминает. Отец не врубается, что происходит. Но у него вообще гораздо заметнее старческие изменения.
Оптимистическая трагедия
Отличную от старших коллег точку зрения демонстрирует 26-летний Иван, недавний выпускник вуза. Сам он родом из поселка под Костромой. Живет в Петербурге и уезжать никуда не торопится. Но не потому, что обременен семьей или боится быть невостребованным. И даже не потому, что за державу обидно.
— Пусть кому-то кажется, что это ловля рыбки в мутной воде, но я за этими отъездами вижу для себя дополнительные возможности. Ну и что такого? — разводит он руками. — Вот айтишники валят, все видят трагедию, а я вижу возможность. Идут кибератаки, вредоносы шлют к нам? Значит, нужны люди на антивирусы, программки писать. Мы нужны. Многие уедут — жилье подешевеет, опять же. Любой минус можно обратить в плюс, сменив себе точку зрения.
— А как же свобода перемещения? И вообще свобода?
— Свобода — это миф, один из фетишей, навязанных кризисной западной цивилизацией, — отчеканивает каждое слово вчерашний студент. — Так говорил Маркс. Абсолютной свободы нет ни у кого — по всему миру у людей то же самое. Якоря, обязанности. Долги, семьи, кредиты... Вот все кинулись уезжать толпой — это же тоже не свобода, а стадный инстинкт. Беги, спасайся, прыгай в последний вагон, успевай на самолет! А меня, например, еще за 1,5 года до окончания магистратуры пригласили в нашу фирму, российскую. Которая военные корабли строит. Видели вы когда-нибудь боевой противоминщик в открытом море? Вот это свобода!..
Выясняется, что Иван в восторге от своего места работы не только из-за морской романтики. Его оклад составляет 150 тысяч рублей, и это сразу после университета. Парень вырос не в самой благополучной, многодетной семье. Хорошо учился, был олимпиадником, дополнительные баллы помогли попасть в ИТМО.
— Я маме половину денег отправляю, они всей семьей на них живут, — гордится он. — Для нашего города это очень хорошие деньги. А путешествия... У нас в стране что, съездить некуда? Я перед пандемией в Арктику успел скатать, еще по студенческой программе. Северное сияние видел. Этим летом сам собираюсь в горный Алтай.
То, что где-то кто-то пытается «отменить» Россию, Ивана не смущает. Отменить страну невозможно, как и запретить целый народ, считает он.
— Вот пишут, русский паспорт сейчас суперстоппер, никуда с ним не сунешься. Да всегда есть обходные пути, если надо-то. Мозгами только пошевели! Через Армению можно, через Киргизию, через Молдову. Я вот вообще не вижу такого, что наши границы закроют. А через чужие пролезем, если надо. Но мне не надо».
